Хотел отблагодарить покупкой. Но старику, вроде, оно и не было нужно - куда важнее причина, по которой можно сидеть в полудреме под тенью вяза, время от времени прикладываясь к стальной фляге.
-Бабка сказала, пока все не продам - не возвращаться, - подмигнул он заговорчески, и я спрятал деньги обратно.
Первое село пролетел, оставшись в памяти гусей бесстрашным пылевым столбом, рычащим столь грозно, что даже собаки стеснялись своего голоса, без особо энтузиазма пытаясь укусить за колесо. Сорок пять домов, высоких и низких, с запущенным садом за покосившейся оградой и безо всякой зелени на бетонированном подъезде - люди жили по-разному. Только дорога на всех была одна - норовистая и ухабистая, с настолько глубокой колеей, что было проще нестись по самой ее границе, рискуя провалиться в глубину накатанной полосы.
Пролетев развилку с колодцем, вышел-таки на добротную грунтовку и с удовольствием вывернул ручку скорости, соревнуясь с речным бликом на бегущей вдоль дороги ручейке - извилистом и затейливом. Потянулись пшеничные поля по левую руку - от дороги и до горизонта, настолько огромные, что красно-белые громады комбайнов, окрашивающие золотое полотно бежевыми линиями, смотрелись игрушками в мягком ворсе ковра.
Ветер доносил звуки тяговитых дизелей, шелест механизмов, деловитые сигналы тракторов, подъезжающих за новой порцией зерна, а потом устал и на повороте лихо сбил фуражку, унося куда-то назад и влево. Стоило отвлечься и проводить ее взглядом, как дорога взбрыкнула колдобиной, дернулся руль - и тут же привычная тряска сменилась мгновением падения, схватившего недобрым предчувствием за живот. Удар о хилое деревце перевернул мир с ног на голову, на фоне небесной синевы грациозно проплыл прицеп, намереваясь подгрести меня под собой. Земля ударила в плечо, руки вцепились в сухую глину обветренного холма, стараясь замедлить движение. С грохотом сталь и дерево рамы шваркнулись в полуметре ниже по склону, проскрипели, ругая невнимательного водителя, и остановились.
Остановилось будто бы и время - вернее, оно было, но осталось на дороге. А тут, на нагретой солнцем земле можно было лежать сколько угодно долго. Потому что левую ногу, стоило пошевелиться, схватило болью прямо на месте старого перелома - совсем немного, но почему-то от этого сделалось куда страшнее, чем от летящей над головой телеги. Однако каждый знает - если пару минут не двигаться, то все непременно пройдет. А если не проходит, то надо подождать еще совсем чуть-чуть.
Рыкнул двигатель где-то наверху, своим голосом испугав верхушки трав, и тут же устало выдохнул, останавливаясь. Где-то там, на границе земли и неба, показалось мужское лицо. Тут же зашуршала земля под сандалиями, спускаясь ко мне ленивой осыпью, а еще мгновением позже меня мягко прижали к земле, не давая подняться.
- Не делай резких движений. - аккуратно сняли с головы солнечные очки и напряженно оглядели лицо.
'Эх, добегался', - пришло запоздалое раскаяние. - 'Толку мне от этих фиолетовых? Сколько лет уже прошло. Тем более, Ее там не было... А я, выходит, команду подвел.'
-Только папе не говорите, - вырвалось тоскливо.
-Папе? Папе не скажем, не переживай, - почему-то послышалась в его голосе тревога. - Не болит ничего? Спину чувствуешь? Ноги? Ну-ка пошевели пальцами. Отлично. Теперь руки подними. Да что ты в меня ими тыкаешь, ты покрути в стороны!
-А вы не будете меня арестовывать? - пробилось удивление, от которого даже боль в ноге притихла.
-Надо бы доложить куда следует, - вздохнул он и протер лоб от пота. - Но ты, вроде, трезвый. А тут часто падают. Поворот плохой и знака нет. Хорошо я тебя заметил... Не переживай, сейчас вытяну твой мотоблок.
