благодарности велел отпустить торговца.
Следующим из тени коридора вышел тощий человек с маленькими глазами, чьё имя заставило Грома нахмуриться. Это был Гурвас. Пока обвинитель громко зачитывал вину этого человека, стольный маг обратился к старшему товарищу.
— Отдай его мне… я должен отомстить. Он познает, на что он меня обрёк! — слова его проходили через сжатые от гнева зубы.
— Нет. Он должен предстать перед судом и будет казнён как подобает, на глазах у народа. В назидание остальным, — твёрдость в голосе правителя отбивало всякое желание спорить.
Астор не мог отдать чуть ли не главного возмутителя народного спокойствия, по чьей вине было загублено огромное количество людей в числе коих были и простые работяги-жители столицы, и его верные соратники. Маг недовольно зарычал и вонзился ногтями в подлокотник.
Запуганный чиновник быстро признал свою вину и снова поведал обо всех, кто оказывал ему содействие в попытке убить стольного мага. Но тот ни к кому не испытывал столь лютой ненависти, как к нему. Успев поговорить с прочими виновниками взрыва, маг узнал, что именно он стал главным организатором.
Всю судебную процедуру Астор непрестанно глядел на подсудимого взглядом орлана, выслеживавшего добычу и готовившегося к атаке. Вместо смертоносных когтей у него были уже много раз произнесённые прежде слова приговора, мысли о коих приносили сладкое предвкушение. Однако в тот самый долгожданный момент, когда преступник исчерпал безрезультатные оправдания, а окружающие его заседатели убедились в его обречённости, вместо Астора голос подал стольный маг, соскочивший со своего места.
— Справедливости! Я требую справедливости! — возглас Грома смутил услышавших его. — Этот презренный человек заслуживает смерти, но простого повешенья для него будет мало. По законам суд имеет право приговорить преступника к другим видам казни, и я требую этого!
Государственный обвинитель, высокий мужчина в красном костюме, символизирующем его должность, растерянно взглянул на правителя, но тот будто не замечал его, хмуро глядя на выступающего.
Слуги закона являлись основными действующими лицами на суде. Их голосами озвучивались имена подсудимых, обвинения и прочие уместные вещи. Обвиняя, они, тем не менее, были обязаны действовать по букве закона и следили за законностью всего происходящего на заседании.
— Да, это так, но какой именно казни вы требуете и почему вы считаете её более уместной? — сказал обвинитель, стоящий рядом с возмущённым чародеем.
— Я требую для него сожжения, ведь только так справедливость может быть восстановлена. Он обрёк многих людей на гибель в огне только потому, что они оказались рядом со мной. Для него только жар огня может быть орудием возмездия.
Озвученный способ казни был не популярен у народа земледельцев, считающего, что всякий человек должен воздать земле за её дары, предав ей своё тело. В случае же с сожжением ритуал не мог быть выполнен, а потому эта казнь применялась лишь к самым чудовищным преступникам или иноземцам, чьи прегрешения были столь ужасными, что его прах мог осквернить благодатную землю-кормилицу.
— Да кто ты такой, чтобы требовать такого для меня! — раздался истеричный голос подсудимого, трясущегося от одной мысли о виселице, а после слов мага и вовсе готового лишиться сознания. — Я представитель управления! Я служил… Я не могу быть казнён… по крайней мере так.
Глаза мага засияли цветом глубокого моря и вместо аккуратной причёски на его голове возникла сморщенная от ожогов лысина. Изумлённая публика сотрясла воздух вздохами и бранью.
Маг медленно подошёл к клетке, глядя Гурвасу в глаза.
— Я тот, что познал всю тяжесть твоего преступления, — Гром говорил тихо, будто обращаясь только к нему, а после повысил тон, говоря для всего зала. — А потому, я имею право требовать такого приговора, и я же возьму на себя его исполнение, — маг бросил взгляд на сидящего на троне.
Военачальник смерил заседателей беглым взглядом. Выступление оказало столь ощутимый эффект, что, глядя на побледневшие от ужаса лица вельмож, Астор не сомневался, что они поддержат мастера магических искусств в его порыве. Единственное, что заставляло его нервничать, это непредсказуемая реакция народа на столь жуткую казнь и то, что его единственный из местных и самый близкий на данный момент сторонник посмел проявить непокорность, выступив без его одобрения.
— Да будет так… — обречённо, но поддерживая властность в голосе, произнёс Астор. — Именем короля!
Удовлетворённый маг не сводил глаз с кричащего чиновника, пока того не увели из зала. После этого он сел на своё место, снова накинув на себя благоприятный облик.
— Я надеюсь, вы не собираетесь сжигать всех его пособников тоже, господин судья? — неодобрительный голос пятисотника помешал назревавшей улыбке проявиться. Ещё никто на его памяти не смел встревать, когда служителю короля доводилось вершить суд.
— Ты обещал мне месть. Свершив её, я более не посмею тебе перечить.
Верность мага была чрезвычайно важна, и раз уж приходилось жертвовать народным мнением ради его удовлетворения — будь по сему.
Суд продолжился и прошли ещё многие часы, прежде чем камеры тюрьмы опустели, а на городской площади толпа наконец дождалась первую партию висельников. Покинув прохладный зал, Астор был рад тому, что солнце уже садилось и его пребывание на казни не будет столь мучительным.
Взобравшись на террасу, с которой открывался вид на виселицы и несметную толпу, временный правитель поприветствовал народ, протянув руку перед собой. В стародавние времена этот жест означал призыв монархом благословения Пятерых Богов на свой народ. Однако, будучи воином, он сделал это не как прочие владыки, ладонью вверх, а сжал пять пальцев в кулак. И хоть все эти ритуалы теперь были бессмысленны, народ помнил их значение, и они никуда не девались, лишь изредка изменяя свою форму и содержание в разных землях.
Народ встретил своего властителя восторженными криками. Любой представитель королевской власти мог рассчитывать на «вежливые» возгласы, призванные показать преданность королю, однако в этом шуме было что-то большее.
Заняв центральное кресло, значительно уступающее в удобстве тому, что располагалось во дворце, Астор огляделся, чтобы посмотреть на соседей. Справа всё также сидел Гром, рядом с ним восседали местные чиновники высшего уровня. По другую руку картина была похожей, но из ряда малознакомых лиц резко выделялся лик барона. Тот был приглашён и на суд, однако предпочёл пропустить долгие судебные разбирательства и подоспел к самому интересному — казни.
Весёлый настрой, с коим Володор отправился на мероприятие, тут же развеялся стоило ему увидеть среди приговорённых знакомые лица деловых товарищей. Заслушивая нескончаемый список преступлений первой партии висельников, барон самолично мог подтвердить чуть ли не каждый пункт. Он и забыл, что всё то, чем привыкли заниматься носители тяжёлых мантий и длинных бород
