подниматься вверх по телу, можно сделать выдох и открыть глаза
.. Теперь ты снова в силах сосредоточиться на решении проблемы».
Несложная дыхательная гимнастика, на удивление и правда помогла, Эдс почувствовал себя лучше. Раньше он не мог заставить себя всерьез относиться к подобным тренингам, которые по непонятной для него причине так любил полковник, считая эти занятия ерундой. Ну в самом деле: каким образом задержка дыхания может помочь успокоиться, если ты знаешь, что тебя хотят убить?
Как любого взрослеющего подростка его в первую очередь интересовали физические упражнения и изучение различных боевых техник, а не скучное сидение на ковре в позе лотоса, которое, порой, растягивалось на часы. Но оказывается, дыхательная гимнастика и самовнушение действительно работают! Мальчик мысленно пообещал Власову и самому себе в дальнейшем не пропускать ни единой тренировки, будь то бокс, восточные единоборства, или аутотренинг, да всё что угодно, если только они смогут отсюда выбраться!
Размышляя о побеге, Эдс решил притвориться, что уснул, может это подействует на врагов, и они наконец-то оставят его одного? Не шевелясь и прислонившись головой к прохладной стене, он внимательно прислушивался к происходящему в лаборатории. Пристегнутая к неработающей батарее левая рука от неудобного положения начинала противно затекать. Отчаянно хотелось ее выпрямить, растереть ноющие мышцы, но двигаться было нельзя. В конце концов, Эдс и правда начал тихонько дремать, но голос профессора заставил его резко очнуться:
– Ну что, нет пока от шефа новостей?
– Он говорил, что с нами свяжутся по завершении операции, – отозвался Степан. – Насколько помню, это должно быть ближе к вечеру.
– Что ж, в таком случае считаю, нам с тобой тоже не помешает пару часиков вздремнуть. Пленники никуда не денутся.
– А если мать мальчишки все-таки проснется?
– После той лошадиной дозы, что ты ей вколол? Очень сомневаюсь. Еще как минимум пол суток сна ей обеспечено, да и пацан, похоже, вырубился. Уверен, что не сильно его треснул по затылку?
– Бросьте, да какая уже разница, хорошо ему или плохо? Отключился – и славно, тише будет… – хмыкнул Степан, и сменил тему. – Мы в какой последовательности отдыхаем, док?
– По старшинству, Стёпа, как положено. Ты иди тогда подежурь на связи, а я пока часок вздремну. Растолкаешь меня потом, сменимся.
– Хорошо, как скажете.
Судя по звукам, мужчины собирались уходить.
Эдс еще какое-то время посидел, не шевелясь, слушая шорохи сдвигаемых стульев и топот удаляющихся по коридору шагов, и только когда всё, наконец, стихло, решился открыть глаза. Теперь, когда он остался в одиночестве, можно было начать действовать.
Свободной правой рукой сорвав с себя брючный ремень и отогнув язычок на пряжке, он принялся что есть силы тереть его об стену, стараясь сделать тоньше, чтобы в дальнейшем использовать в качестве отмычки. Металл на счастье Эдса оказался достаточно податлив, но подобная обточка требовала времени, а уже спустя всего лишь пару минут интенсивных трущих движений язычка о бетон, футболка парня пропиталась потом. Правая рука от напряжения начинала сильно ныть, но сдаваться было нельзя. Закусив губу, мальчик методично продолжал свою работу, стараясь довести ее до автоматизма, и пытаясь отвлечься от неприятных ощущений, снова сосредоточился на собственном дыхании: вдох… выдох… вдох…
Прикурив от незатушенного окурка третью сигарету подряд, Власов с наслаждением выпустил в сторону Угрюмого очередное облако дыма, и задумчиво прищурился, всматриваясь в лицо конвоира.
– Вы будто своим взглядом пытаетесь просверлить дыру в бедном парне, Евгений Степанович, – констатировал голос Собеседника из динамиков.
– Да нет, отчего же? Мне просто интересно, может ли он стать еще угрюмее. – Усмехнулся полковник, переводя взгляд в потолок, где как он полагал, располагаются камеры.
– Вам так нравится доводить моих людей?
– Есть грешок, признаюсь.
– А что вы скажете по поводу оружия? На этот раз, надеюсь, у вас нет претензий к приобретенному товару? Вы получили, что хотели?
– Спасибо, всё чудесно.
Евгений и трое охранников расположились на расставленных полукругом в центре гостиной кожаных диванах. На низком, но длинном журнальном столе, застеленном чистым белоснежным сукном, были разложены составные части снайперской винтовки, каждую из которых полковник подвергал тщательному осмотру. Собирал ее Власов неспешно, любовно смазывая детали, обращаясь с ними нежно, как с ребенком. С тех пор, как он последний раз имел дело с этой моделью оружия, изобретенного и впервые выпущенного на Хангате, но затем доработанного и усовершенствованного земными инженерами, прошла, казалось, целая жизнь. Но руки полковника действовали как на автомате, присоединяя, защелкивая, обхватывая цепкими пальцами и ладонями части механизмов, ощущая, как они постепенно становятся единым целым, просыпаясь и превращаясь в смертельно опасное боевое орудие, обретая душу. Рожденную, чтобы отнимать чужие.
– Наконец-то я вижу вас настоящим, Евгений Степанович. – Задумчиво произнес Собеседник после долгих минут тишины, в течение которых единственными звуками, раздающимися в гостиной, были стук металла и щелканье затворов.
– Интересно, и чем же мой внешний вид мог вдруг вызвать подобное утверждение? – Поинтересовался Власов.
– Ваши глаза. Они изменились.
– Неужели?
– Несомненно. Сейчас это глаза убийцы, полковник.
Сердце Евгения больно кольнуло. Боту удалось задеть его за живое, напомнить о том, о чем он не хотел вспоминать, много лет назад постаравшись навсегда стереть из памяти год своей жизни, время, когда он служил снайпером. Поначалу Власов просто выполнял приказы. Ему говорили имя, место, время, и он жал на курок. Но с каждым следующим выстрелом бездушные мишени, в которые он целился сквозь привычную глазу хорошо отлаженную оптику, начинали обретать лица, и от этого порой становилось страшно.
Он понял, что надо прекращать, когда впервые через линзы окуляра увидел перед собой не цель, а человека, и его черты навсегда впечатались в память… Вместо того, чтобы профессионально равнодушно зафиксировать взглядом попадание, смотрел, как чужая плоть кровавым фонтаном разлетается в стороны, брызгает на стоящих рядом мужчин, женщин, окрашивает красным лица детей, которые потом в кошмарах ему снились по ночам…
Евгений выдержал год. А если точнее – 352 дня, за время которых он сделал 289 выстрелов, из них – 211 в мужчин, и 78 в женщин. 245 были на поражение. 198 – в голову, 47 – в сердце.
Власов помнил каждый.
С ним разорвали контракт, когда он отказался выстрелить в ребенка, будущего наследника одного из могущественных кланов, который правительство старалось не допустить до власти. Мальчику на тот момент было всего 4 года, и увидев его в глазок оптического прицела, младший лейтенант Власов окончательно понял: хватит. Дав самому себе клятву никогда более не иметь дела с этим видом оружия,