Добрый человек, оказавшийся Геннадием, трактористом и владельцем трактора, споро зацепил тросом раму и вытянул слегка побитый, но вполне целый с виду агрегат со дна кювета.
Только заводиться мое средство передвижения отказалось напрочь. Как бы ни грозили ему отверткой и гаечным ключом, как бы не ласкали промасленной тряпкой - все оказалось тщетно. Он был мертв, и ничто на сельской дороге не смогло бы вновь пробудить в нем жизнь.
-Продай мне? Движок, конечно, убит, но за раму, тележку и колеса хорошо заплачу.
До города оставалось еще очень не мало, болела нога, вечер грозился передать ключи от неба ночи, а соревнования - уже следующим утром. И горе тем, кто опоздает.
-Мне бы в город, - сжав купюры, предложенные за останки мотоблока, я вновь протянул их обратно.
-У меня график, - отрицательно покачал он головой.- С тобой много времени потратил.
-Я много заплачу! - отыскал я другие купюры в кармане.
-Там, - махнул он на поле. - Люди ждут. А вон там, - указал он на темную линию горизонта чуть в стороне от направления, где должен был быть город. - Гроза. Может, даже с градом. Сегодня надо все завершить. Мне никак нельзя подвести.
-Мне - тоже... Там завтра танцы.
-А у меня тут - жизнь, - выдохнул он и чуть мягче продолжил. - Возвращайся на станцию. Автобусы не ходят, но попутную машину рано или поздно поймаешь. Я позвоню твоим родителям, они встретят. А лучше оставайся у нас до утра.
-Спасибо, но в город обязательно нужно сегодня.
-Тебе виднее, - подошел он к уже своему мотоблоку и одним движением скинул обратно в кювет.
-После работы займусь. Бывай! - заскочил он в кабину трактора и отправился обратно к своим.
И мне пора. Неловко перенес вес на травмированную ногу и досадливо скривился. Все же, надо звонить, как бы ни хотелось справиться самому. Беда в том, что сотовый телефон остался там же, где документы. Спохватившись, окликнул Геннадия. Но, как я ни кричал ему в спину, за ревом двигателя тот так и не услышал. А на мое махание руками только помахал мне ответно, прощаясь. Хотел было догнать, только левой ноге эта мысль не сильно понравилась. Да и фуражку с такой болью не найти.
Значит, остается идти вперед, к Заречному. Потому что возвращаться назад дольше, скучнее, а еще там гуси.
Отыскал на обочине подходящую по высоте палку и осторожно пошел вперед.
Вскоре проторенный путь свернул к деревеньке, вросшей кирпичными домиками на три улицы в солидный холм над речной гладью. Судя по внешнему виду и основательности, а так же парочке тонких проводов на деревянных Т-образных столбах, телефон там есть точно. И я даже знаю у кого - лилась музыка от тенистой беседки возле места, где нить ручья вплеталась в неширокую реку.
Громкая до хрипоты мелодия сотового телефона пела про давно прошедший июль, жаркий и полный тополиного пуха. От той жары остались только утренние часы, к вечеру же природа напоминала о сентябре-месяце и близкой зиме. Впрочем, это не мешало ребятам плескаться чуть выше по течению, а затем чуть ли не синими, но счастливыми, обтираться полотенцем и с дрожащими от бодрости руками на ходу надевать одежду, чтобы первыми занять место у небольшого костерка, дымящего возле беседки со стороны берега. Правда, претендовать им приходилось только на стоячие места - свободного пространства на двух бревнах, служивших лавочками, не было. Четверо довольно вольготно занимали одно из бревнышек, что выдавало в них банду, а если присмотреться к чертам лицам - то и родственников. На противоположном же теснились семеро, стойко сопротивляющихся претендентам на восьмую позицию - особенно те, что с краю. Всего я насчитал шестнадцать человек, из которых большая часть были ровесниками или младше Федора, и только двое казались старше меня. Телефон принадлежал самому рослому, лет шестнадцати - из числа четырех родичей. Во всяком случае, лежал он рядом с ним.
