Окажись за дверью бродячий проповедник, дело закончилось бы тем же самым.
О, неизъяснимая магия прямых продаж! Подлейшее и неизменнейшее из всех искусств. Виртуозно исполняющее сложнейшие композиции на инструменте исключительного свойства человеческой натуры. Инстинкта, который со стыдливостью прыщавой девственницы человечество отказывается признавать за таковой. Объявляя его не заложенным изначально в жадных и жаждущих генах, но сформировавшимся в процессе развития человеческой цивилизации. Инстинкта потребления.
«Общество, которое мы создали — чудовищно! Наше необузданное потребление ведет нас к катастрофе! Чем упитанней наши тела, тем худосочнее наши души! Мы все умре-о-о-ом!!!» — верещит совесть человечества в лице многочисленных доброхотов. Философов, социологов, писателей и прочих паразитов, весьма неплохо интегрированных в это чудовищное общество. Потребляющих блага испорченной и развращенной цивилизации с таким заразительным аппетитом, что аж за ушами пищит. Поглощающих розовых, как пяточка младенца Иисуса, лобстеров на благотворительных приемах. Разъезжающих на прожорливых автомобилях, задние стекла которых украшают стикеры с надписью «Fuck fuel economy!». Трахающих дорогих шлюх в президентских номерах пятизвездочных отелей. Да мало ли что еще.
Знают, сучата, что альтернативы нет. Никто из них до сих пор не подался в аскеты, не урезал свой рацион до самоубийственных пределов и не променял костюмчик от парижского кутюрье на домотканое рубище. А если и выкинул когда такой фортель, то уж совершенно не за тем, чтобы возвысить душу. Иначе бы скрылся в пустыне Синайской и на десять миль никого бы к себе не подпустил. Так нет же: выставит, паскуда, свою аскезу на всеобщее обозрение, залезет в объективы всех телекамер, которые только сможет отыскать, раздаст интервью всем газетчикам, каких встретит, да еще заведет дюжину блогов в социальных сетях. И, уж конечно, не спасения планеты ради. Но ради получения очередного гранта или какой-нибудь пафосной премии, ради оптимизации продаж очередной книги и все такое. Гранты и гонорары неминуемо превратятся в лобстеров, сгорят в циллиндрах трехсотсильных движков и без вести канут в первобытной тьме холеных задниц дорогих шлюх.
Да, уровень потребительского энтузиазма действительно стал вернейшим индикатором дегенерации общества. Зависимость прямая — чем он выше, тем больше в обществе долбоёбов. Внезапных помешательств, влекущих за собой десятки жертв. Серийных убийц с мозгами, напрочь отбитыми еще до рождения. Сексуальных маньяков, чьи методы ублажения плоти настолько противоестественны, что не могут быть объяснены ни здоровой логикой, ни нормальным человеческим языком.
Но и аскетизм, случись ему стать социальной парадигмой, принесет не менее отвратительные плоды. Были попытки. Достаточно вспомнить воинственных педерастов древней Спарты.
Реликтовое предопределение. То самое, которое не удастся насильно установить в удобную позу ни при каком раскладе. Но можно попытаться склонить к добровольному сожительству. Не отказывайте себе ни в чем, господа! Но будьте умерены.
Любое человеческое объединение, будь то нация, население города, либо же просто клуб по интересам обладает неким отличительным свойством. Чертой, которая сразу же бросается в глаза. Которая это объединение характеризует. Полагаете, так получается потому, что каждый булыжник в этой кладке с рождения обладает такой чертой? Чёрта лысого! Это просто куражатся многочисленные штаммы вируса общности. Хитрейшего вируса, передающегося всеми возможными путями — от воздушно-капельного до полового.
Дикость, веселье, гордыня, злоба, радушие, угрюмость etc. Любое из этих странствующих качеств рано или поздно найдет свою могучую кучку, приклеится к ней и неизбежно подчинит себе.
Бытие рыбацкого поселка подчинено смирению. Да, пожалуй, именно так: — смирению. Более точного определения не подобрать, хотя оно так же условно и приблизительно, как и все здесь. Обитателей поселка можно, наверное, назвать счастливыми в своем смирении. Такими они выглядели бы со стороны. Человек всегда счастлив тем, что далось ему легко. Обитателям поселка легко далось смирение. В любом из миров, сколько бы не создал их Всевышний, неукоснительно соблюдается обидное правило: смириться с непреодолимым гораздо проще, чем с тем, что возможно преодолеть…
Времена года в поселке так же мало отличны друг от друга, как и времена суток. Скорее, их можно было бы назвать сезонами событий. Их смену обитатели поселка узнают по изменениям интенсивности речного прибоя. Не столь уж явны и значительны эти изменения, но они есть. Смена сезонов происходит по совершенно непредсказуемому графику. Без какой-либо устоявшейся очередности. Впрочем, поселянам нет до этого никакого дела. Они смирились и с этим.
Джон До — единственный в поселке, чье безразличие не абсолютно. Он умеет чувствовать разницу между сезонами и у него даже есть некоторые предпочтения. Если так можно сказать. Джон До неосознанно ждет сезона призрачных гребцов. С его наступлением речные волны становятся чуть выше и длиннее, а промежутки между ними — чуть глубже. Ежедневно в условный полдень издалека доносится мерный звук разбивающих воду весел. Потом на горизонте появляется неисчислимая флотилия плоскодонных лодок и тростниковых плотов. Лодки и плоты очень медленно движутся к берегу, на котором сидит, скрестив ноги, Джон До. Ни в лодках, ни на плотах — никого. Точнее, никого не видно. Но кто-то же должен там быть, иначе кто правит веслами и шестами? Шесты, наверное, очень длинные. Ибо река, насколько известно Джону До, неимоверно глубока. А может быть, и вовсе — бездонна… Флотилия подходит почти к самому берегу. Уже явственно слышен скрип уключин и можно чуть ли не дотянутся рукой до пенных бурунчиков, разбегающихся в обе стороны от носа флагманской лодки. И тут флотилия вдруг исчезает. Мгновенно.
«Откуда они плывут? — думает Джон До — Откуда-то они должны плыть. Стало быть, „откуда-то“ где-то есть?»
Сильное допущение. Завтра увидимся.
Если бы вашему пок. слуге посчастливилось хоть единожды повстречать человека, ни разу в жизни не помышлявшего о мести, он с легким сердцем отошел бы от дел, поселился бы на необитаемом тропическом острове и провел бы там в довольстве и неге остаток своих дней, лишь изредка утруждая себя охотой или рыбалкой. И то, если б ухитрился заметить в себе неприятные изменения, вызванные отсутствием в рационе животного белка. Без которого человек медленно, но необратимо сходит с ума. В прочем, столь ли уж важно заботиться о состоянии душевного здоровья в условиях блаженного одиночества в самой сердцевине земного рая? Совсем не важно. А если учесть, что сам факт предположенной выше встречи и без того вывернул даже не представления о мироустройстве, а его самоё наизнанку, то и вовсе, как бы это сказать… Безумно, что ли? Такой вот получается недокаламбур и перепарадокс…
