Из карманов своего бушлата он доставал сухари, раздавал съестное своим спутникам. Подбадривал их:
– Нічого, нічого. Якщо сьогодні-завтра не піймають, то не піймають зовсім.
Но где-то около полуночи небо затянулось тучами, звезд стало не видать…
Под огромным деревом – а других здесь почти не было, остановились. Бык, роздал еще по сухарю велел отдыхать…
В Кабуле стояла обжигающая жара.
И потихоньку, прибывшие англичане перенимали образ жизни более южных народов: работали на рассвете, затем, когда жара становилась нестерпимой – ложились отдыхать до вечера. Затем снова работали, ходили к друг другу в гости, занимались своими делами.
Дел, к слову сказать, имелось предостаточно.
Было весьма, весьма неспокойно в соседней Персии.
Каких-то два года назад там начались волнения с типично восточным колоритом: генерал-губернатор приказал бить по пяткам купцов, якобы взвинтивших цены на импортный сахар.
Начались волнения, с ними, как водиться, боролись.
Закончилось тем, что девять купцов укрылись от преследования в саду британской дипломатической миссии. Через пару недель миссия была просто не в состоянии вместить всех желающих…
Далее был созыв меджлиса, конституция, изменение законов в том числе в пользу битых по пяткам купцов. Англичане, да и другие иностранцы потирали руки: это сулило многомиллионные концессии и преференции.
Но шах попытался поставить мат меджлису – разогнал его с помощью артиллерии. Некоторые газетчики оказались на немногочисленных фонарных столбах…
Возврат Мухаммеда Али-шаха мог привести к усилению Российской империи в Персии.
Произошло это вот совсем недавно: новости еще шли, запаздывали в дороге, путались, мешались со слухами.
Военный атташе в Кабуле всеми своими мыслями был на западе. Тегеран будто был далеко, однако, положение могло измениться: в лучшем случае английских дипломатов могли объявить персонами non grata. В худшем – они могли присоединиться к повешенным газетчикам.
И тогда линия невидимого фронта должна была бы пролечь через Кабул.
Поэтому атташе почти совершенно пропустил доклад своего помощника…
– В районе Красноярска обнаружена работа нового передатчика, – сообщил Джерри Астлей. – Работает направленной антенной.
Атташе задумался. Вспомнил что-то. Спросил:
– А старый куда делся?..
– Старый пока не слышно. Но оператор другой, передатчик мощнее.
– Кто адресат?..
– Ответные телеграммы идут со стороны Петербурга или Москвы. В предыдущем был скорей Берлин… Или Амстердам.
– То, что они передают?..
– Расшифровать пока не удалось. Но код здесь немного другой. Здесь буквенный пакетами по пять. Там был буквенно-цифровой по шесть знаков в пакете.
– И как вы думаете, что я по этому поводу должен предпринять? – поинтересовался атташе.
Джерри подумал и честно пожал плечами.
– Тогда я вам скажу, что я намерен предпринять: а именно ничего! Что там под Новосибирском происходит – пусть занимается миссия в Китае. Можете им написать. Может они сводку погодную передают!
– Сводку и шифром?.. Несколько часов в день?
Но атташе отмахнулся, и принялся читать, телеграмму, полученную из Тегерана.
Джерри Астлей был свободен.
..Но преследование пришлось отложить до зари.
Пахом обшарил все окрестности лагеря в поисках следов. Долго не мог ничего найти.
И лишь в сумерках он обнаружил на одном дереве содранную кору. Дерево сие простиралось над рекой. По всему походило, что беглецы рванули сперва к ручью, к которому и без того следов было предостаточно. Затем прошли по руслу где-то с версту, выбрались оттуда по стволу, висящем над водой и прибрежным песком.
Потом ушли…
– На запад идут, к Енисею, – отметил Грабе. – Ну-ну…
Поисковая партии вышли с рассветом. Шли широким фронтом, перекрикиваясь меж собой.
– Не лишнее ли это? – спросил Андрей у идущего рядом Попова. Ведь насторожим их?..
– Наоборот. Они начнут паниковать, а это нам на руку…
***
Когда дело шло к полудню, из кармана Бык достал сухари.
– Ось. Останні. Більш немає…
Павел посмотрел на сухарь, думая, как им лучше распорядиться: съесть сейчас или отложить, когда станет вовсе худо?.. Да уж куда хуже: в животе будто дрались коты.
Но подул ветер. Из-за оврага, недавно перейденного, донеслось:
– Раз!
– Два!
– Три…
Дальше ветер сменился, остальные цифры стали неразличимы.
– За нами… – всполошился Федя. – Не ушли…
– Зачекай… Зачекай… Ще зможемо… – ответил Бык.
Хотя особой уверенности в его голосе не чувствовалось. Они только что остановились на привал. Бык разглядывал кусок материи, украденной из летающей тарелки. Нити просто прилегали друг к другу, словно приклеенные. Стоило отделить ниточку, а затем приложить обратно – та ложилась обратно, будто помнила свое место.
Но не это заинтересовало Быка. Ткань и ее нитки были очень прочные и тонкие. Одну Ваня собирался порвать, приложив свою недюжинную силу. Но инопланетное волокно только впилось, порезало пальцы.
Бык попытался провернуть старый арестантский трюк: мочил ее слюной, оборачивал ее пылью, затем полученным волокном пытался пилить цепь кандал. Как ни странно – получалось, хотя и медленно.
Бык убрал свою игрушку и посмотрел на затянутое тучами небо.
– Пора, хлопці…
– Посрать не дадут, – ругнулся поляк, натягивая штаны.
– Шевели булками, пока есть чем шевелить… – дернул за цепь Федя.
Павел запихнул сухарь в карман бушлата.
И рванули. Так быстро, как день назад при подлете дирижабля.
Но быстро бежать не получалось: силы были уже не те, кандалы натерли ноги. В сапоге Ульды вылез гвоздь, было больно. Но еще меньше хотелось останавливаться, попасть под облаву. А в лагере их ждала виселица – и ничего более. Даже пожрать не дадут.
***
– А который сейчас час? – спросил Попов, заводя часы.
– Здесь – пол-первого, – ответил Грабе и зачем-то добавил. – Пол-первого дня…
– Заметно… А в Санкт Петербурге сейчас пол-пятого…
Грабе только скомандовал солдатам привал. Те попадали на землю кто где стоял. Стали доставать полученный в лагере сухой паек.
Солдаты устали. Радовало только то, что беглецы, видимо устали еще более.
Пахом тоже присел, но совеем ненадолго – подобные походы для него были привычными. Он осматривал лес, словно тот принадлежал ему, был его вотчиной. С одного взгляда он увидел: с побегом лопуха что-то не то. Растения свои листья размещало так, чтоб поглотить больше солнечного света, чтоб побеги не мешали друг другу. А тут было видно, что часть пространства, вроде бы нужного для растения оказалась не занятой.