Выстрелы звучали все чаще, и наконец на опушке леса появились первые звери. Ну, конечно, это были косули, стайка из трех пугливых животных метнулась вперед, в сторону реки, но быстро и почти бесшумно была уничтожена опытным охотником. За ними из чащи широкой рысью вынырнули два лося. Самца с одного выстрела в голову снял Щербатый, а самку, метнувшуюся вправо от нас, пришлось отпустить. В это время из леса, несколько в стороне от наших схронов, показался выводок волков, самец постоял, понюхал пропитанный кровью воздух, но возвернуться в чащу не успел, завертелся, кусая ужаленный пулей бок. Волчата и самка полегли рядом. И тут из леса разом выскочили: семейство кабанов, два редких в наших краях оленя и еще один лось, кажется. В кого стреляли остальные охотники, я не замечал, прямо на меня уже летела скачками рысь солидных размеров и стайка кабанов. Всех диких свиней я не успел положить, и они пронеслись мимо, а рыси, я, как ни странно, попал прямо в лоб, не попортив пулей шкуру, хотя летняя шерсть у рыси и пореже зимней…
Наконец я прекратил огонь, и наши охотники постепенно смолкли, только справа еще дважды выстрелил одинокий стрелок, но и он замолк, так как животные более не появлялись, а из леса на опушку выступила цепь загонщиков. Да, настреляли зверья мы изрядно. Одних только кабанов с десяток положили. Теперь забьем местную коптильню под завязку, и еще народ дня два давиться от свежего мясного обилия будет, ну и нам пара-тройка свежезакопченных кабаньих окороков не помешают в дорогу.
Я вылез из-под слоя веток и, отряхнувшись от травяной трухи и листьев, посмотрел в сторону Лосиного брода. Оттуда как раз показались первые пустые телеги – работнички ехали собирать добычу.
* * *
День отъезда, как и день встречи, всегда волнует меня. Ну, понято, вернуться домой к родным и близким людям всегда радостно, но и отъезд тоже приятно щекочет. Что-то во мне поднимает волну новизны ощущений. Даже воздух, солнце и все что меня окружает, кажется необычным; и зуд в пятках, и немного страшно, и радость от новых впечатлений при общении с людьми (может, даже и не дружественном общении), и зов дальней дороги. И вообще люблю я сменить обстановку. Вот и сегодня на пороге дома, полной грудью глотнув свежего воздуха (ну подумаешь, слегка навозом припахивает), я с ходу вскочил в телегу и подал команду: «Трогай!» И наш обоз, состоящий из двух телег, медленно покатил по сельской улице. Пока едем до Рябинового хутора по наезженной дороге, расскажу немного о предшествующих событиях.
Настена, конечно, была против нашей поездки. С чисто женской точки зрения, я ее понимаю, остаться одной в чужом пока ей селе страшновато, хотя я за старшего Юру оставил. Не обидят небось жену хозяина, да и в Юре я уверен на все сто. Конечно, без проблем не обойдется, но до крайностей не дойдет. В конце концов, Ефимыч всего в пятнадцати верстах находится, поможет дочери в сложной ситуации. Да и пора Насте самой уже приучаться к самостоятельности, она же не просто шухры-мухры – а жена владетеля…
Четверо нас собралось в дорогу – все люди опытные в путешествиях, приличные стрелки. Мы с Митькой во главе, естественно. Пока мы позволили себе ехать на полупустых телегах, все равно товара почти не набрали, возьмем у тестя, да, думаю, Изя на Ярмарке что-нибудь подкинет. До хутора добрались уже после полудня, и тесть ни в какую не соглашался отпускать нас на ночь глядя. По его замасленному взгляду я понял, что давно не было у него повода принять на грудь, ну а тут, как же, зять в дальнюю дорогу собирается, сам бог велел проводить с хорошей отходной пьянкой. А я че – я не против. Не сопьюсь, надеюсь…
Выехали, как и предполагали, от гостеприимного тестя только поутру. Митька мотал в такт кочкам поникшей похмельной головой, а я вчера слегка схитрил и за весь вечер умудрился принять на грудь не больше ковшика, поэтому был бодр и весел. Наш отряд увеличился до шести человек, мы взяли с собой одного охотника и фельдшера – Петровича и теперь передвигались на своих двоих при трех телегах, груженных товаром. До тракта добрались без происшествий. Вот только вид родного поселка меня покоробил. Вообще, странно быстро нежилые дома приходят в жалкое состояние. А место, в общем-то, неплохое, вон попорченные зверьем пашни и приусадебные огороды пропадают почем зря, хотя земля там прекрасная, да и само расположение поселка стратегически важно, надо над этим подумать, пост, что ли, пока просто оставить на зиму или часть холостяков пока сюда переселить?
Так, в раздумьях, я и не заметил, что обоз уже уперся в ворота Ярмарки. К темноте ворота закрыли от лихих людей, и Щербатый аж голос сорвал, призывая воротного. Наконец, маленькое окошко, прорезанное в больших деревянных воротах, приоткрылось, показав здоровенный шнобель, и густой бас просипел:
– Что надо? Хто такие?
– Открывай, старшой, со Степанова к Изе приехал, – сказал я, переместившись вплотную к окошку.
– Не знаю такого, – высказался наглый тип, пошмыгивая простуженным шнобелем. Вот за него, вернее, железным крючком воткнув пальцы в его ноздри, я и притянул голову обладателя замечательного носа к воротному древу.
– Ежели ты, сволочь, в сей секунд воротца не откроешь, завтра же пойдешь работать на соляные копи, – сказал я, отпустил воротного и брезгливо вытер оставшиеся на пальцах кровяные сопли о его пышную бороду.
Слышно было, как за воротами всхлипывает бородач, через мгновение тяжелый запирающий брус упал и ворота, открываясь, заскрипели. Пока наш обоз въезжал в ворота, привратник, держа брус вертикально «на караул», провожал нас преданным взглядом. В темноте я вижу неплохо и смог разглядеть, как изменился облик Ярмарки за короткий период моего отсутствия. Новые строения пахли свежесрубленным деревом, территория Ярмарки значительно расширилась, да и, как стало ясно у ворот, охранялась значительно строже. Ловить Изю в такое время в лавке было бесполезно, поэтому, следуя логике, я проехал мимо нее, не задумываясь, прямо к дверям трактира. Открылась дверь, и я очутился в знакомой обстановке: дымно, шумно и пьяно… Дымно от кухонного чада, шумно от большого скопления народа (все столы были заняты пьяными крестьянами), ну а центровым, самым пьяным и шумным на вид, был, естественно, сам Изя. Сверкая лысиной и хлюпая носом (поветрие у них, что ли?), он что-то втирал крупному, солидному на вид мужику. Заметил меня и, открыв объятия, кинулся, как родной папаша, лет пятнадцать не видевший свое чадо.
– А-а, дорогой мой, Степушка, – подвывал он, заключив меня в объятия. – Я всегда говорил, что настоящего дельца надо определять не по нижней голове (о чем это он?). Действует наша система, работает, – продолжал старик. – Видишь полный зал, да еще второй открыли, крестьяне с дальних поселений даже приехали, и все пьют на наше золото, да еще в веселом доме восемь девок не успевают обслуживать клиентов.
