– Не знаю, но это правда, и я… я… у меня такое чувство, понимаете, что нам суждено вместе прожить нашу жизнь до конца.
Холодные дождевые капли стекали с мокрых волос на шею, дальше за ворот и вниз по спине; нечего было и думать о работе в библиотеке, разве можно на чем-то сосредоточиться после подобных безумных разговоров; к этому еще добавлялось глубокое разочарование, что ее тайный обожатель оказался грязным, потным и косноязычным увальнем. Лора сказала:
– Послушайте, мистер Паккард, я вам запрещаю присылать мне этих жаб.
– Понимаете, я это делал от души.
– Я не хочу их получать. Завтра я отошлю вам тех, что вы прислали. Нет, я это сделаю сегодня: Я отправлю их вам сегодня же.
Он опять встретился с ней взглядом, удивленно моргнул и сказал:
– Я думал, вам нравятся жабы.
Раздражаясь, Лора ответила:
– Да, мне нравятся жабы. Больше того, я их люблю. Я считаю, что жабы – самые симпатичные создания на земле. В данный момент я сама хотела бы стать жабой, но ваши жабы мне не нужны. Вам понятно?
– Да…
– Оставьте меня в покое, Паккард. Может быть, каким-то женщинам и нравятся ваши неуклюжие ухаживания и ваша неотразимость потного самца, но только не мне, я могу за себя постоять, не сомневайтесь. Я только на вид слабая, я еще не с такими справлялась.
Она повернулась, вышла из дверей под дождь, дошла до машины и поехала обратно в Ирвин. Всю дорогу домой ее била дрожь, и не только от мокрой одежды и холода, но и от сильной злости. Каков нахал!
Дома она разделась, закуталась в стеганый халат и сварила себе целый кофейник кофе, чтобы наконец разогреться.
Она отпила всего глоток, когда зазвонил телефон. Она взяла трубку на кухне. Это был Паккард.
Он говорил так быстро, что фразы сливались в один нескончаемый монолог.
– Пожалуйста, не вешайте трубку, вы совершенно правы, я наделал глупостей, я идиот, но дайте мне объяснить: когда вы пришли, я чинил посудомойку, вот почему я был в таком виде, весь перепачканный, потный, она тяжелая, я один ее вытащил из-под прилавка, конечно, хозяин квартиры сам бы ее починил, но, пока все это пройдет через все инстанции, понадобится неделя, а я сам все умею, могу починить что угодно, шел дождь, делать было нечего, вот почему я решил сам заняться починкой, откуда мне было знать, что вы появитесь. Меня зовут Даниель Паккард, вы это знаете, мне двадцать восемь, я служил в армии до семьдесят третьего, три года назад окончил Калифорнийский университет в Ирвине, у меня диплом коммерсанта, теперь работаю биржевым маклером, но занимаюсь по нескольким предметам в университете на вечернем отделении, вот я и прочел ваш рассказ о жабе в университетском литературном журнале, это было здорово, он мне очень понравился, потрясающе написано, я пошел в библиотеку и стал искать в прошлых номерах, что вы еще написали, и прочитал все ваши рассказы до единого, и многие из них действительно на уровне, не все, но многие. Я и не заметил, как в вас влюбился, в человека, который все это написал, потому что эти рассказы такие талантливые и такие жизненные. Как-то вечером я сидел в библиотеке и читал один из ваших рассказов, они не позволяют брать на дом старые номера, так что приходится читать их в зале, и библиотекарь проходила мимо и спросила, нравится ли мне этот рассказ, я сказал, что нравится, и она сказала: «Посмотрите, вот там сидит автор, можете ей сами сказать, как это хорошо написано», и вы сидели за три стола от меня, такая серьезная, сосредоточенная, с кучей книг, и делали выписки, и такая красивая. Я знал, что у вас прекрасная душа, потому что ваши рассказы прекрасны, в них прекрасные чувства, но мне и в голову не приходило, что у вас прекрасная внешность, но я не смел к вам подойти, потому что я не умею разговаривать с красивыми женщинами, становлюсь неуклюжим и связанным, наверное, потому что моя мать была красавица, но холодная, неприступная, и мне стало казаться, что все красавицы обязательно отвергнут меня, как моя мать, может, все это звучит неправдоподобно, но, наверное, мне было бы легче, если бы вы оказались страшилой. Ваш рассказ навел меня на мысль подарить вам эти фигурки, и я придумал план с тайным поклонником и подарками, чтобы как-то вас расположить, и собирался открыться после третьей или четвертой жабы, честное слово, но все тянул, потому что боялся получить отказ; я понимал, что все это превращается в фарс, одна жаба за другой, но не мог остановиться и расстаться с вами, а рассказать вам все у меня тоже не хватало мужества. Я не хотел вас обидеть, не хотел огорчить, прошу вас, простите меня.
Вконец обессилев, он смолк.
Лора сказала:
– Вот оно что.
Он спросил:
– Вы согласны со мной встретиться?
И Лора неожиданно для себя самой ответила.
– Да.
– Сначала пообедаем, а потом в кино.
– Хорошо.
– Встретимся сегодня? Я заеду за вами в шесть.
– Хорошо.
Положив трубку, Лора минуту постояла, глядя на телефон. Потом сказала вслух:
– Шейн, ты что, спятила? – И добавила: – Но он сказал, что мои рассказы такие талантливые и такие жизненные.
Она отправилась к себе в спальню и посмотрела на коллекцию жаб на ночном столике. Она сказала:
– Он то сдержанный и молчаливый, то болтун. Может, он псих или маньяк, Шейн? – И тут же добавила: – Может, это и так, но он великий литературный критик.
* * *
Он предложил пообедать и пойти в кино, и Лора надела серую юбку, белую блузку и коричневый свитер, а он появился в темно-синем костюме, белой рубашке с запонками, синем шелковом галстуке с булавкой; в кармане на груди торчал уголком шелковый платок, черные ботинки были начищены до блеска. Он выглядел так, как будто собрался на открытие сезона в оперном театре. Он имел при себе зонтик и проводил Лору из квартиры до машины, поддерживая ее под правый локоть с такой повышенной галантностью, словно она растает, упади на нее хоть капля дождя, или разобьется на тысячу кусочков, если вдруг поскользнется и упадет.
Учитывая разницу в их одежде и значительную разницу в размерах – он был на целый фут выше Лоры и весил в два раза больше, – ей казалось, что у нее свидание с собственным отцом или старшим братом. Лору никак нельзя было назвать миниатюрной, но в его сопровождении и под его зонтиком она чувствовала себя малышкой.
В машине он больше молчал, но объяснил это тем, что в такую отвратительную погоду на дороге надо соблюдать особую осторожность. Они пошли в итальянский ресторанчик в Коста-Меса, где Лора бывала раньше и где хорошо кормили. Они сели за столик и только взяли в руки меню – официантка даже не успела спросить их, хотят ли они заказать аперитив, – как Даниель объявил:
