– Да ты полный идиот! – крикнул Трой, бросаясь в сторону двери. – Там же Фдуч остался! Птицу забыли!
– А ну стой! – Бвонг успел ухватить за руку, потянул на себя. – Держите Троя, нельзя, чтобы он сгорел! Лучше я, меня не жалко!
Странно, но за Троя ухватились три руки, то есть толстяка послушались и Стрейкер, и сэр Транниллерс. Опешив от такого обращения, он закричал:
– Вы спятили, что ли?! Отпустите!
– Ты пока что капитан, – спокойно произнес сэр Транниллерс. – Негоже капитану рисковать своей шкурой, пока под его началом есть матросы.
Бвонг тем временем скрылся в коридоре и более не показывался. А между тем пламя разгоралось, дым потянулся уже из окна на корме, где до последнего момента оставался на боевом посту сэр Транниллерс. В кают-компании было чему гореть, причем хватало быстро воспламеняющихся материалов. Все эти ткани, плетеная мебель, крепкое спиртное из перегнанного алкоголя, книги и разные бумаги.
– Да он ничего не разглядит в этом дыму! – в отчаянии крикнул Трой.
В коридоре померещилось какое-то движение, не вписывающееся в ритм завихрений сгустившегося дыма. Хватка трех рук ослабла, не сговариваясь, бросились к двери, подбежали как раз в тот момент, когда показался Бвонг. Надрывно кашляя, он полз на четвереньках, одной рукой придерживая накрытую тлеющим покрывалом клетку.
Уже снаружи, жадно глотнув свежего воздуха, здоровяк попросил:
– Посмотрите птицу. Как она. А то… – Конец фразы оборвался из-за очередного приступа кашля.
Сэр Транниллерс отбросил в сторону одеяло, и злобно нахохлившийся Фдуч тут же поприветствовал всех собравшихся:
– Подонки! Вы все подонки!
Бвонг улыбнулся, будто маленький ребенок:
– Живая птица, успел вытащить. – И тут же нахмурился: – Корм забыл прихватить, вот же растяпа!
– За кормом сбегаешь, или мы все-таки пойдем к плоту? – с трудом заставляя себя не закричать во всю мощь легких, осведомился Трой.
Бвонг обернулся, посмотрел на распахнутую дверь, из которой плотным потоком вытекал густой дым, покачал головой:
– Пусть посидит голодным, он голодный куда ласковее.
– Подонки!
К стапелю добирались под аккомпанемент однотипных оскорблений, которые изрекал взбешенный Фдуч. Птице не понравились ранний подъем, неуважительное отношение и огненная суматоха.
Впрочем, ей ничего не нравилось.
– Лестница свободна, а ты говорил, занята! – крикнул Стрейкер.
– Молчи уже, – буркнул Бвонг. – Напомнишь потом, я тебе лицо расквашу, поджигатель хренов.
– Сэр Транниллерс, вперед! – Трой указал на лестницу.
Тот, проверив зачем-то, как выходит рукоять меча, бросил вниз шлем, проследил, как тот плюхнулся на ком парусины, лежавший у края плота, покачал головой:
– Не хочу никого задерживать.
И с этими словами прыгнул вниз ногами вперед, с всплеском вошел в воду, быстро вынырнул, помахал покалеченной рукой:
– Со мной порядок, а вот вы шевелитесь быстрее, со стороны кубрика я расслышал нехорошие звуки.
Звуки и правда напрягают, такое впечатление, что там работает таран, перед которым даже гранитные стены ничто.
– Бвонг, давай вниз! – скомандовал Трой.
– Нет, я вас задержу, последним пойду. Есть за мной грех – медленный я. Пусть лучше ты. И Фдуча забрать надо.
– Стрейкер, твоя очередь, – решил Трой. – Смотри не вырони клетку, мы не для того спасали птицу, чтобы утопить.
– Клетка деревянная, не утонет. Может, даже ругаться меньше станет после купания, – ответил на это Стрейкер, но, несмотря на такие слова, обращался с птицей капитана бережно.
Вор только-только добрался до плота, как в стороне кубрика уже не ударило и не треснуло, а сломалось шумно и необратимо. Затем торжествующе заухало в несколько глоток, и Трой увидел, как из ямы выскочили две проворные стремительные фигуры, замерли на краях, начали резво озираться.
Вздохнув, проверил, туго ли сидит меч в ножнах, вытащил кинжал, с оттяжкой рубанул по одной веревке, затем по другой. Лестница полетела вниз, он негромко крикнул:
– Отчаливайте, а то они вам на голову свалятся!
– А как же мы?! – вскинулся Бвонг.
– Топор заткни за ремень и вниз, как сэр Транниллерс.
– Но я не умею плавать! – выкрикнул здоровяк, испуганно таращась в сторону кубрика.
Пепельники наконец заметили подозрительную возню, сразу двое помчались к стапелю, а из ямы выскочила новая парочка.
– Нам хана!!! – паникуя, заорал Бвонг.
Трой бесцеремонно врезал ему по ступне, пробитой гвоздем, она до сих пор заставляла громилу прихрамывать и вскрикивать при неудачных движениях. Вот и сейчас тот охнул, запрыгал на здоровой ноге, лишившись надежной опоры. И ничего не смог сделать, когда Трой толкнул его в пролом фальшборта с такой силой, что толстяк перевалился через натянутый там предохранительный канат.
Бвонг еще летел, а Трой уже прыгнул следом, холодея не от страха высоты, а от того, что так и не узнал, умеет ли он плавать. Его память по этому поводу помалкивала. То, что он кое-что знает о морском деле, – обнадеживало, но не давало твердую гарантию. Наверняка на свете полным-полно матросов, которые не способны и минуты продержаться на воде.
Вот сейчас он узнает о себе кое-что новенькое.
Барк уже заметно ушел в воду, пепельники неспроста устроили такой дебош, морская вода все прибывала и прибывала, вытесняя тварей из трюма. Но высота все еще приличная, всплеск получился добротный, хотя и не сравнить с тем, который устроил Бвонг. Здоровяк в воздухе чуть развернулся, вошел в воду неровно и, должно быть, зашиб ладони, уж очень неудачно ими хлопнулся.
Трой, непринужденно подплыв к отчаянно барахтающемуся товарищу по несчастью, ухватил его за шиворот, попросил:
– Не дергайся, я тебя держу. Просто не мешай, плот рядом, сейчас нам помогут.
Тот, не переставая лупить руками по воде, зловеще предупредил:
– Сперва Стрейкеру лицо разобью, потом тебе! Я бы и сам прыгнул! Я ничего не боюсь!
– Ну, значит, покажешь нам это в другой раз, все будут рады посмотреть, как ты сам прыгаешь. Да прекрати уже по воде молотить, все акулы на такой шум сбегутся!
– Что?! Акулы?! Трой, здесь есть акулы?!
– Ты уже забыл нашу рыбалку?
– Трой, я тебя убью!!!
Может, течение здесь и теплое, но сказать то же самое о воде Трой не мог. Времени в ней провел всего ничего, но когда забрался на плот, зуб на зуб не попадал. Хотя, возможно, все дело в том, что подошла пора предрассветных сумерек, самое холодное время[15].
