Начальник службы безопасности компании "Энергия" Пинаев Олег Никитьевич. Денис сказал бы, что это профессиональный офицер. Невысокий, темноволосый, крепкий. И неприятный. Какой-то... как телекамера. Может быть, конечно, это следствие профессии... а может - и нет. Денис сейчас ещё не взялся бы сказать точно.
Врач-контролёр компании "Энергия" Семская Дарья Аркадьевна. Полноватая женщина, со вкусом одетая и похожая на эклер, в который переложили плохо сделанного масляного крема. Это сравнение пришло Денису в голову сразу. Вообще-то на врача она и правда была похожа, почему-то так сразу и подумалось: врач. Но эта эклерность сильно раздражала.
Директор Совета Латифундистов Пахомов Алексей Антонович. Загорелый, энергичный, самый молодой из всех прибывших мужчин - лет 25, не больше, он явно старался показать силу, пожимая руки Денису и Третьякову-старшему. Кстати, рукопожатие и правда было сильным. Само по себе это было бы ерундой, но мальчишке и этот гость не понравился чисто по ощущению...
Полномочный представитель государственной конторы "ЗаготМясо" Митрохин Сергей Сергеевич. Ну-у, этот чиновник был типичным. Как раз именно таким, какими себе и представлял Денис это племя (и каковых пока что тут не встречал). Исполненный собственной значимости, немолодой, вальяжный и, на взгляд Дениса, совершенно должности не соответствующий.
Директор школы Амиров Николай Игоревич. В то, что этот невысокий пузанок с отёчным лицом и явным алкогольным тремором рук и странным румянцем на дряблых щёчках - директор школы, Денис поверил не сразу. А когда понял, что это правда - впал в уныние. Мда. Такое - это уже вообще...
Редактор газеты "Наш светоч" Балаганов Александр Остапович был высокий, рыжий и худой, с манерами приятельски-неприятными, как будто все вокруг его старые знакомые, про которых он таааааааакое знает... но молчит почему-то. Или за что-то.
В общем, компания подобралась ещё та. Мальчишка именно так и подумал, идя в зал следом за гостями.
Сразу же начались дежурные охи и ахи, восхищение столом, сервировкой, вкусом гостей и прочие ничего не значащие любезности. Впрочем, Денис был уверен, что стол не только красиво накрыт, но всё в самом деле очень вкусно.
- Прошу простить отсутствие прислуги, - усмехнулся Третьяков-старший, когда гости расселись.
- А мы ведь вам предлагали полный штат исключительно за наш счёт! - тут же с весёлой укоризной напомнил Шульце. Борис Игоревич наклонил голову вежливо:
- Благодарю, боюсь, что это обошлось бы дороже, чем свободный найм, которым я скоро займусь.
Шульце ответил не менее вежливым поклоном, но на миг его рыбьи глаза вдруг сделались глазами хищника.
- Наш сын Денис, - весело сказала Валерия Вадимовна, - как раз и поработает прислугой сегодняшний вечер.
Спасибо, мамочка.
Впрочем, Денис ничего не имел против на самом деле. Это было даже забавно. Когда он наполнял вином бокал жены губернатора, та заметила с улыбкой:
- Не ожидала, что в империи детей готовят к роли официантов. Мне казалось, что у вас это одна из позорных профессий!
- Прислуживать за столом даме - значит быть не официантом, а всего лишь мужчиной, сударыня, - негромко, но отчётливо сказал Денис. Наступила изумлённая тишина. - Прислуживать же гостям дома - всего лишь быть вежливым человеком. Что из этого является позором в ваших глазах?
Лючия Францевна покраснела и с неестественно громким смехом добавил:
- О, так он умеет разговаривать!
- Только когда надо прояснить ситуацию непонятливым, сударыня, - чуть поклонился Денис.
За столом дружно и искренне засмеялись. Все, даже муж Безгиной, который уже успел "пригубить" полбокала.
- Вино из нашего "Высшего вкуса", - заметил Пахомов. - Дороговато даже для меня.
- Мы редко пьём, Алексей Антонович, - ответил Третьяков-старший. - Но для гостей всё самое лучшее. Кстати, - он поднялся, - предлагаю тост. За присутствующих здесь дам.
Этот тост выпили стоя и при общем молчаливо-согласном одобрении. Денис опять застыл у стола, как статуя. Внутренне он посмеивался; ему, пожалуй, нравилось играть эту роль. Поймав на миг взгляд отца, он уловил одобрение и предупреждение: "Так держать - но не переиграй!"
Потом - после короткой еды с восхвалением - кажется, тоже искренним - кулинарных умений Валерии Вадимовны - началось то, что в Петгрограде называлось "трёп", а в Верном - "трындёж". То есть, разговор всех и обо всём, не имеющий при этом ни малейшего смысла. Денис немного удивился. Обычно взрослые этим не занимались. Они за столом или вспоминали прошлое, или шутили, или пели, или вели серьёзные разговоры о серьёзных вещах. Здесь же... Видимо, все эти слова о погоде и природе были чем-то вроде дани местному этикету. Но даже за этим бездельным разговором Денис вдруг ощутил, что все гости сейчас как будто идут по тёмному коридору, напичканному ловушками, прощупывая и проверяя каждый шаг.
При этом старшие Третьяковы не стремились прятаться за слова. Так, на вопрос Пахомова о национализации Борис Игоревич сказал:
- Если богатства земли находятся в частных руках - это воровство в особо крупных масштабах.
- Ну, вы скажете... - Пахомов вдруг растерял всю свою молодую уверенность первого самца на скотном дворе и жалко улыбнулся. - Ну уж и воровство...
- Именно так и никак иначе, - Борис Игоревич заинтересованно спросил вдруг: - А сколько ваш Совет отчисляет процентов прибыли в фонды развития города?
- М... а?.. - Пахомов покраснел.
- Иван Павлович? - повернулся Третьяков-старший к градоначальнику (Денис млел). Тот подавился кашей и уставился на жену.
- О, мы очень много устраиваем благотворительных аукционов... - напористо заговорила Лючия Францевна. - В них принимают активное участие лучшие люди... Вы же видели, в каких условиях живут семьи рабочих, это ужасно...
- Да, это ужасно, что лучшие люди - рабочие - живут в таких условиях... - согласился Третьяков-старший. - Что же до благотворительности... - штабс-капитан поморщился. - Никогда не занимайтесь благотворительностью! Помните, ничто так не унижает человека - обоих людей, и дающего, и берущего. Один откупается, другой покупается... а радуются таким "даяниям" лишь бездельники и лентяи - или люди окончательно опустившиеся. Первых надо судить, вторых - тащить наверх за шкирку! Нормальный же человек, если и принимает подачку, то в лучшем случае считает себя униженным, а в худшем - начинает ненавидеть "дарителя". У самого же "дарителя" крепко засыпает, а потом и вовсе умирает совесть. Как же - он "помог людям"!
"Я это знаю, па, - угрюмо подумал Денис, вспомнив леркину столовку в Верном. - Я это знаю... ты же не им говоришь, а мне... и я знаю!"
