Судя по заполошному топоту, этот приказ охранник бросился выполнять со всем надлежащим рвением.
— Поторопись! Господин оберштурмфюрер не любит ждать! — крикнул ему вдогонку Пивоваренко, едва удерживаясь от смеха.
— Похоже, что и второй раунд наш, — подытожил Купченко. — Интересно, засчитают нам победу в связи с явным преимуществом или только по очкам?
— Если саперы все сделали как надо, то охранник прибежит, размахивая белым полотенцем, — хмыкнул Корнеев.
* * *
Караульный вернулся минут через пять. Но ожидаемого скрежета в замочной скважине так и не последовало.
— Чего замер, доложил? — вполне добродушно осведомился Корнеев. — Давай открывай…
— Виноват, господин оберштурмфюрер, — все так же неуверенно ответил немец. — Но связи нет.
— Значит, вот как вы тут службу несете… — зловеще повысил голос майор. — Если бы не я, то вы здесь даже связь не удосужились бы проверить. Кто у вас старший? Немедленно ко мне начальника караула!
— Я здесь, господин оберштурмфюрер! — ответил тот же голос. — Старший солдат Шульц.
— Что?! — Корнеев от удивления едва не перешел на родную речь. Но вовремя опомнился. — Ты хочешь сказать, что охрану такого важного объекта доверили всего лишь паре каких-то полуцивильных недоумков?
— Никак нет, господин…
— Послушай меня, солдат… — нетерпеливо прервал его майор. — Во-первых, я сам знаю, в каком звании нахожусь. Во-вторых, мне надоело разговаривать, глядя на ворота. А в-третьих, если ты сейчас же мне не откроешь, я прикажу своим парням перепрыгнуть ваш глупый заборчик и лично выбью тебе пару зубов. Надеюсь, ты поверишь на слово обещанию офицера СС?
— Но, господин…
— И не хочу слушать больше никаких объяснений. Шарфюрер Больц, считайте до пяти. А если, по истечении этого времени ворота все еще будут закрытыми, вы знаете, как действовать.
— Айн… — громко начал Пивоваренко. — Цвай…
Дальше считать не понадобилось. Ключ в замке провернулся едва ли не раньше, чем Корнеев перевел дыхание после гневной тирады, и «неприступные» железные створки, возмущенно визжа всеми петлями, приоткрылись достаточно широко, чтобы в них мог пройти человек.
Пивоваренко тут же проскользнул во внутренний двор и замахнулся для удара. Корнеев едва успел остановить его руку.
— Хальт! Отставить, шарфюрер!
Увидев перед собой офицера и двоих солдат в эсэсовских мундирах, прекрасно осознавая, что вот этот оберштурмфюрер сейчас стоит рядом, а все, кто мог бы заступиться за честно исполнявшего обязанности караульного, находятся отчаянно далеко, пожилой солдат, вместо того чтобы отдать честь, испуганно вытянулся в нацистском приветствии.
— Хайль, Гитлер!
— Хайль, — вялым взмахом кисти ответил Корнеев. И чуть удивленно поинтересовался: — Член партии? С какого года? Почему до сих пор рядовой? Разжаловали? За что?
— Никак нет, господин оберштурмфюрер. Я и в тридцать третьем уже был слишком стар для политики… Но я всегда поддерживал нашего фюрера и национал-социалистическое движение. А в армию меня только этой весной призвали.
— Фольксштурм, — хмыкнул Корнеев. — Понятно… Молодец. Впрочем, здесь нет твоей заслуги. Все те, кто был против нас, давно сгнили в исправительно-трудовых лагерях. Лучше объясни, как так могло случиться, что вас здесь только двое? И, кстати, куда подевался твой напарник?
— Рядовой Витольд пытается связаться с командиром. Он там, наверху. У аппарата…
— Ропенфюрер, посмотрите, — распорядился Корнеев.
— Слушаюсь, господин оберштурмфюрер!
Купченко щелкнул каблуками, кивнул и вошел внутрь башни.
Видимо почувствовав что-то, пожилой солдат проводил его спину напряженным взглядом, но на большее не осмелился.
— Так я жду ответа на поставленный вопрос. Почему, как раз в то время, когда ожидается появление красных диверсантов, стратегически важный объект оставлен практически без охраны?
— Страте… странтеги… — неуверенно попытался повторить сложное слово солдат, но Корнеев нетерпеливо оборвал его:
— Отвечать!
— Не могу знать, господин оберштурмфюрер! — на одном дыхании выпалил тот. — После обеда господин гауптман позвонил и приказал гауптшарфюреру Аксу оставить здесь двух людей, а все отделение привести в поселок.
— Разве сегодня банный день? — изобразил удивление Корнеев.
— Никак нет, — чуть пообвыкнув, солдат позволил себе некую вольность, опуская в ответе обращение к офицеру по званию.
— Так в чем же дело?
— Не могу знать, господин оберштурмфюрер. Подробности мне неизвестны…
Сухой хлопок, более всего напоминающий треск ломающейся ветки, не дал завершить разговор. И Корнеев, и солдат одновременно поняли, что должен означать этот звук. Причем, к стыду увлекшегося разговором майора, пожилой немец сообразил даже чуточку быстрее и успел схватиться за автомат. Видимо, сказалась так и не покидавшая его общая неуверенность, настороженность и страх.
Но, к счастью для всех, не терявший бдительности Пивоваренко быстро шагнул вперед и коротко, без замаха, точно выверенным движением резко ударил фрица ребром ладони в кадык, сминая хрящ гортани.
Удар был таким молниеносным, что быстроте движений капитана мог бы позавидовать даже непревзойденный убийца кобр — мангуст. Пожилой солдат только захрипел, выпучивая глаза. Схватился обеими руками за горло и тяжело осел наземь. А уже в следующее мгновение разведчики неслись вверх по лестнице, перепрыгивая через ступени…
В комнате связи, возле телефонного аппарата, сидя на полу и сжимая в руке офицерский «вальтер», спиной к столу привалился молоденький парнишка в немецкой форме. С неестественно запрокинутой головой, непонятно как удерживающейся на худющей, словно у неоперившегося гусенка, сломанной шее. А рядом с ним, зажимая руками рану на груди, пуская ртом розовые пузырьки, — отходил Купченко. Глаза у старшего лейтенанта уже подернулись смертной поволокой, но услыхав шаги товарищей, он сделал последнее усилие и слабо произнес:
— Пацаненок… пожалел… а он… за пистолет… откуда только… не успел. Извини, командир… подвел я вас…
Василий закрыл глаза, и большая, сильная кисть его руки бессильно ударилась об пол, открывая на груди чуть темнее ткани мундира совершенно крохотное пятнышко. Как раз напротив сердца.
— Как же ты так, старший лейтенант?.. — дернул щекой Корнеев, опускаясь рядом с убитым. — Как же ты так неосторожно, парень?..
Но Купченко уже держал ответ за совершенные им проступки перед более строгим судьей, и упреки живых больше его не задевали.
