- Через два-три года охотники завалят здесь последнего лося. А за перевалом Айгуры дойдут до реки. А может, и перейдут реку. Что тогда?
- Я же говорю, Айгуров в добровольно-принудительном порядке надо переселить за хребет!
- А по одному из перспективных планов намечалось, что там мы поселимся. Первый поселок, опорная база колонизации и те-де. Но даже не в этом дело. Мы себе и другое место найдем. А если Айгуры захотят вернуться? Кочевые народы бывают очень агрессивны. Оседлые - нет.
- Предлагаешь развернуть сельское хозяйство?
- Угу. Надо же когда-нибудь переходить от культуры присвоения к производящей культуре.
- А знаешь, сколько крестьяне вкалывают? С утра и до ночи!
- Зато голод не страшен. А эта долина впятеро больше народа прокормит.
- Если не считать неурожаев, падежа скота и прочих прелестей.
- Но рано или поздно так все равно случится.
- Но я не хочу, чтоб рано, - всхлипывает Ксапа. - Ты посмотри, как мы живем! Свободно как птицы! Как студенты на каникулах!
- А через два года?
Ксапа ничего не отвечает, только носом шмыгает.
- Что такое флексия? - спрашиваю я Ксапу, чтоб отвлечь от грустных мыслей.
- Не знаю. Что-то лингвистическое. А ты от кого слышал?
- От второго пилота, что утром прилетал.
- Он такой же пилот, как я балерина, - Вадим перетекает из лежачего положения в сидячее и с хрустом потягивается.
- А кто он? - тут же насторожилась Ксапа.
- Восходящее светило лингвистической науки. Я ему записи нашей самой первой встречи отвозил.
- Ну, Медведев, погоди! Клык, родной, что он еще говорил?
Я закрываю глаза и напрягаю память. Чудик тогда говорил в мобилку. (Диктофон, - поправляет меня Вадим.) А я пытался отвязать сеть, которая удерживала коробки с консервами. Каждый был занят своим делом, и друг на друга мы внимания не обращали. Тем более, на мне была одежка чудиков.
- Что-то про корнеизолирующие языки. Что наш нарушает каноны. Что если б он был японцем и не знал славянскую группу языков, решил бы, что мы говорим на каком-то из славянских. Что мы ни с того, ни с сего переходим от флективного к изолирующему языку и назад. Что это нонсенс. Потому что у обоих языков общая основа. Потом подошел Сергей и обрезал узел, который я развязывал. Мы взяли по коробке и ушли. Больше я не слышал.
- Мальчики, вы что-нибудь понимаете?
Я открываю глаза и сажусь.
- Чего тут понимать? Со взрослыми мы говорим на взрослом языке, а с мелкотой - на детском, которому ты их обучила, - Фантазер даже глаз не раскрывает.
- Обалдеть, - только и произносит Ксапа.
- Скоро Мудр тебе бо-бо сделает, - продолжает Фантазер. - Ты обещала нас чему-то обучить. Клык, как это называется?
- Читать и писать.
- Во-во. И бабам что-то обещала.
- Ясли и детский сад, - припоминает Ксапа. - Меня надо уволить за несоответствие.
Поздним вечером, когда Олежек уснул, а мы с Ксапой уже разделись и собрались заняться искоренением рабских пережитков, Лава с Туной приводят плачущую новую степнячку. Буквально, за руки втаскивают.
- Ксапа, помоги... - хором и со стоном. - Серь'ожа обижает...
- Что на этот раз? - недовольно отрывается от меня Ксапа.
- Имя хочет отнять. Скажи ему, что имя отнимать нельзя. Пусть побьет лучше.
- Какое у нас имя?
Степнячки выталкивают вперед новенькую.
- Папа. Моя звать Папа.
Я фыркаю, переворачиваюсь на живот и утыкаюсь носом в постель, чтоб приглушить смех и не заржать во весь голос. Только плечи дрожат. Я-то знаю, что значит "папа" на языке чудиков.
- Клык, перестань издеваться над девочкой!
Дальше на трех языках вперемешку начинают объяснять новенькой, какое неудачное у нее имя. И какая путаница будет, когда у нее подрастет ребенок. Предлагают имена на выбор. Степнячка плачет, но от своего имени отказываться не хочет.
