почему?
– Сами погибнете и других положите. Япошек там тьма-тьмущая, а еще среди них есть один косматый такой – все огнем из пасти хлещет, до головешек людей жгёт.
Так-так, похоже, здесь не обошлось без очередного представителя демонического племени. Причем, думаю, он не один. И атаку на наши окопы кто-то прикрывал магической завесой: вряд ли пехота тупо проспала вражеский накат.
– Японцы за вами гнались?
– Никак нет. Окопы заняли, укрепляются.
Видимо, по каким-то соображениям развивать успех не хотят. С другой стороны – правильно. Если берешь нахрапом, рано или поздно, а скорее всего рано – получишь по зубам. Так что лучше довольствоваться тем, что имеешь, а имеют они уже довольно много: весь передок под ними.
В голову приходит не самая плохая идея. Иду к Власьеву.
– Господин мичман…
– Да, господин штабс-ротмистр! – с готовностью отвечает он.
– Можете взять бинокль и отправиться вместе со мной на рекогносцировку?
– Разумеется.
В сопровождении охраны выдвигаемся вперед. Большую часть дороги преодолеваем перебежками, когда до занятых японцами линий укреплений остается с версту, начинаем ползти.
Не хочу лишний раз тревожить неприятеля. Пусть думает, что у нас паника и нам пока нет до него дела.
Впереди глубокая воронка от снаряда, переползаем в нее, достаем бинокли и осматриваем бывшие позиции двести пятнадцатого полка. Окопы действительно кишат японцами. Наших не видать, хочется верить, что их взяли в плен, а не положили. Все-таки жаль мужиков. В противном случае тут нашла погибель целая рота.
– Как думаете – реально накрыть позиции из ваших минометов? – спрашиваю у мичмана.
Тот еле слышно шевелит губами, что-то прикидывая.
– Думаю, да. Только придется подтащить минометы поближе.
– Тогда постарайтесь накидать неприятелю посильнее. Если повезет, они сами бросят окопы.
– А если нет?
– Тогда будем штурмовать. В любом случае, если накроете окопы, нам будет легче.
– А может, стоит дождаться подмоги?
– Откуда? У нас практически нет резерва, заткнем эту дыру, значит, появится другая. Нет уж, придется брать дело в свои руки.
Возвращаемся в деревню.
Сразу натыкаюсь на возбужденного Гиляровского. От волнения тот переходит на официальный тон.
– Господин штабс-ротмистр, я так понимаю, вы намерены отбить наши окопы у японцев. Дозвольте и мне, старому охотнику, принять в этом посильное участие.
– Владимир Алексеевич, вы не мой подчиненный, я не имею права вам приказывать…
– Но я солдат, пусть даже в прошлом. Не-ужели вы позволите мне стоять сложа руки, пока другие будут сражаться?! – восклицает он.
Я понимаю, что, если откажу ему – нанесу смертельную обиду. И все же – это Гиляровский! Если, не приведи господь, погибнет – мне этого не простят! Да я сам себе не прощу!
И потому замечаю:
– У вас даже оружия нет!
– Прошу вас – дайте мне его. А если не дадите – пойду с голыми руками. Меня не остановишь! – упрямо заявляет он.
– Хорошо, Владимир Алексеевич. У меня действительно каждый штык на счету. Оружие я вам дам, – протягиваю ему свой револьвер. – Только, пожалуйста, берегите себя.
– Не извольте волноваться! У меня еще масса планов на будущее!
Собираю маленький штаб, где быстро излагаю диспозицию. План простой: японцы не знают, что у нас есть несколько легких минометов. Устанавливаем их на тачанки. Отряд Власьева подкатывает на максимальную дистанцию выстрела – полверсты. Ближе не надо – минометы надо беречь, не ровен час – японцы заметят и откроют огонь.
Делает пристрелочный залп, корректируется и начинает хреначить по окопам.
И почти сразу в атаку идет штурмовой взвод, который подвезу поближе на телегах. Не будем надеяться на случай и на то, что японцы после минометного обстрела сдрейфят и бросят – окопы.
Само собой, я иду в атаку вместе со штурмами. Заодно и посмотрим на выучку бойцов.
Для усиления штурмовиков забираю отделение из разведвзвода. Думаю, что делать с горемыками-пехотинцами, но то ли казаки провели с ними профилактическую беседу, то ли совесть взыграла, но все до одного вызываются охотниками на штурм.
Итого бойцов семьдесят – семьдесят пять наберется.
По идее хватит. Больше людей не надо, будем только мешать в тесной линии окопов.
Чуть не забыл в горячке известить соседей о вражеском прорыве. Отправляю двух вестовых из числа молодого пополнения, но посообразительнее. Одного в эскадрон к Шамхалову, другого – к Коломнину: дал бог с ним соседствовать. Хотя после того, как я спас ему жизнь, ротмистр ко мне помягчел.
Велю вестовым передать Шамхалову и Коломнину, что велика вероятность, что японцы накапливают силы именно перед моими позициями, чтобы попытаться двинуть прорыв дальше узким клином, не затрагивая соседей. Но все же пусть оба будут начеку.
– Все ясно?
– Так точно!
– Тогда с богом!
Последние наставления Цирусу.
Бегу догонять свою штурмовую группу: впереди тачанки с минометами, сзади телеги с полусотней штурмовиков. Рядом с телегами гигантскими шагами мерит дорогу Горощеня – лихо одноглазое, станковый «гочкис», словно простая винтовка, подпрыгивает у него на плече.
– Горощеня! Почему не на телеге?
– Мне пешшу зручней, вашбродь [16].
– Ну гляди… Кузьма! Лукашина ко мне!
– Которого, вашбродь? – чем хорош Кузьма, всегда под рукой и при этом не мозолит глаза.
– Тимофея.
– Бу-сде! – Миг и верного барабашки след простыл.
Поправляю на плече подарочек от Маннергейма – датский ручник системы Мадсена.
Ага, вот и Тимофей.
– Вызывали, вашбродь?
– Ты скольким вражинам зараз можешь глаза отвести?
– Это смотря на скольки шагах?
– На полусотне шагов?
Тимофей что-то прикидывает про себя:
– Паре сотен отведу. Больше никак, вашбродь…
Эх, маловато, ну, да за неимением гербовой будем писать на простой.
– Держись рядом со мной. Кузьма!
– Я, вашбродь!
– Вольноопределяющегося Аннибала ко мне!
– Слушаюсь!
Скоробут порскает прочь, только сапоги сверкают.
Пока ординарец выполняет мой приказ, добегаю до тачанок.
– Господин мичман, вы захватили мой бомбомет?
– Конечно, господин штабс-ротмистр, – Власьев хлопает ладонью по длинному свертку.
– К нему есть противодемонические заряды?
– Пара штук.
– Давайте сюда…
– Как же вы с двумя… э-э… вундервафлями собираетесь управляться? У вас же ручной пулемет.
– Поделюсь им с одним из подчиненных.
– А мины вы в карманах потащите?
Н-да… Мичман прав.
– Ваши благородия, можно из веревки справу смастрячить, – встревает в разговор Жалдырин.
– Мастрячь.
Пальцы бывалого моремана вяжут из веревки что-то вроде морских узлов – этакая веревочная сбруя, в петли которой общими усилиями укрепляем мины для моего минометного ружья.
Не знаю, на кого я похож со стороны. Зеркал тут нет и не предвидится в ближайшее время. Разве что в луже на себя смотреть и любоваться отражением.
Подбегают Кузьма и Аннибал. Протягиваю дальнему родственнику арапа Петра Великого
