столовую. Компания по-прежнему была в сборе.
Охереть! Столько мужиков в доме, и все трезвые!
Сытин задумчиво барабанил пальцами по столу.
— Как она? — спросил меня Михей.
— Нормально, — успокоил я его.
Меня бы кто успокоил! Может, у доктора получится?
— Значит, так! — сказал Сытин. — Клубок запутался знатный. И разматывать его придётся сразу со всех концов. Немой!
Я вопросительно взглянул на Сытина.
— Вызывай княжича! Скажи ему, что сильно заболел. Утром в тереме никак быть не сможешь.
Я удивлённо поднял брови.
— Не думаю я, что это Мишкиных рук дело, — сказал Сытин. — У него бы ума не хватило. Но лучше ему лишнего не знать.
Сытин с досадой щёлкнул пальцами.
— Эх, человек нужен!
Он сказал это так нетерпеливо, словно собирался немедленно взять фонарь и идти искать человека.
— Зачем? — поинтересовался я.
— Чтобы было, кого вместо тебя утром к боярам отправить. Дела-то делать надо! Княжич им распоряжения отдаст. А кто проследит? Кто тебе доложит?
— Можно Соловья попросить, — пожал я плечами. — Он, вроде, в Старгороде сейчас.
— Кого? — переспросил Сытин.
— Соловья? Известный композитор, между прочим! Он боярам и музыкальное сопровождение обеспечит, чтобы думалось веселее.
— Погоди! Это разбойник, что ли?
— Ну, на разбой его нужда толкнула! Он на музыкальное училище деньги собирал. Я как раз обещал ему помочь! Оформим его придворным музыкантом, пока князя Всеволода нет.
— Ну, Соловья — так Соловья, — нетерпеливо махнул рукой Сытин. — Неважно! Всё равно это ненадолго — не успеет дел натворить.
— Соловей успеет, — оптимистично заверил я Сытина.
Сытин покачал головой.
— Гляди! Тебе потом разгребать.
— Первый раз что ли?
— Так! — Сытин оглядел дружинников. — С собой возьмём Мишку… нет, Сашку и Джанибека!
Джанибек весело кивнул, а Мишка недовольно нахмурился.
— От тебя, Мишаня, здесь больше пользы будет, — сказал ему Сытин. — Останетесь с Прохором дом охранять. Что мышь не проскочила!
Лица дружинников удивлённо вытянулись.
— Не, ну Мышу-то можно! — поправился Сытин. — Но больше чтоб никто! Ты, Михей, тоже останься! За Глашкой присмотри. Если что — сразу Поликарпыча зови.
Михей угрюмо кивнул. Состояние Глашки беспокоило его — он беспомощно хмурил белобрысые брови и переводил взгляд с меня на Сытина.
— Всё! — Сытин хлопнул ладонью по столу. — Давай, Немой! Договаривайся с княжичем и с Соловьём. Баба Дуня! Собери нам еды в дорогу. Через час выезжаем!
Я достал из кармана зеркальце и связался с княжичем. Сделал грустный хлебальник и захрипел, как можно убедительнее:
— Приболел я, Миша! Кхм! Отлежусь пару дней. А к тебе надёжного человека пришлю. Он присмотрит, чтобы бояре выполняли твои приказы в точности.
Потом вызвал Соловья и снова поднялся к Глашке.
В комнате терпко пахло травами. Глашка лежала в постели, глаза у неё были сонные-сонные. Рядом, на столике стояла большая кружка, на дне которой осталось немного бледно-зелёного отвара.
Гиппократ Поликарпыч собирал свои склянки.
— Проспит до обеда, не меньше! — бодро сказал он. — Всё должно пройти.
— А что с ней? — спросил я.
— Переутомление, нервы.
Доктор поглядел на меня поверх очков.
— Жизнь, юноша, должна быть спокойной и размеренной. Это скучно, но чрезвычайно полезно.
Да у нас так и есть, бля! До обеда приключение, после обеда — подвиг. Железное расписание!
