Я снял темные очки, опуская глаза на пыльную лестницу. Войцех рассеяно взглянул на меня.
— Ян, да ты бледный… и глаза у тебя болезнью блестят. Ты болен, да?
— Нет, не болен… А вообще, нет… вернее, да. Да, я — болен, Войцех.
— Тебе, может, антибиотики нужны?
— Нет, Войцех… Мне не антибиотики, а транквилизаторы нужны — в убойных дозировках.
— Нет у меня их, Ян… спокойный я просто — не принимаю.
Я столько времени к Мсцишевскому в окружение внедрялся! Я с таким трудом втирался ему в доверие! А главное, — не пропали труды мои даром! Он готов отдать мне все! А я готов все у него взять! Только я не могу! Не могу я не думать о ней — о зараженной девушке, запертой в клетке, как последняя подопытная крыса! Вашу ж!..
Рою я себе яму, раскидывая во все стороны генеральские звезды, как комья грязи! Разрою я пропасть от небес до земли, подрывая под собой опору! Паду с небес на землю и могилу себе рыть начну! Начну и кончу! Вырою я себе могилу, раскидывая вокруг себя комья грязи, зарываясь все глубже и опускаясь все ниже! Конец мне! Мне и делу моему! А не беда! Земля круглая! Прокопаю я всю землю насквозь и снова поднимусь, и снова — в небо! И не один, а с ней — с красавицей моей!
Я поднялся и покачнулся, будто бутылку в глотку опрокинул и глотнул лишку… голова совсем кругом пошла. Войцех было сделал вялую попытку встать, но я поднял руку, останавливая его.
— Ничего страшного. Так только — голову повело.
— Ян, да ты садись, а то свалишься. Тебе совсем худо, как я вижу, стало. Ты из-за того, что я сказал, да? Ты не тревожься, Ян. Пан на тебя, конечно, ответственность возложить решил тяжкую, но он же тебя принуждать не будет. Даст он тебе время — обдумаешь все.
— Войцех, я… У меня образ девушки перед глазами все время стоит… и она меня зовет и манит. Я до нее все время мысленно дотронуться стараюсь, а мне ее никак не достать… никак не дотянуться. Хватаю ее, а она… как воздух. Бывает у тебя такое, Войцех?
— Бывает.
— А как ты так спокойно об этом говоришь?
— А что беспокоиться? Так вроде и должно быть, когда девушку хорошую встречаешь…
— Нет, не думаю…
— Я что-то не пойму никак, Ян, что не так? Хочешь ты ее — и все дела.
— Это такое сильное желание, что на патологию похоже. Оно рассудок разъедает, как зараза. Мыслить мне это не дает. Мучает меня это, Войцех.
— Мучает? Нет, Ян, не знаю я такого. Не знаю я, что тебе с этим делать.
— Никак я с этим наваждением совладать не могу. Не понимаю я, что со мной происходит. Никогда у меня ничего подобного не было.
— Ты у пана Мсцишевского спроси — он, может, подскажет что.
— Он здесь?
— Нет, в автосервисе… как всегда. Знаешь же — его крепость. Вопросы он человеку задает… вернее, Вацлав с человека ответы спрашивает.
— Пан при допросе присутствует?
— Серьезно дело, Ян… Занят он сильно… Подождать тебе придется, пока он закончит и ответы получит.
— Не могу я ждать, Войцех. Подвези меня. Вставай. Поехали. Надо будет, я Вацлава подменю и будут у пана все ответы.
— Вацлав справится… он всегда справляется.
— Ты все равно подвези. Важное у меня дело. Вставай давай.
— Ян, а Вацлав «волк»?
— Да ты что? Нелюдь он, неизвестного науке происхождения. Давай, вставай. Расселся! Поднимай зад!
Войцех ухмыльнулся, метнул нож в клочок незабетонированной земли и подкинул в воздух ключ от машины.
— Что ж, раз тебе так не терпится… Поехали.
Немецкие машины — пунктик пана. У него их много, но ему их мало. Вот он и проводит все свободное время в автосервисе, пропуская через свои руки все проходящие через него машины, — прямо, как закоренелый развратник с девками в борделе. Страстный он человек — Мсцишевский.
Войцех подвез меня к автосервису — вернее, к крепости Мсцишевского. Это место похоже на меня — оно совсем не такое, каким кажется с вида. Оно, как айсберг, торчащий над водой только краем, оно, как океан, спокойный только на поверхности. Наземные строения весьма невзрачны — в них тихо трудятся автомеханики. Но подземелья… Под землей, ниже гаражей, размещены оружейные склады и целые цеха по перестройке машин. Здесь, под охраной натасканных солдат, поляк хранит личное оружие и личные машины. Здесь пан проводит столько времени, что можно считать — он здесь живет. Территории его автосервиса постоянно просматривает и патрулирует его личная охрана. С ним всегда два телохранителя. При нем часто двое солдат. Войцех с Вацлавом нередко и ночуют в крепости пана. Так что поляк никогда не остается без верных и вооруженных бойцов.
Крепость пана скрывает много леденящих душу секретов — в ней, не оставив следа, исчезают не одни машины, но и люди. За ее стенами слышны крики, но ее стены заглушают их. Сейчас это жуткое место окружено зловещей тишиной. На территории не видать ни души. Мсцишевский отпустил всех. Он оставил при себе только свое ненаглядное чудовище — Вацлава.
Стареющий поляк внимательно выслушал мой ответ и отрицательно покачал седой головой.
— Откажись совсем или оставайся со мной.
— Я не откажусь. А остаться с вами я не могу. Мои задачи, не решенные, в воздухе весят. Не могу я не закончить своих дел и за ваши дела взяться.
— Параллельно свои дела завершишь.
— Нет, пан, не получится. Считанные сутки, — и я у вас. Но не раньше.
— Я не могу ждать, Ян. Ты нужен мне сейчас.
Я отер руки от оружейной смазки и положил сжатые кулаки на стол, поднял голову и посмотрел пану прямо в глаза.
— Настаивая на срочности, вы вынуждаете меня отказать вам. Пан, вы действительно готовы к такому ответу? Или вы все же готовы ждать моего возвращения?
— Я не могу ждать. Отвечай да или нет.
— Вы же не допускаете моего отказа, не отягощенного нашей враждой, пан. Вы понимаете, что отказывать вам и враждовать с вами я не намерен. Но вы принуждаете меня отказать вам и стать вашим врагом.
— Достаточно.
— Выслушайте меня, пан. Вы просто стараетесь меня подавить, пытаетесь подчинить целиком и сейчас. Вы всегда помните, что вы — «волк», вспомните, что и я — не «пес». Я могу стать вашим сыном, но никогда не стану вашим «псом». Просто, «пес» не может считать отцом «волка» и не может «волк» считать сыном «пса». Мы должны или давить друг на друга, или договариваться друг с другом, пан. Мы или уступаем друг другу, объединяясь в стаю, или грызем друг друга, убирая врага с территории. Я вашим врагом стать не намерен, но и ваших угроз я не стану терпеть.
Серые глаза поляка сверкнули чуть ни красным углем, но он растянул прямой рот на сухом лице, усмехаясь.
