— Понимаю. Приятно, что вопрос ставится вот так. Деньги или люди… Вы меня порадовали, Владимир Петрович.
Шипицын снял свои старомодные очки и прикусил дужку.
— Ну что ж, давайте рассуждать вместе. Каменный Гость явно пытался причинить нам определенный вред, не так ли?
Дима возмутился.
— Определенный вред? Хохо-рошенькое дело, академик! Он пытался прикончить нас всех, даже лично на меня покусился. Он пробовал уничтожить всю жизнь на Земле, вот что.
Шипицын покачал головой.
— Всю жизнь никакой метеоритной бомбардировкой не выведешь. Какие-нибудь бактерии все равно уцелеют. А вот что касается высокоорганизованных форм…
— Вы хотите сказать, что КГ собирался уничтожить разум? — спросил я. — Избирательно? Хотел оставить планету, так сказать, обезглавленной?
— Трудно утверждать наверняка. Но такое предположение многое проясняет, как мне кажется.
— За исключением одной важной вещи, — не согласился Дима. — Если Карробус действительно собрался уничтожить разум, то почему он так слабо подготовился? Прямо какой-то космический пи-питекантроп, честное слово! Неужели он всерьез рассчитывал уничтожить нас камнями?
— Возможно, что и не рассчитывал.
— А зачем тогда швырялся?
— Провокация. Или, если угодно, — разведка боем. Ведь что получилось? Мы выслали к нему ракеты. И тем самым дали наглядное представление об уровне своих технических возможностей. Сообщили, что овладели термоядерной энергией, но при этом у нас хватило ума себя не уничтожить. Показали, что способны к объединению в масштабах планеты. В общем, если присовокупить еще и радиопереговоры, а также открытый поток телепередач, безудержно несущийся во все стороны от Земли, то можно не сомневаться в том, что простодушные аборигены выболтали все, что от них требовалось.
«Мы разобьем этот глупый стоун», — с грустью вспомнил я. Вовсе он не глупый оказался. И совсем не стоун.
— Но мы же не могли не отбиваться, — обескуражено сказал Дима. — Иначе нас действительно закидали бы булыжниками.
— Видимо, на этом и строился расчет, — сказал Шипицын. — Беспроигрышный вариант.
— И что ж теперь нам делать?
— Сначала давайте подумаем о том, что нас ждет. Точнее, может ожидать.
Заинтриговав нас, академик вдруг замолчал. Лицо его сделалось малоподвижным, на нем резче проступили морщины, под глазами обозначились тени, а из глаз исчезли огоньки-смешинки. И если до этого момента он выглядел моложе своих лет, то после него он состарился лет на десять. Прямо на глазах.
— Вам плохо, Всеволод Игнатьевич? — кашлянув, спросил Дима.
— Весьма.
— Позвать Ядвигу Леопольдовну?
— Нет, молодой человек. Спасибо за заботу, но дело не в моем здоровье. Дело вот в нем, — Шипицын постучал по фотографиям. — Я… я все больше начинаю бояться нашего Каменного Гостя.
Мы с Димой переглянулись.
— Видите ли… Кто-то или что-то на пришельце уже сообразило, что метеоритной бомбардировкой нас не проймешь. Может ли последовать более сильная атака с помощью энергии Солнца? Не знаю. Однако для такой атаки совсем не обязательно взрывать звезду. Слишком уж это затратно и может демаскировать проказника. Должны быть более экономные способы, один из них я даже могу назвать.
Тут Шипицын покачал головой.
— Право, язык даже…
Я умоляюще сложил перед собой ладони.
— Всеволод Игнатьевич! Ваши фантазии могут спасти множество людей!
— Охо-хо. Ну так тому и быть.
Академик повернулся и ткнул очками в сторону большого постера, висевшего на стене. Там было изображено косматое Солнце в обрамлении вихрей своей раскаленной атмосферы.
— Как вы знаете, любая звезда представляет собой шар из очень разогретых газов. Внутри этого шара создается огромное давление. А теперь, друзья мои, попробуйте вообразить, что произойдет, если над частью Солнца пришельцы сумеют ослабить силу магнитного поля. Или гравитационного.
— Газы вырвутся, — сообщил я.
Шипицын рассмеялся.
— Это вы деликатно выразились, Владимир Петрович. Давление во внутренних слоях Солнца чудовищно. Газы не просто вырвутся, они стремительно полетят прочь. В результате сформируется исполинских размеров протуберанец. И всем нам придется очень туго, если на пути этого огненного потока окажется Земля. Чрезвычайно туго. По сравнению с таким Армагеддоном недавняя метеоритная бомбардировка покажется просто пустяковиной.
— Неужели протуберанец может дотянуться до Земли? — спросил я.
— Ничего невозможного в этом нет. Астрономы давно наблюдают выбросы звездной материи длиной в миллиарды километров. Пока что не у Солнца, разумеется. Как правило, такое происходит с нестабильными звездами. Зато от Солнца до Земли не миллиарды километров, а всего-то около ста пятидесяти миллионов. Одна астрономическая единица…
— И каковы возможные последствия?
— Они зависят от мощности выброса.
— Допустим, что это будет мощный выброс.
— Тогда Земля лишится воды. Всех льдов, океанов, рек и прочих поверхностных водоемов. Они закипят, испарятся. Улетят в открытый космос. М-да… Вы можете представить кипящий Тихий океан? А атмосферу, естественно, сдует в межпланетное пространство. Что еще? Жарища будет страшная. Плюс жуткая радиация. Не миновать и тектонических катаклизмов. Думаю, что сильнейшие землетрясения охватят целиком всю планету, причем надолго… Ну как, достаточно? Хорошая получилась страшилка?
— Да уж. Порадовали.
— Сами напросились, — сказал Шипицын. — Чаю хотите?
— Простите, но тут больше сгодилась бы водка, — мрачно объявил Дима.
— Вы правы, — усмехнулся этот мудрый человек. — Только и водка не от всего спасает.
Откровенно говоря, водка тогда и не требовалась. Кабинет мы покидали в состоянии, близком к отключке.
А вот атмосфера в приемной солнечного академика царила вполне мирная. Андрюша сидел в огромном кресле, пил чай из фарфоровой кружки, а свежеукрощенная Ядвига Леопольдовна угощала его печеньем. Они беседовали.
— Не может быть, — вежливо сказал Андрюша.
Ядвига Леопольдовна с торжеством кивнула.
— Вот все так и считают. Между тем лично я, лично из Яузы и вытянула.
— О, это стоило посмотреть.
— И не говорите! Красавец был. Хорда — во! На хорде — морда, а на морде — рострум. Все, как полагается. С во-от такими усищами!
— И что это за чудище она вытащила из Яузы? — спросил Дима в бронетранспортере.
— Да осетра.
— Из Яузы?
— Ага. На мормышку, — усмехнулся Андрюша. Видимо, чувствовал, что все сделал правильно.