Я присел на кровать рядом с Глашкой.
— Глаш, нам с Сытиным надо уехать ненадолго. Завтра к вечеру вернёмся.
— Обещаешь? — тихо спросила она.
— Обещаю.
— Хорошо.
Глашка слабо улыбнулась.
— К русалкам не заезжай только!
— Договорились!
Я поцеловал её и поправил подушку.
— Спи! Всё будет хорошо!
Я вытащил из кармана золотой самородок, который припрятал на чёрный день.
Не, ну а что? У князей тоже чёрные дни бывают.
Протянул самородок Гиппократу.
— Спасибо!
Доктор негодующе фыркнул, но золото взял.
Через час, как только закончился дождь, мы вчетвером выехали в Чистые Мхи. Дождались, пока дружинники запрут за нами ворота, и рысью двинули к выезду из города.
Сырой ветер покрывал рябью огромные рыжие лужи в колее и прохватывал даже сквозь плотный суконный кафтан. Лошадиные копыта скользили по раскисшей от ночного дождя дороге.
Мы с Сытиным ехали впереди. Джанибек и Мишка чуть приотстали, чтобы не мешать разговору.
— Очень уж складно всё выходит, бля! — рассуждал Сытин. — Не успели хазары нагрянуть — тут же литовский посол к тебе с предложением! И церковь зашевелилась. Ведь ни раньше, ни позже это капище сожгли, а именно когда князь Всеволод в отъезде! А у тебя ещё авторитета нет.
— Чой-та? — обиделся я. — У меня этого авторитета столько — накладу, не унесёшь!
— Да не в том дело, Немой! Люди тебя ещё не знают. А значит что?
— Опасаются? — предположил я.
— Не знают — значит, не верят, — усмехнулся Сытин. — А если не верят тебе — значит, верят всему, что о тебе другие скажут.
— Да и по хер! — легкомысленно отмахнулся я.
— Не скажи! — покачал головой Сытин. — Ты князь. А княжья власть только на авторитете и держится. Есть он у тебя — правишь спокойно. Нет — замучаешься поперечных ломать. Каждый второй захочет попробовать тебя под себя прогнуть.
— Да кому оно надо-то, Михалыч? — спросил я, следя, как мокрая ворона перелетает с одной ёлки на другую.
Ворона попыталась присесть на ветку. Еловая макушка качнулась и обдала невезучую птицу холодным дождём. Ворона недовольно каркнула и полетела дальше.
— Кому? Да много кому. Княжичу, боярам, волхвам. Купцам, кто побогаче. Мне, наконец! Князем править ещё выгоднее, чем княжеством!
— Почему это? — заинтересовался я.
— Потому что делается всё по-твоему, а отвечать за это будет князь.
— Ну, мало ли — кому что выгодно! А ты попробуй-ка, проверни такое! Как хочешь, Михалыч, а я думаю — случайность это.
— Хотелось бы верить, — кивнул Сытин. — Но мы будем проверять.
Дорога нырнула в пологую, заросшую травой ложбину. По дну ложбины, вихрясь водоворотами, бежал вздувшийся от дождя ручей. Вода в нём была рыжая, мутная.
Джанибек первым направил коня в быстро текущую воду. Переходя ручей, конь потянулся гибкой шеей, зачерпнул мягкими губами воду и негромко заржал.
Где-то далеко позади еле слышно ответила лошадь. Вороной конь Сытина поднял морду.
Я оглянулся на Джанибека.
— Догоняют нас, княже! — сказал он встревоженно. — Может, свернём с дороги? Как раз по руслу ручья уйдём — не догонят.
Я секунду подумал и отрицательно качнул головой.
— Какого хера? Мы на своей земле. Пусть они сворачивают!
Преследователи тоже не свернули и через полчаса догнали нас.
Чёрную закрытую карету, запряжённую четвёркой лошадей, сопровождали шестеро конных монахов. Монахи были вооружены саблями. На дверцах кареты тускло сверкали серебряные кресты. Огромные колёса поднимали тучи
