Мишель молчала, что дало Катарине зеленый свет на выпуск давно копившегося пара.
– Это Сирена подмяла под себя Венеру. Пока Лея танцевала по постелям с разными мальчиками, в себя приходила. Это она устроила те показные покушения на семьи Сантана и Ортега. Намекнула им, дескать, она из беспредельщиков, ей плевать, кто стоит на пути, если этот человек мешает. Это она назначала и смещала людей по собственной воле, и вся планета боялась ее. Что, не так было? А потом ее стала бояться и очнувшаяся Лея.
Катарина сделала многозначительную паузу. Мишель вздохнула и как ни в чем не бывало улыбнулась.
– Все сказала?
Кивок.
– Да, все так и было. Но именно тогда, заметь, с падения Сирены с Олимпа, началась эпоха политбюро, эпоха противовесов. И эта система благополучно работает, хотя Лея уделяет внимание государственным делам не намного больше!
Мишель потянулась к пачке, но, видно вспомнив, сколько выкурила за сегодня, отдернула руку.
– Я рискну. Сирена перегнула палку, она действительно могла отстранить Лею от дел. Вместе с Сережей. Я – не смогу. И главное, о чем ты пытаешься умолчать, – я не замышляю против нее самой!
– Для нее это не отговорка. И то, что ты спасла когда-то ей жизнь… Когда речь идет о власти на планете, даже такие аргументы теряют вес.
Мишель согласно кивнула:
– Повторюсь, я рискну. Вопрос в том, со мной ли ты.
Теперь вздохнула Катарина и точно так же откинулась назад, смотря невидящим взглядом в потолок.
М-да, имея в руках ключи к наследникам престола, можно совсем иначе разговаривать с теми, кому они наследуют. Знать, что после смерти этих людей страной будет управлять система, запитанная на тебя, – это искушение!
Но Мишель не врет, она не хочет устранять Лею. Не будет этого делать без веских причин. Но появись веские причины…
…Тогда она будет не одинока в своем стремлении. Это совсем иная тема с иными персонажами и последствиями.
То есть дело все-таки в самой Лее. С ней действительно что-то не так. Что?
Мишель боится потерять власть с ее смертью. Боится серьезно, иначе бы не набросилась с ходу на парня с улицы, на лету придумывая нестандартную головокружительную комбинацию, в успехе которой нет никакой уверенности. Эх, Лея, Лея! Знать бы, что с тобой не так!
Корпус, каковы его перспективы? Идти во власть после смерти Леи? Стать преторианской гвардией? Осуществить мечту многих поколений стерв, сидевших на месте Мишель? Да, Феррейра – опасная семья, но Мишель права, при грамотном противовесе их можно поставить на место и занять свою нишу. Фрейя не из тех, кто позволит не считаться с собой, и перспектива тянуть за ниточки на самом деле не столь уж нереальная. Ну и крайний случай, о чем она старается молчать, потому что это крайний случай.
Заманчиво. А главное, не так уж и нереально. Молодец, Мишель, голова! Хотя и стерва.
Все упирается в одного-единственного человека. Хуанито. Комбинация возможна, только если он потянет свою роль. Если согласится на нее. Если они правильно его обучат и правильно мотивируют, найдут ключик. Много «если», но главное, если он вернется к ним, вернется добровольно. Сам, без принуждения.
«Сволочи! Сволочи вы! Нелюди! Не могут люди так, не должны!» – промелькнуло перед глазами его озверевшее лицо. Он и сам зверь, только не догадывается об этом. Впрочем, делу это нисколько не мешает.
Еще она удивилась простоте решения. А ведь кто-нибудь другой, обладающий информацией, может додуматься до того же самого! Некая неизвестная, но могущественная сила. И тогда? Что будет тогда? При условии, что у этой силы нет моральных комплексов по поводу отстрела лиц королевской крови?
– Я с тобой. – Она подняла голову.
– Что так? – усмехнулась Мишель.
– Чтоб я, да пропустила такое?
«Вот это олень!»
С такой мыслью трудно просыпаться. Слабо сказано. С такой мыслью жить не хочется, какой там просыпаться!
Сколько раз я твердил про себя идиому о монастыре и уставе, сколько держал себя, глядя на рукоприкладство и иные некрасивые вещи, творящиеся там, понимая, что корпусу больше ста лет, не я это придумал, и «это» будет существовать независимо от того, нравится мне или нет. Некоторые вещи нам не дано изменить. Все равно не удержался!
Да, я сорвался. И что, той девочке от этого стало легче? Она скажет мне спасибо?
Наверное, скажет. Лично. За проявленную заботу. Но на ее обучении и службе это никак не отразится, если ее не спишут (а ее вряд ли спишут), процесс ее балансирования на грани продолжится, словно ничего не произошло.
Она будет обучаться дальше. Ее взвод – тоже. Катарина, как и остальные тренеры, будет тренировать и воспитывать новобранцев по тем же программам, используя те же звериные методы. А ты, Хуанито, как говорят русские, пойдешь… далеко. Потому что ты – именно олень, не способный думать и держать себя в руках.
О да, ты прекрасный аналитик! Сидеть, часами рассуждать о высоких материях, рассортировывая происходящее по полочкам, строить планы завоевания этого мира или хотя бы как не получить в морду после школы – на это ты мастер! Только на деле, дружок, ни один твой хитроумный план не сработал! Ни один высокоинтеллектуальный кропотливый анализ не подтвердился! Тебя обводят вокруг пальца все, кому не лень, вьют веревки, а если у тебя что-то получается, то только от дикого, невероятного стечения обстоятельств! Например, таких, как встреча с Бэль.
От воспоминания об этой девушке мне стало плохо. Захотелось вскочить и засветить кому-нибудь в физиономию. Или побиться головой о стену. Я поднялся и, тяжело дыша, побрел в ванную, чуть не снеся плечом дверной косяк. Нужно привести себя в порядок, и совсем не внешне.
Ледяной душ освежил, но на этом его достижения закончились. Зато поток негативных мыслей под холодной водой не только не прекратился, а, наоборот, упорядочился, став отчетливее, сильнее, и теперь бил без промаха, прямо в не защищенную никакими аргументами психику.
Меня разводят, обводят вокруг пальца, как какого-то болванчика. А я, вместо того чтобы набраться ума, показываю всем, какой я принципиальный, и пытаюсь что-то доказать.
«Хуанито, в этом мире ты НИКОМУ НИЧЕГО не докажешь, – вякнул внутренний голос, подливая масла в огонь моих самобичеваний. – Этот мир прекрасно обходится без тебя и твоих принципов. Когда ты это уже, наконец, поймешь и начнешь расти, карабкаться вверх, а не оказываться в вонючей яме безысходности после каждого поражения?»
Я не знал, что ему ответить.
Мама ждала на кухне с горячим завтраком. Молча кивнула на стул напротив:
– Рассказывай.
Я сел и сразу принялся за еду. Вкусно! Сколько уже не завтракал дома? С этими долбаными тренировками даже вкуса еды не замечал. Запихивался поскорее, на ходу. Теперь, наконец, восполню этот пробел. Хоть какие-то плюсы от вчерашнего происшествия!
