Дитц небрежно закурил. Велга вытащил из ножен на поясе боевой нож и принялся им поигрывать, пуская лезвием солнечные зайчики в глаза пленных.
– Имена, звания? – негромко, с ленцой, осведомился Хельмут по-немецки.
Плоская коробочка автопереводчика, тысячу лет назад украденная Валеркой Стихарём у Карсса Оргома, повторила его вопрос на языке рашей. Пленники переглянулись, замычали. Велга приставил нож к горлу лучника, вытащил кляп.
– Кто заорёт, умрёт на месте, – пообещал Дитц. – Имена, звания?
Кольчужный презрительно усмехнулся и длинно проговорил что-то на незнакомом языке.
– Кто спрашивает? – перевёл лучник. – И советуем нас развязать. Если не хотите умереть долгой и мучительной смертью.
Дитц наклонился и коротко, справа, ударил кольчужного по лицу. И тут же врезал слева. Голова кольчужного мотнулась туда-сюда. Глаза вспыхнули дикой злобой.
Обер-лейтенант снова запихал кляп в рот кольчужному и с размаха врезал ему ногой между ног. Пленник замычал, захрипел и повалился на бок.
– Ну? – осведомился Велга и чуть усилил нажим. – Будем говорить?
– Не надо, господин, – сказал лучник по-рашски, испуганно переводя глаза с лезвия у своего горла на скорчившегося в позе эмбриона кольчужного. – Не убивайте нас. Мы… Я всё скажу.
Дитц повторил вопрос.
– Это – Усгерик Аххан, командир четвёртой сотни Первого царского полка великих уйсов, – сказал лучник. – А я – Альфар. Лучник того же полка и той же сотни. И переводчик.
– Сколько вас?
Лучник замялся, покосился на своего командира. Тот уже немного пришёл в себя и теперь пытался сесть, отталкиваясь плечом от песка. С третьей попытки ему это удалось.
– Будет больно, – сказал Велга.
– Шесть тысяч, – неохотно вымолвил Альфар. – Или немного больше. Точно я не знаю.
Командир четвёртой сотни Первого царского полка снова замычал. Дитц пожал плечами и вытащил кляп. Кольчужный что-то коротко сказал и сплюнул на песок. Слюна была красной от крови.
– Что он сказал?
– Что я предатель.
– Скажи ему, что он дурак, – сказал Велга. – Мы – могущественные пришельцы с неба. Мы можем сжечь все ваши корабли и убить каждого десятого за то время, пока он прочтёт утреннюю молитву.
Лучник перевёл. Кольчужный снова презрительно усмехнулся и что-то сказал.
– Мы слышали о пришельцах с неба, – сказал Альфар. – Если вы – это они, то почему идёте пешком? Где ваш корабль, который умеет летать?
– Вопросы здесь и сейчас задаём мы, – сказал Дитц. – Но я, так и быть, предоставлю тебе доказательства.
Он поднял винтовку, вскинул её к плечу, прицелился куда-то поверх голов, повел стволом и выстрелил. Короткая молния плазменного заряда с легким треском пронзила воздух, и через две секунды обожжённые остатки длиннолапой чёрной птицы рухнули на берег рядом с полосой прибоя. Из мёртвого клюва выпала на песок серебристая рыба. Затрепыхалась на мокром песке, дождалась прибоя, забила хвостом, вода ей помогла, и вскоре рыба исчезла с глаз, вернувшись в родную стихию.
Сотник, как мысленно прозвал его Велга, расширенными глазами смотрел на то, что осталось от птицы размером с хорошего баклана, после выстрела. Кучка обгорелых перьев, клюв и полголовы.
– Хорошо, – подумав, неохотно согласился сотник. – Что вам нужно?
– Нет, это что вам нужно? – осведомился Дитц. – Как я понимаю, вы сейчас находитесь на земле рашей. И, по-моему, они вас к себе не приглашали. Во всяком случае, не шесть тысяч вооружённых до зубов уйсов.
– Уйсы всегда воевали с рашами, – перевёл Альфар слова своего командира. – Они наши враги. Что же касается земли, то ещё тридцать лет назад она была землёй уйсов. Отец Дравена Твёрдого подлым ударом в спину, нарушив клятву, сбросил нас в море. Пришло время ответить за это.
– Не знаю, как его отец, а сам Вершинный князь рашей и города Брашена Дравен Твёрдый, кажется, не так давно подписал с уйсами вечный мир? – вкрадчиво осведомился Велга.
Он понятия не имел ни о какой дипломатической деятельности князя Дравена и бил наугад. Судя по метнувшемуся в сторону взгляду Усгерика, попал.
– Я простой солдат, – сказал Усгерик. – Дело солдата – выполнять приказы. А кто там что подписывал или не подписывал… Даже если и подписал, то этот договор не имеет силы. Потому что…
– Каков у вас приказ? – властно перебил Велга.
– Не знаю, – снова отвёл глаза в сторону уйс. – Я всего лишь командир сотни. Вам нужно спросить тысячника. Или командующего.
– Врёшь, – сказал Дитц. – Всё ты знаешь. И мы знаем, зачем вы здесь. Решили воспользоваться тем, что народ рашей выкосила Ржавая Смерть и взять, что плохо лежит? Шесть тысяч хорошо вооружённых солдат! Да это целая армия вторжения! А насчёт тысячника или командующего – это, пожалуй, хорошая мысль, – он выключил «переводчик» и повернулся к Велге. – А, Саша, как считаешь?
– Считаю, да, – кивнул Велга. – Если они захотят разговаривать.
– Сожжём пару-тройку кораблей, убьём с полсотни солдат, и захотят, – сказал Дитц. – Никуда не денутся.
Уйсы, переставшие понимать о чём речь, тревожно переводили взгляды с одного лейтенанта на другого, время от времени посматривая также на других членов Отряда.
– Пропускать их в глубь Раши нельзя, – сказал Александр. – Дравен сейчас, боюсь, и пары тысяч копий собрать не сможет. Но начинать переговоры со стрельбы… А если они не испугаются и кинутся на нас всей массой?
– Хочешь сказать, это будет негуманно?
– Хочу сказать, что нам просто не хватит зарядов, телами завалят.
– Согласен, – секунду подумав, сказал Хельмут. – Тогда давай так. Я и… – он обернулся, посмотрел на бойцов Отряда, – Руди берём этих двоих и идём по бережку прямо к бравой армии вторжения. С оружием, понятно, и в полном боевом. А вы поднимаетесь на обрыв и оттуда, сверху, с удобной позиции, берёте на прицел парочку этих корыт с мачтами и офицеров. Следите за нами. Если скажу в рацию: «Саша, давай!» – стреляйте по кораблям. Ниже ватерлинии, чтобы ко дну пошли, но люди успели выплыть. А если: «Давай на поражение!» – по кораблям и офицерам.
Велга невольно посмотрел вверх. Край обрыва виднелся метрах в пятнадцати, не меньше.
– Рурик, – сказал Хельмут.
– Ага, – почесал щёку Велга. – И впрямь. Ладно, попробуем. Но смотри, не геройствуй.
– Делать мне нечего. Руди, готов?
– Готов.
– Молодец, – Хельмут включил «переводчик» и обратился к пленным: – Какого цвета у вас флаг переговоров?
– Белого, – ответил Усгерик.
Разобрали носилки, одну штангу превратили во флагшток. На флаг Борисов пожертвовал белую майку, которых у него оказалось несколько.
Уйсам развязали ноги и руки, сотник взял флаг, и все четверо направились по берегу к лагерю.
