— в трущобах. Ты — Аша. Моя сестра, — засмеялся мальчишка, спрыгивая вниз и подхватывая сестру с пола. — Пойдем, а не то еда остынет и превратиться в помои.
Мальчик засмеялся и потащил за собой сестру. Буквально вытянул ее из комнаты и посадил за стол, усаживаясь рядом. Какое-то время девочка смотрела в одну точку, пытаясь вернуть нормальное осознание мира после странноватого сна.
Аша немного ошарашено смотрела на тетю, которая сноровисто раскладывала порции неказистого завтрака по грязноватым тарелкам. Грязь в них была не новая, а запекшаяся, исторически сложившаяся на поверхности глиняной посуды. Брат сидел рядом, весело раскачиваясь на скрипучем стуле, с трудом сдерживая смех. Что так сильно забавляло мальчика, сестра понять не могла. Но все вопросы отошли на второй план, когда перед лицом оказался завтрак.
Даже несмотря на то, что порции выглядели как бесформенные жижи не самого приятного цвета, от них разносился наваристый аромат, заставляющий живот скручиваться и протяжно требовать еды. Аша аккуратно облизала губы кончиком языка, предвкушая трапезу.
— Ешьте, пока не остыло, — строго наказала женщина, выставляя глиняные миски перед детьми. — И не забудьте помыть за собой посуду, — пригрозила она, качнув в воздухе увесистой поварешкой.
Девочка подхватила деревянную ложку и жадно накинулась на то, что местные жители называли «блюдо-из-всего». Рецепт его был до невозможности прост: собираешь все съестные продукты, которые не успели стухнуть от жары или покрыться плесенью, сдабриваешь дешевым соусом и готовишь на медленном огне. Получалось довольно сносно, особенно если съесть достаточно быстро и не дать блюду затвердеть.
Их тетя, Лелани, была уже в таком возрасте, когда нельзя с точностью сказать, молодая она или старая. Тетя была асурой, хоть и выглядела почти как обычные люди, если не считать маленького аккуратного рога, торчащего изо лба там, где начиналась линия длинных, грязных и спутанных черных волос. Когда-то она была красива, Аша всегда это чувствовала, а увидев в сегодняшнем сне уверилась по-настоящему. Ее красоту можно было довольно легко рассмотреть под лохмотьями, заменяющими ей одежду, и грязными волосами, растрепанными резким ветром и засыпанным песком. Руки женщины не утратили изящества, сохраняя грациозность во всех ее быстрых, хоть и усталых движениях, а в полупотухших черных глазах можно было попытаться разглядеть некогда яркую искру.
Она слишком отвлеклась, рассматривая Лелани по-новому. Ей так хотелось расспросить ее обо всем на свете, но девочка знала — тетя вряд ли ответит. Лелани редко говорила с детьми о прошлом — воспоминания давались ей очень тяжело и она быстро уставала, прерывая рассказ и уходя в свою маленькую, скромную комнату. Брат в очередной раз едко хихикнул и девочка заметила, что еда понемногу начала стыть, одновременно теряя вкус и превращаясь из сносного блюда в безвкусную массу. Но голод никуда не уходил. Аша зажмурила глаза, подхватила тарелку двумя руками и проглотила остатки, поднеся тарелку ко рту. Мальчишка тут же разразился хохотом, тыча пальцем в скривившееся лицо сестры.
— Нечего было по сторонам глазеть, — тетя развернулась и не смогла сдержать улыбку. Девочка тут же засмеялась в ответ. У Лелани была чарующая, невероятная манера улыбаться.
— Спасибо, — прошептала, скривившись от ужасного вкуса, девочка.
— Не забудьте помыть посуду и марш на улицу, нечего штаны дома просиживать. Займитесь чем-нибудь дельным! — Лелани нахмурила брови и ее поварешка вновь угрожающе зависла в воздухе.
Дети спрыгнули со стульев и побежали к небольшому умывальнику, куда с помощью насосного крана выливалась мутная жидкость синеватого цвета.
— Ты качаешь, я мою, — скомандовал Амит, выхватывая у сестры миски. Аша согласно кивнула, хватаясь за кран. Брат с легкостью начистил посуду желтоватым порошком, смывая мутной водой, затем вытер руки о тряпку, висевшую рядом на крючке.
— До вечера не возвращайтесь! — полушутливо прикрикнула тетя, буквально выталкивая их из дома.
Вот и все. С едой было покончено, за спинами закрылись прохудившиеся двери лачуги и дети оказались на знакомых пыльных улицах трущоб. Место, где они жили, никак не называлось. Его не было на картах и местные не собирались придумывать заковыристые названия. Одни приезжие торговцы называли его «помойка», другие «оазис обреченных». Для Аши и Амита это был единственный дом, который они знали, поэтому дети называли его просто «трущобы», ведь именно ими и было это место, когда-то давно появившиеся посреди красной пустыни. Грязные низкие дома в дырах, с просевшими крышами и цветными коробками, заменяющими стекла в окнах. Тут всегда воняло нечистотами, в подворотнях текла кровь, а заработать можно было только занимаясь самыми гнусными делами. То, что их маленькая семья могла худо-бедно выживать, не скатываясь в пучину грязи и преступности, всецело было заслугой тети Лелани. Дети не догадывались, чем занимается их опекун и откуда приносит корявые, почерневшие монеты.
— Как же здесь все-таки отвратительно, — пробормотала Аша, вдыхая полной грудью неповторимый запашок трущоб.
— Чего это ты? — рассмеялся Амит, обнимая сестру. Он всегда был чуть слабее ее, чаще болел, был худым и высоким, до беспамятства любил Ашу и готов был отдать ей последнюю рубаху в холодный вечер. Они не были родными и оба знали это, но уже давно решили, что в их жизни другой семьи нет, а потому даже не думали о том, что у них разные родители. Жили как настоящие брат с сестрой, хоть и были совсем не похожи друг на друга.
Загорелый Амит со светлыми волосами, голубыми глазами и теплой улыбкой. Аша же была чуть ниже, бледная, почти белая кожа, кривая ухмылка, тонкая, почти бесцветная линия губ, и залитые чернильно черным цветом глаза. Местные дети называли ее «байна», что на местном языке означало примерно «младшая дочка страшной женщины». Тетю Лелани из-за рогов тоже нарекали страшной, демонической и падшей.
— Да так, странный сон приснился, даже не знаю, как описать, — отмахнулась она от вечно хихикающего Амита.
— Ясно, — мальчишка задумался на несколько мгновений, а потом схватил ее за руку и потащил за собой, — побежали, я тебе кое-что покажу.
Они неслись по узким улочкам и Аша в очередной раз с содроганием рассматривала родные трущобы. После сегодняшнего сна в ней что-то изменилось, она по-другому смотрела вокруг. Неожиданно, знакомые с детства улицы стали для нее совсем узкими, будто пытались задушить ее, захватить в своих кривых поворотах и навсегда оставить внутри. Поглотить без остатка, стирая саму историю об Аше. Ей впервые в жизни захотелось выбраться отсюда, убежать, скрыться, оставить трущобы далеко позади и никогда не возвращаться. Дети и раньше говорили о побеге, но это были всего лишь слова, никто из них не обдумывал действия всерьез, да и не могли
