— Эти не станут.
Хотелось бы верить. Только почему-то не получается.
Стас снова посветил фонарем на один завал, на другой. Скверно, очень скверно. А что, если «опарыши» очухаются, прогрызутся сквозь завалы и соорудят свою «колбасу» прямо здесь?
Илья поднял над головой бубен и колотушку.
— Пошли.
— Куда? — не понял Стас.
— За мной. Мертвые ходят своими дорогами.
— Но я ведь еще не…
— Не бери в голову, — отмахнулся колотушкой Колдун, — я поведу. Вернее, покажу, куда можно идти.
Он ударил в бубен. Раз, другой…
Стасу почудилось, будто слева чуть качнулась источенная червями тюбинговая полусфера. Он посветил на нее фонариком. Присмотрелся получше. Увидел то, на что не обратил внимания раньше. По частым темным отверстиям, оставленным «опарышами», шли трещины, а на разошедшихся стыках зияли щели.
Стас осмотрел фрагмент тюбинга еще раз. Теперь уже другим — особым — зрением. За округлой бетонной стеной угадывалась пустота — узкий тесный лаз, в который, однако, вполне мог протиснуться человек средней комплекции. Странное дело: в прошлый раз, когда он был в компании Гришко и Кири и «сканировал» туннель, здесь никаких пустот не было. Когда же она появилась?
— Когда произошел обвал — ответил Колдун, не дожидаясь вопроса. Пояснил: — Просадка грунта, сдвиг и разрушение бетонных конструкций. В общем, здесь можно пролезть. Хотя бы попытаться.
Стас улыбнулся. Раз можно — он попытается.
Подошел ближе. Толкнул плечом округлую бетонную стенку. Вроде шатнулась, но не поддалась. Нет, так дело не пойдет. В одиночку у него не получится.
Стас повернулся к Колдуну:
— Не хочешь помочь?
— Я только указываю путь, если у тебя есть желание по нему идти, — спокойно ответил Илья.
Ах да, конечно… Ждать помощи от Колдуна не стоило. А если попробовать так?
Он ударил прикладом по щели на стыках тюбинга. От округлой конструкции отвалился кусок дырявого бетона.
Снова удар — и бетонная крошка во все стороны. Второй обломок упал на пол.
Еще удар. Еще…
С ржавых арматурных ребер осыпалась бетонная плоть.
Вскоре за тюбингом открылась темная нора.
Теперь — приклад между арматурой. Надави-и-ить. В одну сторону. Надави-и-ить. В другую…
Металл раздвинулся. Можно протиснуться? Нет, пока нет. Еще раз надави-и-ить. Ага, теперь можно.
* * *
Лаз вывел в другое подземелье. На этот раз — совсем старое, со стенами и сводами, выложенными из крупного кирпича и черного мореного дуба. Мощная кладка хотя и потрескалась кое-где, но выглядела добротно. Ходы были узкие, тесные. Или казались такими после обвалившегося туннеля.
— Это что? — Стас вертел затянутой в резину головой. Снять противогаз он не рискнул. Может быть, в старых катакомбах воздух чище, но пока твердой уверенности в этом не было, а дозиметром его не снабдили. — Эти убежища тоже строили пленные… как их… ненцы?
— Немцы, — поправил Колдун. — Нет, Стас, это уже не убежища. Тут под землей всякое попрятано. Старые купеческие подвалы, склады, склепы…
— Склепы? — удивился Стас.
— Да, есть и они. Есть даже древнее языческое капище. Когда-то там приносили в жертву людей и молились богам, о которых никто уже не помнит. Только мы туда не пойдем.
— А что там теперь?
— Ничего. Просто ходить туда не надо.
— Почему?
— Я же говорил, что ад выплескивается из своих глубин.
— Ну да, говорил, и что?
— Тот разлом, который ты видел, — не единственный. Есть разломчики поменьше, но поближе к поверхности. Они обычно образуются в таких вот местах.
— Вроде того капища?
— Да. От него лучше держаться подальше.
Они вошли в небольшое помещение с диковинными чугунными колоннами и низким потолком. Оттуда через пролом в стене попали в другое — небольшое и захламленное. Здесь среди истлевших досок и мусора лежали кости. Человеческие, судя по всему. Ага, так и есть. Попавший под свет налобного фонаря череп смотрел на Стаса пустыми глазницами, скалился и, казалось, хотел что-то сказать. Или о чем-то предупредить.
Кости, кстати, были целыми, не раздавленными. Да и вообще…
Стас обратил внимание на то, что в стенах нет червоточин. Старый кирпич пришелся не по вкусу «опарышам»? Бетон аппетитнее? Или червяной «колбасе» в тесных ходах не развернуться в полную силу?
— Здесь не на кого охотиться, — пояснил Колдун. — Эти ходы уже пару веков запечатаны и забыты. Здесь никто не прячется и никто не живет. Из живых — никто.
Последнее уточнение заинтересовало Стаса.
— А из неживых? — спросил он.
— Я же сказал: здесь есть склепы и древнее капище.
«А еще ты сказал, что мертвые ходят своими дорогами», — подумал Стас.
— Верно, об этом я тоже упомянул. — Колдун легко прочел его мысли.
«Так может быть, „опарыши“-мутанты просто не хотят пересекать пути мертвецов, плотью которых уже не поживишься? Может, здесь поделены сферы влияния?»
— Ты догадливый, — похвалил Колдун. Только почему-то от этой похвалы Стасу приятно не стало.
Через очередной извилистый лаз-пролом, по которому пришлось пробираться на четвереньках, они попали в совсем махонькую, куполообразную комнатку с отслоившейся штукатуркой. Наверное, еще один склеп.
Стас резанул лучом налобного фонарика по сторонам.
В центре комнаты возвышался холмик, покрытый истлевшей тканью, толстым слоем пыли, кирпичной крошкой и обломками штукатурки. Надгробие? Могильная плита?
В углу справа зиял провал. На противоположной стене в глубокой нише виднелась низенькая дверца, обитая ржавыми железными полосами.
Стас подошел к надгробию. Смахнул рукой пыль и мусор.
Отшатнулся.
Нет, это было не надгробие и не могильная плита. Стекло! Гладкое, толстое, прозрачное. Старое.
На небольшом возвышении стоял массивный стеклянный гроб. В гробу лежала…
Катя?!
Там, где остался след от сталкерской перчатки, можно было рассмотреть лицо. И в первый момент показалось, будто оно… Стас с трудом удержался от крика. Вставшие дыбом волосы чуть не проткнули резину противогаза. Нет, этого не может быть!
Этого и не было. Стас перевел дыхание, слушая, как бешено колотится сердце.
Нет, не Катя.
Очень похожая на нее, удивительно красивая молодая девушка, но все же не она. Просто показалось…
Русые, такого же, как у Кати, цвета, но очень длинные волосы заплетены в косу, челки — нет. Мягкие округлые черты, высокий лоб, точеный, чуть вздернутый нос, длинные ресницы на прикрытых веках, пухленькие щечки, чувственные губы, которые, казалось, вот-вот изогнутся в озорной улыбке. Вроде и знакомые черты, но все-таки другие.
