— Не думай, что на твоем пути будут встречаться только идиоты, — нарушил молчание Гормер.
— Это не твоя забота, — ответила ему Ашера, отряхиваясь от заляпавшей ее крови. — Или дерись или вали.
— За твою смерть мне никто не заплатит, — Гормер смотрел из-под седых бровей напряженно, настороженно и со злостью.
Переступив через отрезанные части тел, следопыт остановился над окровавленной рубашкой бело-голубого цвета. Пошарив в неглубоком кармане на груди трупа, он достал небольшой продолговатый носитель черного цвета. Задумчиво покрутил его в сухощавых жилистых пальцах, а потом снова взглянул на дрожащую гирру.
— Держи, — Гормер кинул устройство под ноги Ашере. — Заслужила.
Не сдвинувшись и с места, девушка лишь вскользь взглянула на упавшее под ноги устройство. В ее напряженной позе угадывалась только решительная готовность. Готовность не только обороняться, но и нападать. Плотно сжав в руках успевший стать горячим цилиндр, Ашера в любой момент могла нажать на кнопку активации кистени.
— Марс никогда вас не примет, — спокойным тоном отчеканил следопыт, — можете делать что угодно, но вы — другие. И никогда не станете одними из нас. Он высосет из вас все без остатка, а потом вы умрете. И будет большой удачей, если это случится как можно раньше, — с этими словами Гормер поднял вверх правую руку и сделал несколько круговых движений запястьем.
Засуетились камеры. В воздухе послышалась длинная тирада о доблестном окончании пути нескольких томентеров и одного профессионального следопыта. Попятившись, охотник сделал несколько осторожных шагов назад, а потом резко развернулся и побежал прочь. Отныне для него Гон был окончен.
Выбравшийся из ловушки Баргет не растерялся, сразу же подняв устройство памяти из-под ног Ашеры. Та все еще стояла, словно вкопанная. Стеклянный взгляд девушки стал настолько холодным, что мог обжечь. Дрожь давно унялась. Осталась только безжизненная неподвижность, граничащая с оцепенением.
— Аши… — послышался слабый голос Медеи где-то позади, — Аши!
— Джек пот, девочки! — с неуместной моменту радостью воскликнул Баргет, роясь в памяти добытого трофея, — Описание ловушек и все награды к ним!
— Аши… Ашера! Нам нужно уходить отсюда… — Медея вцепилась в руку темнокожей бестии, но, почувствовав кожей липкую, теплую кровь, тут же отдернула ладони и отшатнулась назад, — Пожалуйста… Давай уйдем!
— Слышала, что он сказал? — холод в голосе Ашеры не уступал холодности ее взгляда.
— Что? — подняла заплаканные глаза Медея.
— Марс никогда нас не примет. Мы для них чужие.
Широко растопырив пальцы, Медея обескураженно посмотрела на ладони, испачканные в крови:
— И… и что же делать?
— Дать ему то, что он хочет.
Сделав несколько шагов вперед, Ашера вдруг резко остановилась. Нависнув над телом мертвой женщины с насыщенными желто-зелеными волосами, землянка наклонилась и отрезала толстую прядь с ее головы. Камеры, словно рой трудолюбивых пчел, старались не пропустить ни единого кадра. Миллионы наблюдающих запечатлели решительных жест, обращенный ко всем и каждому. Кулак, поднятый вверх, зажимал волосы врага так крепко, что, казалось из него тоже польется кровь. Затем он прильнул к сердцу. Что могла означать вторая часть жеста, никто не знал. Однако, большинство изворотливых ведущих интерпретировали его как посвящение смерти врага своему любимому зрителю.
Баргет, настоящий автор визитной карточки, молчал, не решаясь сказать ни слова.
— Что ты делаешь? — тревожно спросила Медея, пристально следя за тем, как Ашера отстегивает от пояса кистень.
— Играю по их же правилам, — широко расставив ноги, Ашера склонившись над очередным мертвым телом, — Я пойду по трупам. И если кто-то захочет нас обидеть, то будет иметь дело со мной.
