«Как некстати я отпустил Тарасенко! – подумал энкавэдэшник. – Сейчас бы без труда заломали этого дикаря».
И вдруг дикарь первым подал голос.
– Люди! – рыкнул он почти по-звериному, словно давно уже не говорил на человеческом языке. – Откуда?
– Здесь вопросы задаю я! – сразу определил свой статус Дроздов, стискивая потной рукой рукоять «нагана». – Смирно стой. И ручонки подыми-ка! Иначе пристрелю. При попытке сопротивления.
– Как угодно, – прогавкал дикарь и послушно поднял руки.
– Поговори мне! – Дроздов с угрозой повел стволом, не понимая, что так могло испугать его, бывалого энкавэдэшника. В Гражданку чего он только не навидался. Да и на службе тоже не для детей картинки. И все-таки ледяная змея ужаса скользила по спине, щекоча копчик. И взгляд, хваленый змеиный взгляд, который никто из людей не мог выдержать, Дроздову хотелось поскорее отвести от лесного человека.
К счастью, за кустами раздался треск веток и послышался задорный комсомольский голос.
– Товарищ Дроздов! Я только Семена застал. Так что мы вдвоем. Где вы?
– Быстро дуй сюда! – выкрикнул Максим Георгиевич. – Быстро!
Он задрал ствол и пальнул из «нагана». Кусты затрещали так, словно через них ломились два медведя. Дроздов выстрелил еще раз, чтобы точнее обозначить свое место.
– Вон они! – выкрикнул Тарасенко, увидев московского начальника.
Дикарь ухмыльнулся, словно понял, как перепугал энкавэдэшника. На бегущих комсомольцев он внимания не обратил.
– Взять его! – приказал Дроздов, пятясь подальше от звероподобного чудовища. Страх отпустил его внезапно, так же, как и накатил, – будто кто-то выключил его. И дикарь вдруг на глазах съежился, ссутулился, приобретя жалкий, убогий вид.
Комсомольцы справились с диким человеком ловко и быстро. Рыжий Семен подскочил к нему первым. Ударом в ухо он легко сбил чужака с ног, а сверху на упавшего навалился Тарасенко.
– Есть чем вязать? – гордясь своей расторопностью, спросил он.
– А как же! Ремешочек воловий для того специально имеется! – Дроздов привычно выдернул кожаный брючный ремень и, покряхтывая, склонился над пленником. Пропустив конец ремня через пряжку, он ловко соорудил особую двойную петлю, внутрь которой просунул сложенные вместе руки дикаря и потом резким движением потянул за конец, уменьшая одновременно диаметр и внутренней, и внешней петли. Развязать такой энкавэдэшный узел без посторонней помощи никак нельзя. Чтобы освободить руки из плена, нужно обхватить ремень обеими руками и вращать, постепенно увеличивая размер петель. Или разрезать.
– Молодца! – похвалил Дроздов подрастающее поколение и распорядился: – Тащите его в «Студебекер».
Комсомольцы с воодушевлением поволокли дикаря к автомобилю и бросили его там лицом в грязь. Солнце окончательно скрылось за лесом. Красное закатное марево стремительно багровело, в лесу заухали ночные, наводящие ужас птицы. Появились первые крупные звезды.
– А теперь в багажничек его, – приказал энкавэдэшник. – Да поживее. По темноте придется выбираться.
– Ага! – кивнул Михаил.
Водитель открыл багажник и помог ребятам. Дикарь, видно, начал приходить в себя – из багажника послышался звериный рык.
– А может, это упырь? – пробормотал Семен, толкая Михаила в бок.
– Не бреши! – одернул его односельчанин. – Треплешь ерунду всякую! Опиум предрассудков это! Полезай давай.
Тарасенко дал несознательному Семену подзатыльник и подтолкнул к задней дверце «Студебекера».
Максим Георгиевич сел вперед.
– Поезжай!
Водитель завел автомобиль и погнал вперед, светом фар выхватывая из полной темноты впереди пространство шагов на тридцать. Позади, за сиденьем послышался скрежет – пленник, не в силах развязать руки, царапал днище багажника ногтями.
– Крепкие коготки-то! – нарочито громко произнес Семен.
Остальные промолчали.
– Правь к дому Тарасенко, – сказал Дроздов, когда лес расступился и показались огни деревни. – Там остановимся. А уж утром решим, как дальше быть.
– Ко мне? – озадаченно переспросил комсомолец, подавшись вперед. – А давайте лучше в старую церковь! Там такой подвал, что и бомбой не прошибешь. Из дома-то он сбежать может. Или ночью загрызет кого! Он же дикий!
– И то верно, – согласился Дроздов. – Давай в старую церковь, Игнатьев.
– А вот за третьим домом она, – указал водителю Михаил. – Там направо повороти.
Вскоре из-за небольшой рощицы показалась обезглавленная церковка, темным силуэтом вырезанная из сияющего звездами небесного купола.
«В начале было дело… – с иронией подумал Дроздов. – А поглядишь на эту церковку, так вроде все выходит не так. Вначале было слово «разрушить», а только потом появились комиссары со взрывчаткой и красноармейцы с ломами. Прямое, так получается, воплощение идеи в реальность».
Игнатьев остановил «Студебекер» возле стены, опаленной чьей-то идеей.
– Знаете, где вход в подвал, боевое комсомольское племя? А? – обернулся назад Максим Георгиевич.
– Знаем, как не знать! – улыбнулся Тарасенко. – Мы ж там еще пацанами лазали, товарищ Дроздов. Вон за тем проемом в стене, сразу за бывшим алтарем, есть квадратный лаз. Там и ступени имеются, не очень разрушенные.
– А двери-то есть?
– Не, вот этого нету. Когда церковь взрывали, аккурат все двери повышибало.
– Так что ж вы мне голову морочите? Не убежит! Как не убежит, когда дверей нету? Болтуны! Или вы заодно с врагом народа, а? – Дроздов повернулся к парнишкам и впился взглядом в их простые, обветренные лица с беспощадным подозрением.
– А мы думали с Семеном покараулить. Только «наган» дайте! – хлопая глазами, пояснил Михаил.
– «Наган»? – воскликнул Дроздов, выхватывая ствол. – Да я вас сейчас к стеночке поставлю за саботаж! Только возраст и отсутствие мозгов вас спасает!
Комсомольцы притихли.
– Простите, товарищ Дроздов! Мы не подумали, – сказал сипло Михаил. – Мы ж как лучше хотели! На кой ляд всей деревне знать про этого упыря?
– Ладно, – отходя от гнева, сказал Максим Георгиевич. – Так! Дело государственной важности! Ты, Михаил, с Игнатьевым дуй за фонарем. А Семен тут со мной останется.
– Я мигом! – ответил комсомольский вожак.
– Стой! – одернул его Дроздов. – Вывалите этого… Упыречка.
Из-за горизонта высунулась луна, стало светлее. Но в подвале без фонаря все равно нечего было делать. Хотя парнишка прав, надо допросить этого путешественника прямо здесь. Может, и не придется его в город везти.
Парни вывалили дикаря на обочину, поросшую подорожником и конотопом, Максим Георгиевич достал револьвер и взял освещенное бледным светом луны лицо пленника на мушку. Оно опять показалось Дроздову зловещим. Но в следующий момент незнакомец снова жалко закашлялся и, неловко поднявшись, сел.