14
«…- Я знаю, что с точки зрения землянина, офицера, мой поступок не имеет оправданий. Я нарушил присягу. Я не прошу меня простить. Но, если вам действительно интересно понять мотивы, попробуйте встать на мое место.
— На место айринца?
— Не обязательно. Вот вы москвичка, но работаете в „Мировых новостях“ в Стокгольме. Кто вы в первую очередь: гражданка Объединенных Наций или русская?
— Для меня это не имеет значения.
— Верно. Потому что на вашу родину никто не нападает. А случись такая неприятность, начни авиация доблестной армии Наций бомбить Москву, на чьей вы будете стороне?
— Честно говоря, не знаю… Но ведь вы даже не бывали на Айрин до первой кампании. И в ту войну вы сражались на стороне Наций.
— „Рудная война“ была справедливой. Мы усмиряли распоясавшегося диктатора. А нынешний кризис был спровоцирован правительством Земли. Агрессия прикрывалась заведомой ложью.
— Но вы же не знали заранее, правда это или ложь?
— Не знал, пока не высадился на Айрин. Здесь все стало ясно, и я принял единственно возможное решение — ушел в сторону.
— В сторону? То есть заняли нейтральную позицию? Как же вы объясните инцидент на складе ядерных боеприпасов? Вы помогали айринцам схватить Фирсова. И это им почти удалось.
— Почти — не считается, сударыня. Позже я помог Фирсову найти второй вход в пещеры.
— Это тоже не считается, ведь вы знали, что там есть охрана и в одиночку майору не пробиться.
— Нет, я этого не знал. Но в любом случае одно компенсировало другое, и в дальнейшем я сохранял полный нейтралитет.
— В знак протеста?
— Если угодно…
— Как вы думаете, оценит ли вашу позицию трибунал?
— Это не имеет значения. Я готов к любому приговору.
— Даже к расстрелу? Ведь вы совершили свои… проступки в военное время, и судить вас будут по его законам.
— Я готов.
— А вы уверены, что вторжение на Айрин было действительно несправедливым, что Лефлер и в самом деле не готовился нанести удар по Земле?
— Абсолютно.
— Как же вы объясните находки спецгруппы? Фирсов утверждает, что боевые роботы — это новые разработки военных инженеров Лефлера, а значит, они вполне могли заниматься и конструированием гиперракет.
— Это не доказано. Роботы — полевое оружие. Его разработка не запрещена даже Лефлеру. Гиперракеты — совсем другое дело, это оружие стратегическое. Но мы так и не нашли ни самих ракет, ни признаков, что их изготавливали.
— Как же вы объясните устроенную айринским правительством „золотую провокацию“? Неужели это была самодостаточная акция и не подразумевалось, что за ней последует военный удар по Нациям?
— Спросите у Лефлера. Но лично я так не думаю…»
Майор Фирсов выключил запись интервью. Зря Жорж это сделал. Поспешил с выводами. Слишком горяч этот пирог на самом деле, чтобы глотать его многослойные куски неостывшими. Влад пока не был уверен, что до конца разобрался в ситуации, но твердо знал — выводы делать рано. Пока можно оперировать лишь догадками, а это дело для прессы. Вот для Наташи, например. Она получила свою сенсацию, да не одну. Кадры записи боя с роботами и закладки фугасов, дрогнувшие от подземных взрывов горы Сен-Гош и Сен-Поль, кадры бесконечного людского моря перепуганных старателей и жестоких схваток «вернувшихся из отпуска» солдат Объединенных Наций с айринскими партизанами. Кадры восстановления мало-мальского порядка на планете и многочисленные интервью…
Эта беседа с бывшим лейтенантом спецгруппы Жоржем Кювье была последней в списке сенсаций. Наташа, конечно, хотела бы взять еще несколько интервью: у отставного генерала Свенсена и временного военного коменданта Айрин майора Фирсова, но первый улетел на Землю, а второй никак не мог выкроить для встречи хотя бы полчаса. Слишком много было у него важных дел.
Пришлось Наташе ограничиться беседой с Кювье и мимолетным интервью с госсекретарем Хейли. Она сумела пробиться к нему, как раз когда он вышел из здания Временной комендатуры и, бросив журналистам: «Все вопросы теперь к майору Фирсову», направился к машине.
Влад выбрал в компе файл этого интервью и щелкнул по клавише.
«…- Кем уполномочен майор? — вцепилась в рукав Хейли Наташа.
— А-а, это вы? — Госсекретарь недовольно высвободил руку. — Наслышан о ваших подвигах… Фирсова уполномочили президент и Совет Наций.
— Почему именно его?
— Он единственный офицер, реально контролирующий обстановку. Его авторитет в войсках чрезвычайно высок.
— А может быть, вы просто хотите иметь на Айрин человека, рука у которого не дрогнет, если выяснится, что не все лазейки в „золотые подвалы“ закрыты?
— Заметьте, вы сами ответили на ваш вопрос.
— Так да или нет?
— Мне нечего вам сказать.
— Последний вопрос, господин госсекретарь! Говорят, на закрытом слушании в Совете Наций президент признался, что о „золотозапасе Лефлера“ было известно сразу, насчет ракет было полное заведомое вранье и первоначальным намерением было — захватить сокровища. Но, оценив масштабы такого „вливания“ в экономику, эксперты ужаснулись и посоветовали закрыть к ним доступ. Даже не частично, а полностью, чтобы не было соблазна. Но к тому моменту уже началась „золотая лихорадка“ и ситуация вышла из-под контроля… Это правда?
— Никаких комментариев…»
Фирсов остановил запись. Все верно. И неверно одновременно. Как бы ни старались журналисты и заседатели в Совете, истины им не узнать, пока не найдется Лефлер. Вот кто мог пролить свет на реальное положение вещей. Либо он, либо… Поль Лемье. Причем последний для дознавателей даже предпочтительнее. Вот тогда-то можно будет сказать определенно, насколько справедливой была эта война. Влад не мог объяснить почему, но чувствовал, что это именно так.
— Командир! — В дверь заглянул лейтенант Жданов. — Разрешите?
— Что?
— У нас все готово. Рябчик спекся.
— Неужели нашли?!
— А то?! Хватит нам в плен попадать да глупостями заниматься. Реабилитируем себя по полной программе. С нами пойдете или сюда его доставить?
— Я бы пошел, — Фирсов с досадой стукнул по столу. — Да на виду я. Сорву всю операцию к черту!
— Я то же самое хотел сказать, — улыбнулся лейтенант. — Да и поздно уже.
— Это как? — Фирсов замер.
— А так. — Жданов распахнул дверь и сделал шаг в сторону. — Получайте. Так сказать, из первых рук.
Майор вскочил и уставился на «владельца» самого недоступного в мире богатства, господина Поля Лемье.
— Наконец-то, — выдохнул Фирсов. — Заждался вас, господин резидент…
