- Если этот документ не предусматривает посадку меня в колодки, я его подпишу.
- Нет. Формулировки в нем жесткие, но это тебе на руку. Если дойдет до суда, такое "признание" можно будет опротестовать: любому юристу понятно, что джентльмен, будь он хоть трижды идиот, мог сделать его только по принуждению.
- Но ты выполнил мою просьбу, узнал, как себя чувствует Эрнестина?
- Она в порядке и, видимо, именно ей ты обязан освобождением под честное слово. Папаша явно хотел урвать с тебя фунт мяса, но семейством Фримен все же командует эта барышня.
- Милая Тина. Я тяжко ее обидел, а себя опозорил на всю жизнь.
- Слушай, Чарльз, коли ты взялся быть мусульманином в мире пуритан, на иное обращение к себе не рассчитывай. Я тоже неравнодушен к хорошеньким ножкам и тебя не осуждаю, но согласись, на всяком товаре надо смотреть цену.
- О, господи, хоть бы мне умереть!
- В таком случае пойдем в ресторан и уничтожим парочку омаров. И перед смертью ты поведаешь мне, наконец, о таинственной мисс Вудраф...
Уходят под аплодисменты.
Занавес все еще на месте. Через минуту на авансцене опять появляется Чарльз, но сильно преображенный: более свободный костюм, усы, бородка...
(Чарльз, глядя в другой конец авансцены) - Вот этот дом. Вполне солидный, порядочный. И здесь сейчас живет Сара? Вероятно, опять в роли гувернантки...
Достает из кармана записку, читает:
"Мистеру Монтегю для Чарльза Смитсона. Севастопольская набережная, дом 12, миссис Рафвуд". Джордж, пожалуй, прав, фамилия Рафвуд явно преобразована из "Вудраф". Но почему "миссис"? Неужели она замужем? Господи, неужели через три года я, наконец, ее увижу?
Подходит к условной двери и стучится. Навстречу выходит девушка (в ее роли Катенька): без чепчика и держится независимо.
(Чарльз ровно) - Я хотел бы повидать миссис Рафвуд. Она здесь живет?
(Девушка, без малейшей почтительности) - Как Ваше имя? (Берет его карточку) Что ж, мистер Смитсон, Сара действительно живет здесь и мне о Вас говорила. Входите.
(Чарльз, задерживая ее) - Миссис... Рафвуд служит здесь гувернанткой?
(Девушка насмешливо) - Нет. Нам не нужны гувернантки.
Занавес раздвигается, открывая светлую комнату, стены которой увешаны картинами.
(Чарльз, разглядывая картины) - Похоже, здесь исключительно картины прерафаэлитов...
- Совершенно верно, мистер Смитсон. Вы находитесь в самом их гнезде. Я позову сейчас Сару.
Уходит. Через минуту входит Сара, которую просто не узнать. Она одета в ярко-синюю юбку, стянутую пунцовым поясом, и ослепительно белую блузку с открытой шеей, на которую ниспадают блестящие черные волосы, перевязанные сзади красной лентой - просто воплощение Новой Женщины!
(Сара удивленно) - Как Вы сюда попали, мистер Смитсон?
- Я обшарил Лондон вдоль и поперек в надежде найти Вас. Мой поверенный, мистер Монтегю, стал регулярно давать объявление в газету с обещанием вознаграждения за сведения о Вас. Лишь спустя три года одно из них сработало и вот я здесь.
- Но что по этому поводу думает миссис Смитсон?
- Вы не знали, что я расторг помолвку с мисс Фримен?
Сара, потупясь, молчит.
-А Вы, я вижу, живете теперь в благополучии...
- Жизнь с некоторых пор благоволит ко мне...
- Все же чей это дом? И в каком качестве Вы в нем живете?
- Это дом известного художника со скандальной известностью - в Ваших кругах. Если Вы подумаете, то сами назовете его имя. Я же его помощница, вроде секретарши.
- И натурщица?
- Иногда.
Чарльз явно растерян, но бодрится.
- Вы живете здесь с того времени, как покинули Эксетер?
- Нет, второй год. Он увидел меня на улице и упросил стать ему моделью. Потом стать помощницей.
- Его жена, кажется, умерла?
- Да. Но живет в его сердце.
- То есть он живет в одиночестве?
- Нет, в доме бывает много народа. Здесь живет и его брат.
- А Вы... почему Вы "миссис"...
- Выдаю себя за вдову.
Опять неловкая пауза.
- Значит, у Вас появились новые, более важные для Вас привязанности?
- Я не думала больше Вас увидеть...
- Это не ответ на мой вопрос...
- Мистер Смитсон, я не любовница ему. И никому.
- Тогда почему Вы так смутились, увидев меня? Я почти тот же, которого Вы узнали и полюбили... С последней нашей встречи я жил в единственной надежде на встречу новую... В поисках Вас я даже пересек океан и объездил всю Америку... Вот теперь нашел, но Вы мне, кажется, не рады? Впрочем, теперь мне нетрудно представить, что Ваши новые друзья гораздо интереснее, занимательнее меня.
- Да, в их кругу мне живется легко, счастливо. У меня здесь много обязанностей, но все они мне по душе... Умоляю, поймите меня: я не мыслю уже себе другой жизни... Даже если ее предлагает человек, которого я глубоко уважаю и от которого не ожидала такой щедрой, незаслуженной мной любви...
- Но Вы не можете полностью отринуть предназначение женщины, принести в жертву счастье материнства! Я не хочу думать дурного о круге творцов, в котором Вы вращаетесь, и, если Вы согласитесь им помогать под именем миссис Смитсон, надеюсь, они согласятся. Клянусь, я не посягну на ваше содружество, клянусь своей любовью к Вам!
- Ох, Чарльз! Именно любовь Ваша меня и страшит. Я слишком хорошо знаю, что любовь не признает священных границ...
Чарльз вновь растерян, но еще не сдается.
- Скажите, Вы думали обо мне в эти годы?
- Много думала вначале. Полгода спустя мне попалось на глаза одно из Ваших объявлений, и тогда я решила переменить фамилию...
- Почему?!
- Тогда же я узнала, что Ваш брак с мисс Фримен расстроился...
- Так Вы знали? Вы знали все! Вы не только погубили мою жизнь... Вы решили еще надо мной поиздеваться и с этой целью прислали Джорджу Монтегю анонимную записку, призвали меня сюда. Надо сказать, Вы преуспели в этом. Просто вывернули меня наизнанку...
- Вы несправедливы ко мне.
- Я говорю о своих ощущениях, а они таковы: в моей груди кинжал, который Вы со сладострастием поворачиваете! Но знайте, настанет день, когда Вы появитесь на небесах и справедливый судья покарает Вас за мои муки!
Чарльз смотрит с отчаяньем в ее глаза, наконец, поворачивается и идет к двери. Сара в два прыжка загораживает дверь:
- Я не дам Вам так уйти. В этом доме есть... одна особа, которая знает и понимает меня лучше, чем кто бы то ни было. Она хочет увидеться с Вами. Пожалуйста, предоставьте ей такую возможность.
-Я удивляюсь, как можно передоверять кому-то оправдание Вашего поведения. Пусть даже это будет королева Англии!
- Она ждет. Она знает, что Вы здесь. Я не буду присутствовать при вашем свидании.
- Кто это, черт побери?
- Человек менее благородный давно бы догадался...
Выходит. Дверь вновь отворяется, но кто за ней стоит, зрителям не видно.
(Чарльз потрясенно) - Кто ты, милое дитя?
(В ответ) - Вы мой папа?
(Чарльз нежно, совсем потрясенно) - Да... Должно быть, это я...
Уходит за дверь.
Занавес под оглушительные, лавинообразные аплодисменты. Они длятся и длятся... Занавес расходится, открывая всю труппу талантливых любителей: в центре Городецкий под руки с Татьяной и Наденькой, далее Плец и Ровнин, Елена Михайловна и Мария Ивановна, Катенька и канцелярист Ершов (в роли Монтегю). Они кланяются и кланяются, а овации не смолкают...
Глава двадцать вторая. Нечаянный адюльтер
Карцев проснулся утром 21 века с улыбкой на устах, сохранившейся после триумфальной премьеры его спектакля в 20 веке. Он вспомнил, сколько мыкался по театрам современного Красноярска со своими двумя пьесами, как его привечали на среднем уровне и отвергали на верхнем - хорошо хоть из безразмерного интернета не выкинули... И вдруг успех! С любительской труппой, собранной с бору по сосенке! Впрочем, роли все сыграли прекрасно, на одном дыхании...
А Татьяна явно нашла свое призвание! Лишь бы не загубили ее режиссеры и актеры тамошние, поддержали, а не утопили. Впрочем, а мы-то на что с губернатором, сами кого хошь утопим. Вот обкатаем ее в Красноярском театре чуток, переедем в Петербург и там возьмем кого-нибудь за глотку: Яворскую, Комиссаржевскую, Таирова или деятелей императорских театров? Поглядим... Главное, что она от Сергея теперь отстанет, всю себя сцене отдавать будет.
Кстати, именно в это время появились драматурги нового типа: Ибсен, Стриндберг, Бернард Шоу, да и Кнута Гамсуна, кажется, уже ставили. Из наших - Чехов и Горький, тоже буревестники... До черта конкурентов моей самоделке... Хотя она вполне в том духе, а может и покруче кому покажется.
Он с удовольствием поработал весь день над недавно заказанной геологической картой Исаковского террейна, а вечером взялся, как всегда, заучивать кусок текста для роман-газеты - на этот раз из очень трогательной "Виктории" Гамсуна. Сделав этот урок, он лег в кровать, предвкушая встречу со своим спаянным красноярским кланом. С тем и уснул.
