В первом решающем сражении, длившемся чуть менее недели, правофланговые дивизии Западного фронта прорвали - пройдя буквально по костям 7-й бригады крейсеров - одну за другой три линии обороны 2-й польской армии и ударили во фланг и тыл основной группировке польских войск, вызвав этим масштабное обрушение фронта. Однако затем наступление застопорилось под Любавой и Мемелем и на линии Шауляй, Паневежис, Утена. Впрочем, на левом фланге 1-я ударная армия генерала Колычева продолжала продвигаться - медленно, трудно, неся потери, - через Двинск и Браслав на Полоцк и Витебск с задачей окружения 3-й польской армии.
Дела на Восточном фронте обстояли и того лучше. Там, ни на мгновение, не снижая темпа, себеряне наступали через Великие Луки на Витебск и Полоцк, пытаясь замкнуть кольцо окружения, в котором оказались 5-я польская армия и 2-й казачий корпус армии Киева. Одновременно, прорвав фронт киевлян под Вышним Волочком и Торжком, 3-я армия генерала Кантора развивала наступление на Тверь, Ржев и Волоколамск. Продолжались тяжелые бои в районе Углича, Ростова и Нижнего Новгорода, в Пермском крае и на южном Урале.
Однако Лиза могла следить за этими событиями только по сообщениям радио и газетным статьям. Об участии в огромном сражении, развернувшемся на трехтысячекилометровой линии фронта, не могло идти и речи. С ней на эту тему никто не желал даже разговаривать. Оставалось сидеть - или лежать, или стоять, - в госпитале, смотреть "злым глазом" на докторов, с тоской вспоминать убитых и раненых офицеров и рядовых "Вологды" и мечтать об утерянной свободе.
"Я этого не заслужила! Я обеспечила прорыв 7-й дивизии, а они мне... Сиди, мол, Елизавета ровно на попе и дыши носом! Вот же суки неблагодарные!"
Лиза пыхнула папироской и посмотрела на госпитальный парк, раскинувшийся прямо под окном ее палаты. Аллеи, обсаженные деревьями и кустами, скамейки и фонтан. Милосердные сестры, спешащие по своим неотложным делам, раненые, прогуливающиеся по аллеям, сидящие на скамейках, покуривающие на солнышке. И несколько флотских в черных мундирах, идущих по центральной аллее от ворот к главному входу. Офицеры чуть отстали из соображений субординации, а впереди шествовал адмирал. Невысокий, плотный, если не сказать толстый, прихрамывающий на левую ногу, но двигающийся уверенно и не пользующийся тростью, что в его возрасте и звании вполне допустимо.
"Умереть не встать!" - Лиза сорвалась с места, не успев даже сообразить, что делает и почему.
Выскочила из палаты, пронеслась через коридор и побежала по лестнице. Адмирала Борецкого она перехватила в вестибюле. Подскочила, не задумываясь, обняла и расцеловала в обе щеки, для чего ей пришлось нагнуться, потому что Андрей Федорович был ниже Лизы почти на целую голову.
- Угомонись, егоза! - потребовал Борецкий, отстраняясь. - Чай, не на посиделках. Я при исполнении, да и ты, хоть и не форме, а младшая по званию.
- Как скажешь, дядя Андрей! - улыбнулась Лиза, отступая, - но я точно не в строю.
- Тогда, ладно! - адмирал улыбался, рассматривал Лизу, кивал одобрительно. - Еще подросла или это я в землю врос?
- Просто давно не виделись!
- Ну, и как оно, понову жить? - Прищурился адмирал.
- Да, в целом, неплохо, если бы еще каждый говнюк не норовил на ровном месте прибить.
- Не лезла бы ты на рожон, Лиза, жила бы, как у попа за пазухой.
- Твоими бы устами, Андрей Федорович! - Лиза вдруг сообразила, что знать Борецкого не могла. Его знала Елизавета, но Лиза-то узнала старого адмирала издали, и назвала правильно. Дядей Андреем, звала его Елизавета.
"С чего бы вдруг?"
Это было странно, но, если разобраться, не должно было удивлять. Что-то, - и помимо рабочих навыков и черт характера, - нет-нет да просачивалось в сознание Лизы из глубин подсознания, безраздельно принадлежавшего Елизавете Браге. А Борецкий, такое дело, был ее собственным двоюродным дедом, и это он в свое время ходатайствовал за Лизу перед руководством Академии. Любил старик внучатую племянницу. Души в ней не чаял. Однако в то время, когда Лиза очнулась от комы, адмирал Борецкий находился в опале и служил военным атташе посольства Себерии в Север-Американских Соединенных Штатах. Что называется, с глаз долой, из сердца вон. Руководство республики спровадило "известного себерского националиста и радикала" в Филадельфию, благо далеко и политически безопасно. Однако полгода назад в себерских верхах что-то явным образом изменилось. Подули ветры перемен, и адмирал Борецкий в одночасье был "амнистирован" и назначен чрезвычайным и полномочным послом республики Себерия в королевстве Пруссия.
- Моими бы устами, - хмыкнул адмирал. - Ладно, пошли, егоза. Разговор есть, а времени в обрез.
- Так ты ко мне? - опешила Лиза.
- А к кому еще? - вновь усмехнулся адмирал. - Ты у меня, Лизонька, одна такая. Другой нет, и не предвидится. Пошли-ка на солнышко, Егоза, там и поговорим!
Вышли в парк, отошли в сторонку, где никто не мог слышать их разговора, закурили. Вернее, закурил адмирал, ну Лиза и угостилась, раз такое дело. Адмирал курил гаитянские сигары "Дон Антонио", а Лиза в последний раз курила хорошую сигару в Томбуте чуть ли не год тому назад.
- Кури, заслужила!
Адмирал подождал, пока Лиза раскурит сигару, пыхнул своей, и заговорил в своей обычной неторопливой манере, которая ничуть не мешала лаконичности, если не сказать, лапидарности его речи.
- Рад, что жива, егоза. Особо доволен, что вернулась в строй. Отдельно отмечу, что без протекции. Так держать!
- Спасибо, дядя Андрей, - растрогалась Лиза.
- Офицеру плакать невместно! - пожурил старый адмирал.
- Я и не плачу! - хлюпнула носом совершенно раскисшая вдруг Лиза.
- Это, ты, поди расскажи моему денщику, а мне мозги не морочь!
- Извини!
- Так-то лучше, - пыхнул сигарой Борецкий. - Положение на фронтах представляешь?
- В общих чертах.
- Всего, сама понимаешь, сказать не могу, но будь уверена, самое интересное только начинается.
"К чему это он? Или меня возвращают в строй?"
- А ты молодцом, Лизонька, - вдруг улыбнулся адмирал. - Не посрамила честь семьи. Настоящая Браге, без страха и упрека!
- Спасибо на добром слове, но я...
- Не перебивай! За десант на Роя армейское командование требует наградить тебя "Александром Святым", а за бой под Виндавой Флот представил тебя к "Михаилу" 2-й степени. Однако Дума опасается, что ты эдак станешь у нас иконой, и, не дай бог, полезешь после войны в политику.
- Я? В политику? - обалдела Лиза, ни о чем подобном никогда даже не помышлявшая.
- Идиоты и неврастеники, - отмахнулся адмирал. - Хотя я бы не удивился... Но к делу. Адмиралтейство предложило компромисс: "Михаил" и внеочередное производство.
