Я вынул из кучи штаны и обшарил карманы - как выяснилось, пропили мы не так уж и много.
Затем я осмотрел нагрудный карман. Наша с Тигренком часть гонорара за «подсолнух» была на месте.
Пересчитывать я не стал - пачки производили впечатление нетронутых. Да и вообще, ну кто бы это из сталкеров стал бы, как поганая жена из комедийного сериала, вытягивать из каждой пачки по купюре, вместо того Чтобы потибрить всю пачку целиком?
Тут взгляд мой упал на контейнер Тигренка, который валялся на боку возле прикроватной тумбочки.
Поцарапанный, старый, прохудившийся… Небось на «блошке» сталкерской купил задешево…
От контейнера мои мысли плавно перетекли к артефактам.
«Подсолнух…» Благодаря этой чернокудрой негодяйке мы получили за него неплохие деньги… И, кстати, «ножницы». За них бы мы получили еще большие, если бы только не эта самая больная девушка Алена…
Но любимая девушка - это святое. А деньги - деньги грязь. Поэтому…» Бездумно рассуждая, я приблизился к сопящему Тигренку, поднял его контейнер с пола и открыл его.
Глянул внутрь. Еханый мамай.
«Ножниц» внутри больше не было. Не было!
Я сжал кулаки в бессильной злобе. Выкрикнул проклятие.
Я хорошо запомнил, как вчера вечером, когда веселье дошло до точки и стало ясно, что пора, всетаки пора нам спать по своим кроватям раздельно, я проводил Гайку до двери ее номера… Как она поцеловала меня на прощание и сказала, что я классный парень и все было супер…
Вот так вот… Сначала поцеловала классного парня, а затем скоммуниздила у него самое ценное - его хабар…
- Ну и сучка! - вслух воскликнул я, что было дури засадив кулаком в фанерную дверь номера.
- Что вы сказали? - Над подушкой поднялась ушастая голова проснувшегося Тигренка.
- Сказал, что «ножницы» твои украли, вот что.
- Как украли «ножницы»? Не может быть! - Тигренок тер затекшие глаза белыми костяшками пальцев.
- Может… Еще как может…
- Но кто? Кто это… мог сделать?
- Сделать мог кто угодно. Но с вероятностью девяносто девять процентов это сделала наша общая подру* га Иришанезнаюнифамилииниадреса…
- Гайка? - както очень безнадежно уточнил мой спасеныш.
- Да, она. Будь это ктото другой, ктото из «каперов», он бы и деньги с собой прихватил!
- Ну так надо, значит, отправляться в погоню! Мы догоним ее, как в прошлый раз! И отберем у нее «ножницы»! - Тигренок вспрыгнул на пол и принялся лихорадочно одеваться.
- В прошлый раз нам помогал чернобыльский пес.
А в этот раз кто будет нашим ведущим следопытом?
Песто ушел уже давненько!
- Это да… Но, может, охрана чтото видела?
- Охрана, конечно, ничего не видела. Охрана никогда никого и ничего не видит и не знает. Это только в фильмах охрана демонстрирует чудеса компетентности и подозрительности. А в жизни охранять сажают самых никчемных мудозвонов, которых больше нигде использовать нельзя…
И мы с Тигренком обменялись взглядами двух записных лузеров. Лузеров в квадрате.
Представьте, каково это - быть обворованным два раза за два дня! И притом обворованным одним и тем же человеком! Человекомженщиной, женщинойсукой!
А ведь я целовал эти подлые губы…
Тьфу!
Глава 14. Дознание сталкера Комбата
I've got word of thanks
Thanks that I'd like to say
For the rage that I feel
The rage that I feel today.
«Fuel My Fire», Prodigy
Я сидел в баре «Лейка» с видом сильно перебравшего накануне детектива Шерлока Холмса и маленькими глотками пил крепчайший черный чай.
Я уже говорил вам, что превыше всех стимуляторов ставлю его, горький и отрезвляющий? И что употребляю я черный чай из турецкого стаканчика, называемого в просторечье русских кварталов Истанбулграда «бардачками»?
В общем, прихлебывал я чай без сахара и размышлял над поведением мерзавки по имени Гайка. Ну совесть есть у нее, интересно? Есть?
Когда я думал о ней, первым делом мне почемуто вспоминалась ее ладная спортивная фигурка и презрительные гримаски. И только лишь вторым делом я вспоминал ее подлый характер…
Итак, Гайка.
Хорошо бы ее найти. Вместе с уведенными у нас с Тигренком «ножницами». Найти, отобрать «ножницы» и как следует наказать…
Тут моя мысль вновь споткнулась. Как наказывают мужиковсталкеров, я примерно знал: левый хук в челюсть, потом апперкот, потом с носка по причинным местам… Но то мужиков. А как наказывать сталкеровженщин? Так сказать, сталкеровдам? Попростому - сталкерш?
«На месте разберемся», - с лету решил эту двадцать седьмую теорему этики я и вернулся к теме поиска неуловимой Гайки.
По совести, единственной зацепкой, которая могла goJieeменее надежно и быстро вывести на местоположение дважды воровки в черной бейсболке с надписью «Hate Crime», был «сникерс» - напомню, что «сникерсом» в народе называется устройство для отключения сигнализаций вроде моей «Весны3», по форме напоминающее этот самый шоколадный батончик.
Почему «сникерс» является зацепкой, спросите вы?
Да потому, что ни отечественная, ни зарубежная промышленность не производит таких устройств (или по крайней мере не трындит об этом по дуроскопу).
Почему не производит? Да потому, что действие устройства основано на действии аномального артефакта Зоны под названием «собачье ухо»! А «собачьи уши» на поток не поставишь, это вам не аккумуляторы какиенибудь!
Кто же, если не промышленность, производит эти «сникерсы»?
Я знал только одного такого человека. Его звали Лодочник.
Нет, мы с Лодочником никогда не были друзьями.
Но бывало, что встречался я с ним значительно чаще, чем с большинством друзей (не считая, конечно, Тополя). Лодочник оказал мне немало добрых услуг. Продал мне немало приблуд и прилад. И был щедро вознаграждаем материально…
Кстати, бедняга Лодочник погиб прямо на моих глазах. Помню, как после одной памятной заварухи я, Тополь и Лодочник драпали с Речного Кордона, его как раз штурмовали ополоумевшие мутанты… Вначале мы сматывались на грузовике, да прямо по минным полям, потом ломились пешкодралом через кусты, затем спасались на лодке, которая чудом уцелела на пристани Речного Кордона… Помню, как я радовался, когда мы, оставив полыхающий и стонущий от боли ад позади себя оказались на противоположном, сравнительно безопасном берегу Припяти. Сердце радостно выпрыгивало у меня из груди. Я зачемто - наверное, от избытка эндорфинов - добивался от Тополя обещания бросить курить, а сам заверял его, что со спиртным и развратом теперь у меня покончено… Было уже темно…
До сих пор не могу понять, какой черт дернул Лодочника проверять, заряжен ли артефакт, который он вез с собой в спортивной сумке? Помню, как бледный, сутулый Лодочник держал его в руках, стоя по колено в спокойной, похожей на черное зеркало воде Припяти.
