Макс вернулся в комнату и подошел к столу. Немецкие часы были точно такими же, какими он запомнил при покупке — старыми, в тусклом металлическом корпусе и, разумеется, без черного кожаного ремешка. Стрелки неподвижно замерли на месте.
«Значит, — стал медленно соображать Макс, — все дело именно в них, в этих часах. Если их завести, то перенесешься в прошлое, в 1942 год. И попадешь в тело немецкого лейтенанта Петера Штауфа. А потом, когда они остановятся, вернешься назад, в свое время. Интересное получается кино. Выходит, он может прыгать туда-сюда. В прошлое и обратно. По своему собственному желанию…»
Макс почувствовал безумную радость — он мог сам управлять своей судьбой, планировать ее и больше не зависеть от внешних обстоятельств. А тот кошмар, который его мучил на протяжении последнего месяца, теперь навсегда исчез. Остался далеко позади, точнее, далеко в прошлом. Он избавился от войны, от дикого страха быть убитым, от ужасов окопного бытия… Все, что с ним было в 1942 году: тяжелая контузия, госпиталь, кровавые бои, покушение в Варшаве, встреча с Эльзой, награждение в Рейхсканцелярии — все исчезло, испарилось без следа. И он может теперь навсегда забыть о лейтенанте Петере Штауфе и его семье, Эльзе и Марте…
«Ну и что же, — пожал плечами Макс, — это не моя семья, а его, Штауфа. Да, немецкий лейтенант погибнет в сентябре 1942 года, и Эльза останется вдовой. Но так и должно быть, тут ничего не изменишь. Судьба, одним словом! А мне нужно жить своей жизнью. Любить Маринку и растить Машку. И выполнять свои обязательства перед ними… И еще нужно отдать родственникам Штауфа медальон и часы. Может, Эльза еще жива, а если нет — то Марте». А пока нужно кое-что сделать…
Макс выпил еще водки (хотя и не особо любил ее), взял мобильник и позвонил Маринке. Как же он давно не разговаривал с ней, не слышал ее голос! Кажется, целая вечность прошла… Хотя в реальности — всего месяц (по времени 1942 года, разумеется).
Жена звонку несколько удивилась — вроде бы утром разговаривали, чего звонить-то? Но Макс сообщил, что у него имеется необычная новость. И рассказал о немецком блиндаже и медальоне. Разумеется, ни словом не упомянув о часах и о том, что сам провалился в сорок второй год. Незачем ее грузить фантастическими историями…
Маринка, конечно, любила байки и сама не прочь была что-нибудь такое загнуть, но не до такой же степени! Еще подумает, что у него крыша поехала от жары. Приедет, устроит допрос с пристрастием… Уж это-то она умеет, не отстанет, пока все из него не вытянет. А ему это не нужно. Хочется побыть одному и спокойно все обдумать, без лишней суеты. Понять, что с ним произошло, и решить, как после этого жить дальше.
Макс немного поговорил с женой, пожелал Машке спокойной ночи и выключил телефон. И решил сразу же лечь спать — недаром говорят, что утро вечера мудренее. Может, что-нибудь завтра и придумается…
Макс проснулся от какого-то настырного, противного, въедливого верещания. Что это за странный, но в то же время такой знакомый звук? И где он вообще находится?
Макс открыл глаза — какая-то деревенская изба. А куда же делась знакомая спальня с желто-белыми обоями в мелкий цветочек? И где его любимая Эльза? Неужели уже ушла на службу? А почему его тогда не разбудила и завтраком не накормила?
Но потом вдруг вспомнил, что с ним произошло вчера, и радостно улыбнулся — слава богу, он наконец дома! На своей даче, в своем времени. Какое счастье! Макс нашарил на тумбочке мобильник и нажал на кнопку, чтобы ответить на звонок:
— Дорогой, — мягко, но настойчиво произнесла жена, — тебе придется еще немного побыть одному. У Машки нашли в анализах что-то не очень хорошее, придется сдать их еще раз. Врач говорит, что беспокоиться пока рано, скорее всего это ошибка, но на всякий случай лучше перестраховаться. В общем, сегодня нас не жди. Мы записались на прием, сдадим анализы еще раз. Пробудем в больнице скорее всего целый день. А затем я хочу с Машкой сходить в зоопарк, давно ей обещала. Ты же знаешь, как она любит разных зверушек! Если все будет нормально, то вернемся через день к вечеру. Все, целую, пока.
И отключилась. Вот так всегда: Маринка не спрашивала, не просила совета, а ставила перед фактом и отдавала распоряжения — сделай то-то и то-то. И сразу после этого — все, пока, целую, жди. Не возразишь даже…
С одной стороны, такая самостоятельность жены избавляла Максима от кучи проблем — не надо было возиться с ней, постоянно опекать, но с другой… Хотелось (хотя бы иногда!) почувствовать себя этаким самцом, мудрым вожаком стаи, от которого зависела судьба всех членов рода. Но такая возможность ему почти не представлялась.
Характер у Маринки был решительный, твердый, и если что-нибудь было очень нужно, то она всегда добивалась своего. Преодолевая все препятствия и сметая всех и вся на своем пути. Классическая русская женщина — и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет. Хотя по внешнему виду и не скажешь — хрупкая фигура, небольшой росточек. Тем не менее она была настоящей железной леди и предпочитала руководить семьей сама. А также распоряжаться его жизнью. Вела все семейство в светлое будущее твердой рукой и возражений не терпела…
Не то что его Эльза — нежная, мягкая, податливая… «Черт, — тут же вспомнил Макс, — она не моя, а Петера Штауфа!» Нечего думать о чужих женах! Но услужливая память тут же нарисовала соблазнительную картинку: вот Эльза лежит на постели в воздушном, легком пеньюарчике…
Макс почувствовал сильное возбуждение. Надо же, вчера только с ней расстался, а уже страстно хочется. Вчера? Да, это было вчера. Но — по его собственному времени, объективно же — семьдесят с лишним лет назад. «Запутаешься с этими перемещениями туда-сюда, — решил Макс, — лучше не думать об этом. Вернулся к себе, и все, хватит».
Макс поднялся, умылся и с большим удовольствием надел любимую футболку и привычные джинсы. Немецкая армейская одежда, пока он к ней не привык, ужасно раздражала его, особенно — эти нелепые подтяжки. Они просто бесили! И еще сплошные пуговицы — пока все застегнешь, на кителе и на брюках, намучаешься. Молнии были бы гораздо удобнее, жаль, что их еще не ввели в армии. Хотя, кажется, он видел металлические «змейки» на кожаных куртках у летчиков Люфтваффе…
«Хватит, — снова оборвал себя Макс, — не смей думать о прошлом. Замяли, забыли. Лучше думай о настоящем. Например, о завтраке». Макс прошел на кухню, включил электроплитку (летом они печь не топили) и сделал себе яичницу с бутербродами. И тут же поймал себя на том, что мажет хлеб маргарином. Черт, опять привычка! Именно так он делал каждое утро в немецкой армии… Но у него есть нормальное масло, сливочное, причем очень хорошее.
