– Не забывай, что ты не один из нас!
– Разве я сказал неправду?
– Правду, но тебя она не касается!
– Потому что тебе невыгодно, чтобы я стал вожаком? Ведь вожак сейчас ты?!
И он прыгнул. Я предчувствовал это. Поэтому натолкнулся он не на смешного человечка, нелепо сидящего на корточках, а на распрямленную пружину с ножом в левой руке.
И она вспорола ему брюхо снизу вверх, пока правой рукой я отводил его оскаленную пасть. Он отчаянно взвизгнул и отлетел от меня метра на четыре. Псы, не ожидавшие такого поворота, повскакивали со своих мест и устремились ко мне.
– Сидеть! – рявкнул я на них не только мысленно, но в полную глотку.
И они отступили. Грудь моя высоко вздымалась, словно после долго бега. Куй железо, пока горячо, успех надо закрепить.
– Кто теперь вожак?! Ну?! Кто вожак?
Мысленно же я говорил: кто не признает меня, отправится следом! В кусты смородины, со вспоротым брюхом!
Окровавленная рука сжимала нож. И именно к этой руке подошел сначала один пес, поджав хвост под брюхо. Он обнюхал руку и лизнул в знак преданности. То-то же! Я оскалил зубы. Подошел еще один, усиленно подметая хвостом двор и прижав уши. К оставшимся двум я подошел сам, свалил их на землю, ухватив за загривки. И они подняли лапы, открывая серые мягкие животы. Я не удержался, провел правой по брюху. Пес настороженно следил за моей рукой. Двое первых оказались за спиной, но я, не упуская их из виду, мысленно зарычал, а когда обернулся, они сидели, прижав уши.
Дело сделано! Сердце ликовало.
Скрипнула, приоткрываясь, дверь, выглянул Хаймович:
– Эй, Маугли, не забудь им сказать, что вы одной крови.
– А кто такой Маугли?
* * *
Небольшой пригорок перешел в низменность. Сосновый бор, перемежающийся березами и кедрами, уступил место елкам и пихтам. Лес потемнел. Пихтовая горечь стояла в воздухе, забивала нос и оседала на нёбе. Лис сплюнул этой горечью. Не любил он такие места. Из-за несносного хвойного аромата не учуять было ни добычи, ни врага. Одно хорошо – зверье в этих местах тоже не задерживалось. То ли неприветливость ельника, то ли запах этих мест был ему не по вкусу. Толстый ковер хвои, сухой и пружинистый на пригорке, стал проваливаться под ногами. И в глубоких следах заблестела вода. Болото близко. Руслан замедлился, озираясь по сторонам. И что он мог учуять, если и тонкий нюх Лиса пасовал в таких местах?
– Рус, ты чего?
– Да вот смотрю. Не было тут болота раньше. Или не туда мы забрели?
– Ну ты, брат, даешь? Не вчера родился. Охотник в лесу заблудился? Кому сказать, засмеют!
– Тсс! Не в этом дело! – скривился Руслан.
– А может, леший запутал? Так давай одежку наоборот наденем и всего делов!
– Ты еще голову с жопой местами поменяй, чтоб он помер со смеху!
– Не, ну правда, так старики советуют.
– Мало ли что они советуют! Мне вон на Настьке жениться присоветовали.
– И то верно.
– Вот сам на ней и женись!
– А я че, я ниче, – расплылся в улыбке Лис. – Что ты высматриваешь? Давай по краю болото обойдем.
– Угу, по крайней мере куда-нибудь да выйдем.
Забирая всё правее и правее, проваливаясь порой по колено, охотники все брели и брели. Солнце уже спряталось за макушками елей. Ощутимо свежел воздух, напоенный избытком влаги.
– Сдается мне, – сказал Руслан, отплевываясь от гнуса, лезущего во все отверстия, – что дурака мы сваляли. Напрямки надо было пройти или по левому краю взять, давно бы вышли.
– Ага, или утопли бы давно и отмучились. Поперся я с тобой на свою голову.
– Ну так я тебя вроде не звал?
– Сам же говорил, что друга в беде не бросают. Так что не волнуйся. От меня так просто не отделаешься.
Лис тоже плевался гнусом и давил мошек, запутавшихся в короткой курчавой бороде.
Вроде ничего особенного сказано не было. Обычное словоблудие. Но у Руслана на душе потеплело, и он вдруг неожиданно сам для себя сказал:
– Знаешь, друг, я тут подумал… А чего тебе безымянным оставаться, вот какое тебе имя нравится? Человеческое?
– Света, – застеснявшись, произнес Лис, представляя румяную и дородную жену кузнеца.
– Света? – удивился Рус. – Ну Света, так Света, только намаешься ты с ним.
И Руслан громко и раскатисто засмеялся, распугивая птиц. Лис опомнился:
– Ты чего?
– Я ж тебе, дурню, предложил именем обзавестись. Спрашиваю, как бы зваться хотел? А ты Света… Ну будь по-твоему, Света… Ой, не могу!
И он опять закатился от смеха, сгибаясь пополам.
– А разве можно самому имя выбирать и называться? – смутился Лис.
– Так не принято, но ты же не сам – я тебя назову на правах старшего. Света!
– Хорош ржать! Я не расслышал просто, что ты спрашивал. Николай подойдет.
– Подойдет? – переспросил Руслан и опять зашелся от смеха.
– Рус, ты мухоморы по дороге не ел? Чего закатился?
– Да побасенку вспомнил: привязали мужика к дереву. День стоит. Второй стоит. Тут дед из кустов выходит, спрашивает: «Чего стоишь?» Тот отвечает: «Разбойники привязали. Два дня стою. Ни один хрен не подходит». А дед предлагает: «Может, мой подойдет?»
– А-а-а! – рассмеялся Лис. – Не слышал такую побасенку. А кто такие разбойники?
– Да те дикие, что из города приходили. Мужиков убивали, девок насиловали.
– Слышал. Их, говорят, тогда полно было. Но они перемерли все вскоре. Хворые они были.
– Это да. Фух! – выдохнул Руслан, вытащив ноги из трясины.
Впереди показалась небольшая возвышенность, и идти стало легче.
– А говорят, род наш от городского пошел. Вроде сам Он из города вышел?
– Брехня! Сам посуди, если все городские перемерли. Изверги да людоеды они были.
– Ну не все же…
– Лис, я не понял, ты что, сомневаешься, что род от Бога посланный был?
Лис замялся и промолчал по привычке. Руслан всегда был к старейшинам приближенный и в грамоте начитанный. Законы и писания он чтил, и спорить с ним было себе дороже.
Вот ноги ступили уже на твердую почву. Посредине пригорка торчала чахлая березка с уныло опущенными ветками. Она возвышалась среди прочих, как взрослый средь детворы. Молодь ельника была в рост человека и чуть пониже. Не выделяйся она среди прочих, Лис, может, и не увидел бы странную зарубку на белом стволе. И взглядом указал Руслану.
– Глянь.
Руслан всмотрелся и зашевелил губами.
– Вася крест Наташа. Хм!
– Это чего?
– Вот и я думаю, что он хотел этим сказать? Вася понятно. А святой крест при чем?
– Я думаю, он понимал, что Наташа – это его крест, и по жизни нести ему.
Руслан замотал головой.
– Ты, Лис, соображаешь, когда хочешь. И действительно, так просто и сильно сказано про жизнь и любовь.