- Ну и оставайся Папой! Но завтра прикажу Сергею отвезти тебя к родителям. Я, охотница, согласилась имя поменять, а тут сопля какая-то!.. - не выдерживает Ксапа. И выгоняет гостей из вама. Мы с Жамах переглядываемся и смеемся до икоты.
Утром мы узнаем, что новенькая согласилась на имя Олененок Бэмби. Но это не настоящее имя, а только для друзей. Настоящее все равно Папа.
А я теперь с Жамах говорю по-чубарски, с Ксапой - по-русски, со степнячками - на их языке. Ксапа хочет, чтоб я стал КОНТАКТЕРОМ. Переговорщиком-полиглотом. Она бы сама стала, но у нее с языками со школы проблемы. Жамах радуется, веселая ходит, улыбается всем. Говорит, наверно, зимой, все-таки, умерла и в мир предков попала. Потому что люди так интересно и счастливо не живут.
После завтрака собираемся лететь к Заречным, а потом - к Степнякам. Жамах лететь наотрез отказывается. Не любит она ни тех, ни других. Зато девок в машину набивается... Из охотников только Сергей, я да Платон. Пять заречных, пять степнячек и, конечно, Ксапа. Платон замечает, что перегруз, но Сергей говорит, что контингент мелкий, перегруза не будет. А на обратном пути, когда топливо выработает, и еще двоих-троих взять сможет.
Я сижу рядом с Сергеем, дорогу показываю. Девки к окнам прилипли. Они, кроме Папы-Бэмби, в первый раз по воздуху летят.
Заречных находим там же, где они всегда летом стоят. Облетаем кругом, я в микрофон говорю, чтоб не боялись. Потом у меня микрофон Кудрява вырывает и, захлебываясь от восторга, рассказывает, как здорово и быстро по воздуху летать. Заречные выскакивают из вамов, головы вверх задирают, на нас друг другу руками показывают. Сергей сажает машину. Я первым выхожу, меня узнают. Вопросы задавать начинают, как я по воздуху летать научился? Но тут заречные девки выскакивают, не до вопросов становится. Обнимаются, тискают друг друга, будто не год, а сто лет не виделись. Наши степнячки сначала тесной кучкой сбиваются, но как местных степнячек замечают, бегом к ним и обниматься начинают. Я веду Платона, Ксапу и Сергея знакомиться с охотниками. Две наглые девки-близняшки у меня на руках виснут, приходится объяснить им, что Ксапа - моя женщина. Огорчаются страшно, но не отпускают, говорят, охотнику одной женщины мало. Ксапа объясняет, что у меня уже две женщины. Девки совсем в отчаянии, но далеко не отходят, рядом держатся. О знакомых охотниках расспрашивают.
Самые уважаемые люди собираются у костра. Чтоб снять напряжение, сразу говорю, что мы просто так залетели, а не по делам. Девки по близким очень соскучились. Уговорили Сергея к родным свозить. А Сергею не сложно. Вот сейчас поговорим и к степнякам полетим. Сергей себе молодую девку из степнячек взял, обидится девка, если он ее к своим не свозит.
Потом о деле говорим. Рассказываю, что Мудреныш разрешил Чубарам на нашей земле до следующего лета жить, что воевать с ними не надо, что весной мы будем с ними девками меняться. Что со Степняками надо в мире жить, потому что за Чубарами Айгуры идут, и Степняки должны быть сильными, чтоб Айгурам противостоять. А охотникам нужно язык Степняков учить. Тогда, если охотники Степняков на земле Заречных встретятся, их можно словами отругать, а не оружием прогонять. Тут меня Ксапа перебивает и излагает свою идею объединиться в одно большое общество. Охотники делают вид, что слушают внимательно, но сами в усы улыбаются. Ну как можно объединиться в одно общество, если, к примеру, до Чубаров два дневных перехода. Не осознают еще, что я с ними сижу, но час назад с Мудром разговаривал. А если из кармана рацию достану, то и сейчас могу с Мудром поговорить. У нас и у чудиков совсем разные расстояния.
