Идти по весеннему лесу было приятнее, чем по зимней тундре. Под лучами яркого солнца земля стремительно подсыхала, уже не чавкала липкой рыжей грязью. И воздух становился теплее, не заставлял стучать зубами от холода. С каждой сотней пройденных шагов лес менялся, делался гуще, деревья — выше, листики на них — больше. Трава под ногами постепенно превращалась в сплошной зелёный ковёр, вначале едва достающий до щиколоток, потом — до лодыжек, а на полянках — чуть ли не до колен. Словно шли они не на северо-восток, а на юг. Хотя в этих странных мирах с неподвижным солнцем, разве разберёшь, что есть юг, а что — север?
В лесу обитали не только плотоядные грибы и кроты-гиганты. В траве и кронах деревьев шуршало, попискивало, покрякивало. Этот мир уже не казался мёртвым и угрюмым. И зловещим он тоже не казался. Конечно, Максим держал станнер под рукой. Но воздух, наполненный весенней свежестью и ароматом молодой листвы, пьянил, кружил головы. Не верилось, что здесь их могут подстерегать настоящие опасности. И Гундарину не верилось, и Огнице. Пожалуй, один Шур сохранял настороженность. Именно он первым заметил движущуюся с севера тучу.
— Эх, вот ведь незадача, — удручённо почесал макушку Гундарин. — Опять эти ваши белые мухи прилетят, этот ваш снег. Только-только согрелся, и на тебе. Мож, она мимо пройдёт?
Он с надеждой посмотрел на Шура, на Максима. Даже на Огницу.
— Может и пройдёт, — задумчиво произнёс Шур. — Но это странная туча.
И впрямь, туча была необычной. Редкие облачка медленно плыли на северо-восток, туда же, куда шли путешественники. Туча двигалась куда быстрее. И почти им навстречу!
Максиму стало не по себе. Наверное, он в лице переменился, потому что и Огница заметила его беспокойство. Встревожено спросила:
— Макс, что случилось?
Он не ответил, только плечом дёрнул. Пока что ничего не случилось. Но эта туча — она очень напоминала… Но откуда им здесь взяться?!
Наверняка Шур думал о том же самом. Зато коротышка пока ни о чём не догадывался, только настороженно вертел головой.
— Так и чего? Убегать от неё будем, да?
— Убежать не получится, — возразил сфинкс. — Лучше сделаем наоборот. Проскочим под ней, как можно быстрее.
Идея была не плоха. Но проскочить у них не получилось. Чем ближе подползала туча, тем ниже она опускалась. Уже и Гундарин, и Огница поняли, что она странная. И лесные обитатели это почувствовали — замолкли, притаились. А затем у Максима дыхание перехватило от увиденного — листики на деревьях блекли, сворачивались, прижимались к ветвям. Лишь трава под ногами оставалась зелёной. Но было в этой яркой зелени ощущение обречённости…
Туча внезапно расслоилась, точно пролилась на лес чёрным дождём. Но это был не дождь и не снег.
— Мухи! — заверещал коротышка, наконец догадавшийся, что происходит. — Мусорные мухи!
Развернулся, рванул прочь.
— Стой, ты куда?! Назад!
Шур кинулся за ним. А у Максима ноги сделались ватными. Он стоял и смотрел на планирующих сверху, сквозь ставшие прозрачными кроны деревьев, существ.
Нет, это были не мусорные мошки криссов. Существа походили то ли на бабочек, то ли на маленьких птичек с полупрозрачными, как листики слюды, крылышками. Вот одна из них задела ветку и мгновенно приклеилась к ней, вторая…
Огница тоже не убегала. Она не понимала, что происходит, стояла, задрав голову, рассматривала невиданных зверушек, чуть ли рот не открыла. Потом протянула руку навстречу «листику»… И вскрикнула от боли, отдёрнула руку, зажала ладонь пальцами. Сквозь них сочилась кровь.
Онемение в ногах прошло в тот же миг.
— Пригнись! На землю! — заорал Максим. И полоснул длинным лучом над головой присевшей девушки.
С полдесятка «бабочек» осыпалось на землю. Повезло, это были не роботы, живые существа. Но на этом везение и закончилось. Ухо Максима обожгло. Он вскрикнул, схватился за него — болью полоснуло по пальцам. Крылышки «бабочек» были острыми, как лезвия бритв.
— Макс, убегайте! Быстро! — донёсся из лесу голос Шура.
Да, бежать — это единственное спасение сейчас. Живые лезвия парили со всех сторон, некоторые уже опустились на траву, выкашивали её, словно крохотные газонокосилки. И листики с веток они тоже соскабливали. И жрали, жрали, жрали…
— Пошли!
Максим схватил девушку за руку, потянул. Это оказалась именно та, раненая ладонь, и Огница зашипела от боли. Но обращать внимание на такие мелочи времени не оставалось. Максим саданул лучом впереди себя, пробивая проход в смертоносном облаке, метнулся в него, стараясь не думать, что будет, если крылышко пропорет подошву тапка.
Бабочки были повсюду — в воздухе, на ветвях, в траве. Они осыпались слюдяным мусором под выстрелами станнера, но тут же на их место устремлялись новые. И нужно было бежать не останавливаясь, не оглядываясь по сторонам, не обращая внимания на рвущие одежду сучья. Бежать и тянуть за собой Огницу — если та отстанет хоть на пару шагов, проход сомкнётся, лезвия исполосуют её.
Сколько продолжалась эта гонка, Максим не знал. Часы в голове будто заклинило от перенапряжения. Он даже не заметил, что лес вокруг снова начинает зеленеть, хоть и зияли в траве и листве проплешины…
— Макс, стой! Там… — заорала вдруг Огница, дёрнула назад, пытаясь остановить. Но не остановила, лишь ладонь выдернула из его пальцев.
— Что?..
Он быстро обернулся… и в ту же секунду земля исчезла из-под ног. Не успев испугаться, со всей силы ударился грудью, аж дух вышибло и в глазах потемнело…
— Макс, ты живой?
Максим помотал головой, стараясь отогнать морок. Он лежал на дне ямы, метра три глубиной и около двух в поперечнике. Огница осторожно заглядывала через край.
— Живой, — ответил не очень уверенно.
Сел, пошевелил руками и ногами. Кажется, ничего не сломано, только в груди болит. Будем надеяться, что просто ушибся, а не рёбра треснули.
— Я тебе кричала, что яма впереди, а ты не услышал. Как теперь оттуда вылезешь?
Максим поднялся на ноги, вытянул вверх руки. Попрыгал. Высоковато, без посторонней помощи не выбраться.
— А Шура там нигде не видно?
Огница отрицательно покачала головой. Максим попробовал крикнуть. И закашлялся от боли в груди. Попросил:
— Позови его!
Девушка удивлённо моргнула:
— Я же не умею говорить по-вашему. Как он поймёт, что я его зову?
— Ничего, зови, как умеешь, — он постарался, чтобы в совете не прозвучало сарказма. Она что, до сих пор не сообразила, что каждое её слово спутники понимают прекрасно?
— Ау! Ау! Э-ге-гей! Сюда! Макс здесь!