К тому времени, как на Марс начали опускаться сумерки, Морган Алонсо с торментерами приблизились к месту первой дуэли. Топлива хватило примерно на пару часов пути, потом всем троим пришлось спешиться и проделать длинный, изнуряющий путь. С каждой минутой становившаяся все гуще темнота продвижению не помешала. Жнец не нуждался в дневном свете, чтобы ориентироваться в пространстве. Практически безошибочно определяя окружающие предметы, он вел за собой подопечных, которые боялись отстать больше, чем на пару метров. Четкая, непрерывная ниточка злости упорно вела вперед. Не разу не прервавшись, она полностью выдавала местоположение гирру. Порою Моргану даже казалось, что, несмотря на разделяющее их расстояние, он способен разглядеть Ашеру. Ее усталые шаги, прерывистое дыхание, и нервные, колкие движения губ. Конечно, это была лишь иллюзия. Но в каждой такой иллюзии заключалась песчинка реальности.
Когда идущие стали зябнуть, время близилось к девяти вечера. Прохлада начала щипать кожу, температура медленно приближалась к нулю. Морган особо не расстраивался по этому поводу, выносливость Жнецов оставалась на порядок выше, чем у обычных людей. Они могли не спать без потери работоспособности до трех суток, как и выдерживать длительное воздействие низких температур. Однако, мужчина делал поправку на торментеров.
— Холодно, — в очередной раз начала жаловаться Бранна Уна, — Нам нужно отдохнуть!
— Останавливаться нельзя, — ответил Жнец, — Нам нечем согреться. Идем до упора.
— Если такая нежная, чего на Гон-то явилась? — засмеялся Магдид Бронк, — Я буду гнать гирру пока они не сдохнут!
— Или не сдохнешь ты, — огрызнулась Бранна, — Обкололся транками и хоть бы хны!
— Могу поделиться! Хочешь?
— Может быть…
Что он хотел найти? Что именно ухватить, начав распутывать тугой клубок запутанных между собой нитей? Морган ждал. Ждал, пока его чутье созреет, способное отделить каждую ниточку от соседней. И не просто отделить, а распутать эту сплошную неразбериху, положив их рядом друг с другом, рассортировав и пометив каждую. Морган любил ясность и предельный порядок. В делах, в голове и собственных ощущениях. И был почти уверен, что его безумие было вызвано внутренним страхом. Не страхом кошмаров, которые были лишь отражением подсознания. Другим страхом. Он вырывался из глубины, не имеющей дна и ширился с каждым днем. Морган понятия не имел, что является источником этого страха — ему еще предстояло это выяснить. Но он понимал, откуда он приходит и кто является той дверью, что выпускала его наружу.
Ближе к месту назначения Морган запросил помощь консультанта. Освещение добыть так и не удалось, поэтому все-таки пришлось использовать одну из трех получасовых подсказок, предназначенных для каждого следопыта. Веселый голос Хамфрида Диффара, который оказался на подхвате вовсе не случайно и влетел Моргану в копеечку, ворвался в мрачную, напряженную сосредоточенность:
— Прикинь, какую байку мне недавно Войлер рассказал, — не здороваясь, тут же начал Хамфрид, — Недавно у него днюха была, и ребята его отвели в слепой бордель. А там хеллап воот с такими бидонами… Ахаха! И короче…
— Подсветишь?
— Угу…
Тысячу раз Морган поблагодарил судьбу за то, что консультативная связь не транслируется в эфир. Ибо поток слов, который обрушился следом, прервать было просто невозможно. Хамфрид принялся травить байки, пошлые анекдоты и прочие непотребства. Морган стойко старался не реагировать, но пару раз ему это все же не удалось. Беспричинный смех Жнеца торментеров немного обеспокоил.
В отличие от Трэвиуса, Хамфрид не повелся бы на нелепую отмазку про желание отомстить. Некоторые вещи от него было скрыть невозможно. Особенно те, что прочной нитью связывали всех Жнецов между собой. Старание увести воспаленное сознание в иное русло Морган ценил и был Хамфриду за это благодарен. За прошедшие часы он слишком сильно увяз в собственных мыслях и это могло сыграть злую шутку. Поэтому длинный, практически непрерывный монолог не встретил никаких препятствий.
Что-то прошипело рядом с идущими торментерами. Никто не остановился: песчаные гремучники не в состоянии были атаковать при низких температурах.
