– Ладно, ладно, если ты настаиваешь и не хочешь говорить, я открою этот проклятый подарок.
Лора поставила коробку на колени – подарок оказался тяжелым – и развязала ленту; Данни сел напротив и наблюдал за ее действиями.
Судя по упаковке, это было куплено в дорогом магазине, и тем не менее Лора не ожидала такого сюрприза: внутри лежала большая красивая ваза Лалик; она была из прозрачного стекла, за исключением двух ручек, наполовину зеленых, наполовину бесцветных матовых, изображавших жаб, по две с каждой стороны.
Лора не могла сдержать восхищения:
– Данни, я никогда не видела ничего подобного! Какая красота.
– Значит, тебе нравится?
– Представляю, сколько это стоит!
– Три тысячи.
– Данни, это нам не по карману. Мы не можем себе это позволить.
– Нет, можем.
– Нет-нет, ни в коем случае. Только потому, что я написала никудышный роман, а ты хочешь поднять мне настроение…
– Ты написала прекрасную книгу. Я ставлю ей высшую оценку. Четыре жабы за высшее достижение. Мы можем позволить себе эту вазу именно потому, что ты написала «Седрах». Это удивительная книга, Лора, куда лучше, чем предыдущая, в ней вся твоя душа. Это твое зеркало, разве она может быть плохой.
От радости Лора бросилась к нему на шею, чуть не уронив вазу в три тысячи долларов.
Дорогу теперь покрывал слой свежевыпавшего снега. У машины было четыре ведущих колеса, а на них цепи, поэтому Штефан ехал с хорошей скоростью, несмотря на непогоду.
И тем не менее он опаздывал.
Он рассчитал, что ресторан, где он украл джип, находился в одиннадцати милях от дома Паккардов, стоявшего рядом с шоссе №330, в нескольких милях к югу от горной гряды Биг-Бэр. Узкая извилистая горная дорога изобиловала крутыми спусками и подъемами, а летящий снег до предела ограничивал видимость, поэтому средняя скорость не превышала сорока миль в час. Он не мог рисковать, увеличивая скорость и пренебрегая опасностью; какой толк будет от него Лоре, Данни и Крису, если он потеряет контроль над управлением машиной и рухнет в пропасть, сбивая ограждение. Но при его нынешней скорости он доберется до их дома с опозданием в десять минут и не застанет их на месте.
Он хотел задержать их дома, пока минует опасность. Теперь надо было обдумывать другой план.
Под тяжестью снеговых туч январское небо, казалось, опустилось и легло на вершины и ветви громадных сосен, темным строем стоявших по обе стороны дороги. Снег налипал на стеклоочистители и превращался в лед; Штефан включил обогреватель и, прижимаясь к рулю, вглядывался в темноту через покрытое инеем окно.
Когда он снова взглянул на часы, в его распоряжении оставалось всего пятнадцать минут. Лора, Данни и Крис уже садились в машину. Возможно, они уже выезжают на главную дорогу.
Он перехватит их на шоссе, в обрез до встречи со Смертью.
Он слегка увеличил скорость, соблюдая осторожность на поворотах, где особенно велика была опасность сорваться в пропасть.
- 6 -
Пять недель прошло с тех пор, как Данни подарил Лоре вазу, и в этот день, пятнадцатого августа 1979 года, около полудня Лора была на кухне и разогревала себе на обед банку куриного супа, когда позвонил ее литературный агент в Нью-Йорке Спенсер Кин. «Викингу» очень понравился роман «Седрах», и издательство предлагало ей сто тысяч.
– Сто тысяч долларов? – изумилась Лора.
– Конечно, долларов, – ответил Спенсер Кин. – Не рублей же, что на них купишь.
– Господи. – Лора оперлась о кухонный прилавок, ноги не держали ее.
Спенсер продолжил:
– Лора, дорогая, вы сами должны все решить, но раз они готовы выложить сто тысяч с первого раза, то пусть это будет начальная аукционная цена, а если они не согласны, я предлагаю вам отказаться.
– Отказаться от ста тысяч долларов? – Лора не верила своим ушам.
– Я отправлю рукопись еще шести-семи издательствам, назначу дату аукциона, и посмотрим, что получится. Хотя я заранее знаю результат; уверяю, Лора, они все будут в восторге от книги, так же как и я. А там кто знает… Это трудное решение, и вам стоит подумать.
Как только Спенсер распрощался и повесил трубку, Лора позвонила Данни на работу и рассказала о предложении.
Он посоветовал:
– Если это их начальная ставка, соглашайся. Иначе отказывайся.
– Но, Данни, разве мы можем отказываться? Я езжу на своей машине уже одиннадцать лет, она того гляди развалится. А твоей уже четыре года.
– Помнишь, что я сказал тебе об этой книге? Что это зеркало твоей души?
– Ты очень добрый, но…
– Откажись, Лора. Послушай меня. Тебе кажется, что если ты откажешься от этих тысяч, то бросишь вызов благосклонной к тебе судьбе и тебе вновь понадобится помощь той молнии, о которой ты мне рассказывала. Но ты заработала этот подарок, и судьба не может тебя его лишить.
Лора позвонила Спенсеру Кину и объявила о своем решении.
Возбужденная, взволнованная и уже сожалеющая о потере ста тысяч, она поспешила в кабинет, села за пишущую машинку и смотрела на лист с начатым рассказом до тех пор, пока до нее не донесся запах куриного супа, который она оставила на плите. Она бросилась в кухню и обнаружила, что суп почти выкипел, а подгоревшая вермишель прилипла к дну кастрюльки.
В два десять, то есть в пять десять по нью-йоркскому времени снова позвонил Спенсер и сообщил, что «Викинг» считает эти сто тысяч начальной аукционной ценой.
– Значит, вы получите за «Седрах» по меньшей мере сто тысяч. Думаю, что мы проведем аукцион двадцать шестого сентября. Это будет настоящая битва, Лора, вот увидите.
Весь остаток дня она изо всех сил подбадривала себя, но не могла избавиться от беспокойства. «Седрах» уже имеет большой успех. Ей нечего беспокоиться, уверяла она себя, но по-прежнему терзалась.
Данни пришел с работы и принес бутылку шампанского, букет роз и коробку дорогого шоколада. Они сидели на диване, ели конфеты, пили шампанское и говорили о своем будущем, которое представлялось им абсолютно безоблачным; но беспокойство не оставляло Лору. Наконец она сказала:
– Я не хочу шоколада, и мне не нужны шампанское и розы, и деньги мне тоже не нужны. Я хочу тебя. Я хочу в кровать.
Они долго любили друг друга. Последние лучи летнего солнца исчезли за окном, пришла ночь, и только тогда они неохотно и благодарно разомкнули объятия. Лежа рядом с ней в темноте, Данни нежно целовал ее грудь, шею, глаза, губы. Ее беспокойство наконец стихло. Но не одни только любовные объятия прогнали страхи. Подлинная душевная близость, искренняя преданность друг другу, неразрывная общность надежд, планов, судьбы – вот что служило всеизлечивающим лекарством; их объединяло великое доброе чувство, чувство семьи, и это чувство служило надежной защитой от всех жизненных невзгод.
