— Это знаете, что за карточки? — сказал над ухом Шаман. — Это перфокарты от старинных компьютеров. В середине прошлого века, когда вычислительные машины только появились, данные для них кодировали на таких вот бумажных прямоугольниках. Паук здесь в Лиманске, в том институте, где мы сегодня с утра были, архив вычислительного центра распотрошил. А может, и не только здесь, уж больно их у него много.
— А что он с ними делает? — шёпотом спросила Мышка. Шаман уставился на неё свысока.
— Как — что? Информацию на них записывает! Вручную.
— Зачем? — Мышка ничего не понимала. — У него что, нормального компьютера нет?
Шаман смущённо хмыкнул.
— Вообще-то я сам не знаю, — признался он. — Просто привык, что так обстоят дела. У Паука собственные мозги вместо компьютера, и мозги гениальные. А как со своими мозгами обращаться, это ему видней.
Мышка пожала плечами. Шаман её не убедил. Но, в конце концов, ей нет разницы, как Паук хранит информацию, пусть хоть наскальные рисунки на стенах высекает. Лишь бы он что-то сказал про Матвейку.
Паук продолжал свой самозабвенный танец вокруг столов. Прошло, наверное, около часа. Наконец Паук направился к ним усталой походкой. Карманы его куртки распухли от карточек.
— Я готов с вами говорить, — довольно сообщил он.
Дети в Зоне оказались благодатной темой. Открывали её истории про детей-«маугли», воспитанных тварями Зоны. Среди тварей первенство здесь держали чернобыльские псевдособаки — видимо, как ближайшие родственники волков из исходной истории про Маугли. В картотеке Паука имелось целых три карточки с версиями легенды, где фигурировали псевдопсы, и по одной — с аналогичными историями про стаю слепых собак, семью контролёров, прайд кровососов и клан бюреров. Ребёнок, в разных вариантах, был выкраден псевдособакой из кроватки, отнят кровососом у кормящей матери, забыт людьми в покинутой деревне перед выбросом и спасён оттуда псевдособаками же. Дальше шесть версий сходились на том, что мальчик вырос смышлёным, научился разговаривать с мутантами и отдавать им мысленные приказы. Седьмая версия рассказывала всё то же самое — но про близнецов, мальчика и девочку.
Мышка, отвесив челюсть, завороженно выслушала, как сложилась дальнейшая судьба «маугли». Мальчик вырос, встретился с людьми и должен был выбирать между человеческим племенем и тварями Зоны. В трёх вариантах, включая близнецов — девочка в этой истории погибла, — он натерпелся от людей неприятностей, выбрал Зону, стал её Хозяином, удалился вглубь непроходимых территорий и оттуда злобно шлёт на сталкеров всяческие напасти. Ещё два варианта повествовали о трагической любви между воспитанником мутантов и приезжей девушкой, в одной истории ему удалось выжить, в другой — не удалось. Особняком стоял душераздирающий рассказ об охоте, которую устроили на «маугли» военные с вертолётов. Его в конце концов убили, отрезали голову, набили из него чучело и выставили для обозрения в музее города Вашингтона, США. И только в одной версии бывший «маугли» становился обыкновенным сталкером. Эту историю полагалось заканчивать вопросом: «Кто знает, а может, он сейчас здесь, среди нас?».
Паук сделал драматическую паузу. Мышка не выдержала:
— А на самом деле что с ним было?
Кайман сердито толкнул её локтем в бок, но опоздал. Собиратель легенд скривился.
— На самом деле, — сказал он кисло, — воспитанный животными человек вырастает неполноценным. Человек должен расти среди людей и учить язык. Иначе говоря, на самом деле с ним ничего не было, потому что на самом деле не было такого ребёнка. Я ясно выражаюсь?
— Ага, — пристыженно пискнула Мышка.
— Тогда я продолжу, с вашего позволения, — сказал Паук, возвращаясь к прежнему тону.
Следующим сюжетом, который буйным цветом цвёл в разных вариациях, была история про неизвестного ребёнка, встречавшегося сталкерам в самых неподходящих местах Зоны. Этот ребёнок, в отличие от «маугли», чаще оказывался девочкой.
Маленькая девочка окликала сталкеров с опушки Рыжего леса, заманивала на болота, разгуливала по аномалиям с корзинкой, полной грибов и артефактов, собирала цветы на радиоактивных лужайках и приветливо махала рукой с крыши Саркофага. Разумеется, мчаться спасать её оттуда не стоило — девочка всё равно исчезала, а спасатель потом долго выкарабкивался из задницы. В общем, маленькая девочка из сталкерских баек была коварнее любого мутанта. Отменной сволочью был также маленький мальчик, который просил: «Дядя, дай пострелять», а потом исчезал вместе со стволом, и сталкер в ответственный момент оставался без оружия.
Единственный логичный вывод ко всем этим историям напрашивался такой: увидел в Зоне ребёнка — сматывайся немедленно!
Мышка бросила косой взгляд на Каймана. Сталкер сидел с ошарашенным видом — наверное, тоже не догадывался, какую лавину фольклора они потревожат. Обидно, что во всех этих россказнях пока не мелькнуло ничего похожего на историю Матвейки.
У Шамана пискнул ПДА, и лиманский сталкер торопливо ушёл на балкон — как показалось Мышке, с облегчением.
К счастью, Паук покончил с навороченными легендами и перешёл к частным случаям. Правда, здесь шла речь о детях постарше — зато, похоже, упоминались реальные события.
Пятеро подростков забрались в Зону, в компании верховодил сын украинского политика, военные провели спасательную операцию, но двое подростков погибли. Толком никто из сталкеров ничего не узнал, слухи были скупы и уклончивы. У Болотного Доктора одно время жил пацан лет двенадцати, его видели несколько человек…
— А! — вырвалось у Мышки.
— Когда это было? — спросил Кайман у Паука. — В котором году?
Паук заглянул на оборотную сторону карточки.
— Записано пять лет назад. Источник утверждал, что было это за год или больше до нашего разговора. Значит, прошло не меньше шести лет. Быть может, семь.
— Семь лет назад? Ого…
Мышка понурилась. В те времена Матвейке было лет семь или восемь. Вряд ли его могли спутать с двенадцатилетним. И всё-таки, всё-таки это была зацепка.
— А другие дети у Болотного Доктора не появлялись? — с надеждой спросила она. — Помладше?
— Есть один случай, — кивнул Паук. — Родители приносили к нему малыша, который попал в «студень» и остался цел. Но это совсем, можно сказать, древняя история.
— А я её знаю, — неожиданно сказал Кайман. — Это с напарником моим в детстве приключилось. Его с того самого случая Везунчиком и прозвали.
— Погоди, — не поняла Мышка. — Он что, тоже ребёнком в Зону попал? Как Матвейка? Ты мне не рассказывал!
