Но наконец что-то начало меняться. Машина остановилась, снаружи кто-то стал что-то изумленно спрашивать, но послышался резкий звук удара кулаком по лицу и короткая фраза Финна, в которой не нашлось места ни для хотя бы одного приличного слова.
Снова тронулись, но проехали недолго. Машина вновь остановилась, через бойницы и лючки башенок донеслась бравурная мелодия. Похоже, живая музыка – оркестр играет.
– Ты гляди! – удивленно охнул боец у ближайшей бойницы.
Поймав страдальческий взгляд Карата, понимающе спросил:
– Намаялся? На тебе лица нет.
– Это просто выражение неземного счастья.
– Ха, да ты юморист. Из новеньких будешь? Двигай сюда, посмотри. Только ствол в бойницу не сунь, за такую шутку тут могут гранату в ответ закинуть.
Карат ничего не понимал, но к бойнице приник с радостью – хоть на что-то посмотрит и при этом подышит чистым воздухом.
Одного взгляда хватило, чтобы понять – они добрались до Полиса. Здешнюю ландшафтную архитектуру ни с чем не перепутаешь: утопающие в пышной зелени аккуратные домики; куда ни плюнь, попадешь в клумбу с цветами; а детских площадок, как больших, так и не очень, не меньше, чем клумб. И фирменные пешеходные дорожки, выложенные ровной плиткой без выпирающих бордюров.
Чуть просунул голову в узость бойницы, пытаясь рассмотреть невидимый оркестр. И увидел, что встали перед перекрестком, и на сопряженной улице происходит какое-то непонятное действо. Рыцарь в сияющих доспехах ведет под уздцы пони, на котором восседает мальчуган лет пяти, одетый под гусара. Улыбается так широко, что даже издали можно разглядеть белизну его зубов, и помахивает блестящей сабелькой в такт музыке. Сами музыканты шагают следом четким строем, на ходу ловко управляясь с громоздкими инструментами.
А возле кабины два незнакомых мужчины в гражданской одежде что-то ожесточенно втолковывают грязно ругающемуся Финну.
– Что за дела? – громко спросил Карат. – Почему стоим?
– Детский парад это, – издали ответил Юпсик. – Он тут каждый месяц проводится, если не чаще. Сынок Карбида открывает шествие – важное дело.
– Ага, на белой лошади, – устало добавил кто-то из бойцов. – А нам теперь торчать здесь хрен знает сколько.
– А чего это мы стоим? – спросил другой. – Объехать быстрее будет.
Откуда-то спереди приглушенно донеслось:
– Не будет никакого быстрее. Разве не видели, как под конец ехали?
– Да вроде медленно, а что не так?
– А то, что у нас одна передача осталась. Или этот Шумахер сломал, по пустырю гоняя, или сама крякнула. Не знаю. Но ехать мы теперь можем только медленно и только вперед.
– А выйти можно? – взмолился Юпсик.
– Финн прикажет, сразу все выйдем. А пока сидим.
– Как сидеть?!
– Как все сидят – на жопе.
– Но мы уже приехали!
– Приедем, когда до расположения доберемся.
– Может, выйдем?! Тут же заживо запечемся!
– Никто не выйдет. Глянь наружу, там праздник для деток. Толпа потных мужиков в грязном камуфляже праздник испортит, общественность это не одобрит.
– Бред какой-то. Мне вообще-то отлить надо.
– Лей в штаны, никто никого не выпустит. Смирись уже.
* * *
Ну вот и все. Носилки с Шустом скрылись за дверью приемного покоя, а Карата дальше не пустили. Он грязный, потный, и вообще, вооруженным лицам, не имеющим гражданства Полиса, в больницу вход запрещен. Даже его разодранная штанина и засохшая кровь вокруг прорехи никого не заинтересовали. Сегодня пострадали многие, причем некоторые серьезно, и те из них, кого удалось привезти, нуждались в помощи куда больше, чем какой-то поцарапанный снабженец.
Смирившись, Карат направился к казарме. Но даже тут не обошлось без проблем: по пути его остановили два неприметных мужичка, которые так сильно походили на ментов в штатском, что никем другим не могли являться. Ткнули ему под нос какой-то блестящей бляхой, грубо скопированной с американского полицейского жетона, после чего относительно корректно предложили уматывать другой дорогой, потому как дальше детский парад и вообще праздник, таким грязным пугалам на нем не место, малышню распугает, да и взрослым не по себе, не любят тут на убогих смотреть.
Не стал лезть на рожон, добрался до казармы другой дорогой.
Что самое приятное в цивилизации – всегда есть доступ к горячей воде. Карат понятия не имел, электричеством ее здесь греют, или имеется централизованная котельная, но кожу ошпаривает будто кипятком. Затем выпросил у не такой уж строгой комендантши нитки с иглой, и тетка даже подсвечивала ему ярким фонариком, пока он зашивал ногу – рана оказалась не такая уж пустяковая: глубокая, с рваными краями, выглядит скверно.
В столовой к нему пристали какие-то практически незнакомые ребята, выспрашивая подробности произошедшего. А он отвечал односложно, отмалчивался, не было настроения болтать.
И тем более вспоминать последние события.
Без удивления узнал, что Сурок уцелел. Примчался сюда на пикапе вместе со звенящим «иконостасом» Есаулом. Оба тут же сообщили о гибели сводного отряда. Мол, после столкновения с превосходящими силами атомитов выжившие бойцы рассеялись по местности. Как эти уроды-командиры теперь выпутаются из такой неловкой ситуации, никто не представлял, но то, что выпутаются, – сомнений нет. И того и другого Карбид привечал, а он здесь если не бог, так царь – как скажет, так и будет.
Карат даже не злился ни на того, ни на другого. Он и похуже уродов встречал, а что до местных кадров, так это проблема Полиса. Не должны в нормальных стабах такие деятели занимать руководящие должности, это вредит делу. Если уж ставить в начальники, так в подчиненных у них должны состоять только метлы и лопаты.
Но нет же, поставили. Даже в Улье с управлением бардак, а ведь где как не здесь надо зубами скрипеть, до капли мобилизуя все ресурсы ради выживания.
Допил крепкий чай, спросил у самого бойкого говоруна:
– С нами женщина приехала, так получилось, что местную прихватили. Где ее можно найти, не знаешь?
– Помылся, покушал и по бабам? Вот это по-нашему.
– Так где?
– Она иммунная?
– Не знаю, свежая, с тем магазином прилетела. Но вроде симптомов не было.
– В карантине, наверное, таких только через него завозят.
– А карантин где?
– Это тебе к больничке надо. За ней увидишь что-то вроде кочегарки, это морг и крематорий местный, а уже за ним вроде барака длинного, вот туда тебе и надо.
– Благодарю.
– Красивая хоть?
– Да вроде ничего.
– А возраст?
– Лет тридцать.
– Самый сок, надо и самому сходить. Но ты, если что, серьезно не переживай.
– Из-за чего я должен переживать?
– Да так… лучше тебе вообще о таком не знать.
