Это не касается бедняцкого квартала, это не касается нас. Нет, мы ошибаться не вправе. Только власти могут позволить себе роскошь совершать ошибки. – Ева указывает на окно. – Они ждут малейшей оплошности кого-то вроде меня, чтобы укрепиться в замкнутом круге своих губительных ошибок. Они говорят: ну ладно, ты одна из нас. Если ошибешься – либо стань частью болота, либо умри, раз такая святая. А я говорю: да, я одна из вас. Но я буду ошибаться снова и снова – столько, сколько смогу. До тех пор, пока мои ошибки будут разъедать болото и цепи рабства. Наши ошибки принесут с собой перемены, наши ошибки – шанс рискнуть.
Ева на секунду замолкает, смотрит на свое отражение, плавающее в бокале.
– Я сама многого не понимаю, и мои мысли путаются, но я точно знаю: тысячи поколений передавали друг другу светоч свободы, и мы не знаем имен многих из них. Эти колокола звучат не по нам. Прямо сейчас люди сидят за столами и произносят тосты, но и они не за нас. Потому что мы отказались от принятых правил игры. У нас нет ничего, кроме эмпатии и способности любить. Я пью за вас. Пью за тысяч безымянных воинов, которые передали нам свет свободы.
– Ура! Ура! – кричат все разом и опустошают бокалы.
Мари вытирает слезы и обнимает Марата и Мэри.
– Ты должна повторить эти слова перед армией, – говорит Марат, демонстрируя свою красивую улыбку.
Он еще не обрел новой силы, но его мускулистое тело готово к борьбе. На его поясе поблескивают скрещенные ножницы. Он кладет руку на плечо Дэва, и Мари их фотографирует. А затем и всех остальных. Ева ходит по комнате, посматривая на устремленный в небо световой образ. Она видит отрезанную косу под мечом Дозы и хмыкает.
– А теперь всем занять позиции и приготовиться! – внезапно командует Ева.
Все удивленно переглядываются.
– До начала войны еще тридцать часов. Посмотри на экраны.
– Война началась! – заявляет Ева.
Двери большого зала отворяются. Все смолкают. Доза у дверей. Глядя на гостей, он медленно проходит по центру зала. Все склоняют головы, военные встают на колени. Пять девушек, на нарядах которых красуется герб Дозы, держат края его серебристого плаща. Армия телохранителей выстраивается вдоль стен и у дверей. Перед ней ровными рядами стоят гиены. Их золотые цепи-ошейники бросают отблески на однообразные форму и лица солдат. Слюна стекает с зубов и высунутых языков гиен на мраморный пол.
По правую сторону от трона на специальной подставке расположена корона с семью гербами. Рядом с ней стоит Патриарх, держащий герб Дозы, который сразу после коронации будет добавлен к короне. Доза поднимается по ступеням и отбрасывает плащ в сторону. На его поясе висят прозрачные ножны, в которых сверкает меч-бумеранг. Две гигантские гиены усаживаются у его ног.
Военные поднимаются с колен. Все неуверенно аплодируют. Шакалошеф подает знаки, чтобы гости продолжали хлопать.
Двери зала снова распахиваются, и в него строем входят женщины в черном, пять представителей бедняцкого квартала во главе с Вафлей и шшатинки с огромной коробкой-аквариумом.
Все перешептываются. Некоторые смеются, другие не скрывают пренебрежения и демонстративно отстраняются. Доза сидит на троне, слегка подавшись вперед, и наслаждается зрелищем.
Патриарх делает шаг вперед и объявляет:
– Первыми свои дары подносят женщины в черном, потом бедняки и в конце шшатинки.
Гости встречают объявление смехом и аплодисментами.
Подпирая подбородок рукой, Доза смотрит на происходящее с ухмылкой и омерзением одновременно.
Женщины в черном строем выходят к центру зала. Гиены у ног Дозы встают.
– Мы всех проверили, все чисто, – шепчет Шакалошеф на ухо Патриарху.
– Надеюсь, вы все сделали безупречно, Доза сюрпризов не потерпит – он нас убьет.
– Все под контролем, Ваше Святейшество. Позвольте узнать: вы навестили сестер Гербер?
– Собираюсь сразу после этого мероприятия.
– Если вы не против, я присоединюсь.
– Присоединяйтесь, конечно, но предупреждаю: Анна моя.
– А Астхик – моя, – ухмыляется Шкеф.
Женщины в черном открывают продолговатую коробку, упакованную в белую бумагу. Одна из них осторожно вынимает отрезанную косу Евы.
Перешептывания становятся громче.
Один из священников берет подарок и подносит его Дозе. Тот, даже не взглянув на косу, жестом подзывает следующую группу.
У Дозы есть комната, где хранится целая коллекция кос, в том числе и коса Шушан.
Бедняки дарят какой-то большой предмет, накрытый тканью. Вафля стягивает лоскутное полотнище. Под ним – портрет Дозы высотой три метра, шириной два.
Доза смотрит и аплодирует. Все хлопают в ладони вслед за ним.
– Я впечатлен, – говорит он, – хотя, по-моему, получилось не очень похоже. Как ты думаешь, Святейшество?
– Согласен, Ваше превосходительство, вы обаятельнее.
Доза машет гиенам рукой, они спускаются по ступеням и надвигаются на бедняков. Обнюхивают их, кружат рядом. Бедняки цепенеют. Вафля не отрывает взгляда от лица Дозы. Он вспотел, и капли пота стекают по его лицу.
Марго еле сдерживается. Стоя вместе с десятью шшатинками перед огромной коробкой, она понимает, что сейчас невозможно что-либо сделать, понимает, что бедняки погибнут здесь и сейчас – на глазах у всех. Доза заранее спланировал это шоу.
Гости радостно предвкушают продолжение. Женщины развеивают веерами и без того холодный воздух и облизывают губы. Ах, Доза! Он такой настоящий, он не идет на компромиссы, как Гербер. Вот кто был всем нужен! Кто-то сильный, самоуверенный, жестокий, кто-то, кто сможет каждому указать его место, спасти город, чтобы завоевать новые города.
– Вам позволили здесь жить, но ваша жизнь не меняется, ваш квартал продолжает вонять! – заявляет Доза.
– Скотина… – сжимает зубы Марго.
Какой цинизм! Неужели он продолжит свое мерзкое представление? Бедняки жмутся в кучу. Гиены придвигаются к ним вплотную и раскрывают пасти. По мановению руки звери растерзают бедняков за несколько секунд.
– Ваше превосходительство, позвольте сказать, – делает шаг вперед Вафля. – Ваше время истекло. Вы все… вы все опротивели людям…
Через секунду Марго слышит хлопок Дозы и смех гиен. Перед ней чудовищное зрелище, но ее сознание отказывается воспринимать его. Шшатинки отворачиваются. Остальные гости в экстазе. Они кричат:
– Браво, браво! Там им и надо!
Гиены мигом сожрали бедняков.
Марго понимает, что их ждет та же участь, что спасения нет. Она сжимает часики на своем запястье.
В квартал шшатинок доходит посланный ею второй сигнал тревоги.
Все ждут приказа Евы. Шшати сидит за столом и смотрит на свое колье с пузырьком, в котором крутится глаз.
Ева смотрит на устремленный в небо свет. Дэв ждет, когда она поднимет руку, чтобы преобразиться и взмыть в небо для объявления начала войны. Молоканин стоит на желтом тракторе с
