– Создается ощущение, будто весь груз Второй холодной войны взвалили на наши плечи. Мой командир написал мне записку насчет «возвращения мирового порядка».
Она отклонилась назад и осторожно отняла у Тристана свою руку.
– Психиатр мне сказала, что если проект «Стрикер» отклонят, холодная война будет тянуться и дальше. Люди будут страдать. Она сказала это, как будто это я буду виновата в провале проекта.
– Это не наша вина, – возразил он.
Она посмотрела в потолок, чтобы сдержать нежданные слезы, скользя взглядом по бесчисленным треугольникам цветного стекла.
– Мне жутко, – призналась она.
– Мне тоже.
Тристан поставил ее на ноги.
Она потерла глаза. Выдавила из себя смешок.
– Ох, я поняла, что ты сделал! Ты заставил меня заговорить про волосы, чтобы мы смогли обсудить стрессы испытаний. Ловко это ты! За такое медаль надо вручать!
Он покачал головой.
– Не-а. У меня ничего не вышло. Я пытался разговорить тебя о каких-нибудь пустяках, чтобы набраться храбрости и снова тебя поцеловать.
Глаза у него были прозрачные, как витражное стекло. Руками он придерживал ее за бедра. Объятия Тристана были такими же, как его полет: близкими, открытыми. Чейз прикоснулась к его запястьям, скользнула ладонями к плечам. Уже не в первый раз она почувствовала, как между ними распахивается нечто вроде двери. За ней было широкое и похожее на пропасть небо: в него можно было упасть и исчезнуть навсегда.
Он был так близко, что его дыхание стало магнитом.
Чейз удалось отойти от края обрыва.
– Давай не будем все портить.
– Портить?
– Ты же видел, что я сделала с Бунтарем.
– С Бунтарем это сделал сам Бунтарь.
– А как насчет Тэннера? – Она увидела, что Тристан догадался – понял, что она его отталкивает. Он чуть отстранился. – За мной уже есть целый список. Мне кто-то нравится, а потом перестает. До того, что он мне противен. Я бы сказала, что у нас с тобой оптимальный уровень приязни с моей стороны. Дальше все покатится вниз.
– Я тебе не верю.
– С закономерностями не поспоришь.
Она зашагала к выходу, отправляя свое чувство к Тристану на полку к своим прошлым увлечениям. Он не укладывался туда, как роман среди журнальчиков, но отыгрывать назад было поздно.
– Увлечение тобой сейчас кажется мне лучшей перспективой. – Да, это похоже на правду. – Я бы хотела, чтобы все так и осталось.
– Увлечение? Ты считаешь это увлечением? – Он быстро сократил разделявшее их расстояние и положил ладонь на дверь. – Пусть это прозвучит безумно, но выслушай меня. Ты когда-нибудь любила?
Ей хотелось узнать, как выглядит Тристан, говоря о любви, но смотреть было бы слишком рискованно. Вместо этого она вгляделась в его пальцы, прижатые к дубовой створке. У него были хорошие мальчишеские руки. Чейз хотелось, чтобы они изучили все изгибы ее тела. Но ощутив, как ее влечет к нему, она заставила себя сдержаться. На этот раз она будет осмотрительна.
– Любовь – это… – Она попыталась найти свой ответ на эту никогда не кончающуюся проблему. – Любовь ни к чему хорошему не приводит. У меня – нет.
– Я понимаю, почему ты тормозишь. Еще неделю назад я был готов зашить руки в карманах, чтобы не поддаться соблазну тебя трогать.
– А теперь тебе кажется, что это удачная идея?
– Ощущается как единственная идея. – Он прижался лбом к ее лбу. – Я тратил очень много сил на то, чтобы держаться от тебя подальше. У тебя такого нет?
Она чувствует то же. Или чувствовала. Это было совершенно непонятно. Каким-то образом все зашло слишком далеко.
– Извини. – Она подалась к нему совершенно невольно: ее лицо оказалось так близко от его лица, что она вздрогнула, отстраняясь. – Все слишком сложно.
Он открыл перед ней дверь.
– Тебе будет очень трудно убедить меня сдаться, Чейз. Особенно если будешь смотреть на меня так, как сейчас смотрела.
Они ушли из капеллы вместе. Чейз ожидала, что они разойдутся, но Тристан прошел за ней в рекреацию. Он действительно не собирался отступать и даже вызвал ее на еще один мелкий разговор – насчет того, какой вес она может выжать, – когда все резко изменилось.
Все экраны в рекреационной вспыхнули красным светом. Несколько десятков кадетов застыли молча, в изумлении.
В ужасе.
Ослепительно-красный флаг Нового восточного блока занял весь экран. Цепочка звезд на ярком фоне казалась почти объемной. Какой-то голос что-то громко вещал. Речь казалась быстрой и гневной. Угроза. Чейз показалось, что это китайский, но вскоре он переключился на русский, а потом – на хинди.
Жисюндинцы начали действовать.
* * *Бригадный генерал собрал команды «Стрикеров» у себя в кабинете.
– Устраивайтесь поудобнее, – предложил он.
Мест для всех не хватало. Они выстроились вдоль стены, и Сильф возвышалась над кожаным креслом Чейз.
На экране оставался красный флаг, а угрожающую речь прокручивали снова и снова. Чейз с колотящимся сердцем ждала, чтобы кто-то заговорил. Перевел. Придал смысл нескончаемым словам. Она посмотрела на Пиппина: тот мог понимать как минимум один из этих языков – но он был еще бледнее, чем в тот момент, когда они падали в облака.
Она нервно начала чесать плечо: ей необходимо было за что-то держаться. В следующий миг рука Тристана уже была рядом: он переплел их пальцы. Это стало ей якорем, хоть она и потерялась в мысленных вспышках атомных бомб. Грибовидные тучи, разбросанные по западному побережью. Она попятилась к Тристану – и его свободная рука обхватила ее за талию.
Кейл приглушил звук телевизора.
– Жисюндинцы устроили демонстрацию, – сказал он. – Они хакнули все станции, все защищенные контакты. Даже весь Интернет сейчас красный. Они проигрывают это без остановки уже полчаса.
– Что это значит? – спросила Сильф. – Это явно предупреждение.
– Угроза, – отозвался Пиппин срывающимся голосом.
– Это повторение всего того, что нам уже говорилось в прошлом. Не объединяться с другими странами. Не демонстрировать военные достижения. Генерал Торн скорее всего не ошибся: они теперь знают, что «Стрикеры» неуязвимы для их хакеров и что нам наконец удалось сбить один из их беспилотников. Наши предыдущие самолеты приведены в боевую готовность, но слишком велика вероятность того, что управление ими будет перехвачено. Жисюндинцы были бы рады обратить наших птичек против нас самих, хотя бы в качестве демонстрации.
Бунтарь шагнул вперед.
– В жопу испытания. Давайте прямо сейчас направим против них «Стрикеры»!
Кейл вскинул руку.
– Все, как всегда, не так просто. Испытания состоятся через два дня – и они стали еще важнее. Я знаю, что это звучит странно, но нам повезло. Они отправили нам предупреждение, но не стали действовать. Мы можем надеяться, что они не начнут действовать раньше, чем мы будем готовы.
