Мин от неожиданности повиновался.
— Ноги на стол, — голос Антиллеса не становился мягче. — Живо.
Мин нехотя выполнил распоряжение, щеки его по-прежнему были пунцовыми.
— Так-то лучше. А теперь попытаемся обойтись без речей. Я хочу слышать твои настоящий голос. Начинай.
Губы Дойноса шевелились; пилот беззвучно ругался. Потом он сказал: — Я пришел, чтобы подать в отставку.
— Потому что так хочешь или потому что должен?
— Потому что лучше и безопаснее катапультироваться до того, как напорешься на торпеду.
— Занятный оборот в свете последних событий. И кто эта торпеда?
— Расследование инцидента на Кидриффе. И, если так можно выразиться, вы, сэр.
— Я собираюсь вышибить тебя из армии?
— Совершенно верно, сэр. Вам придется.
— Я не давал разрешения говорить за меня, лейтенант. Но давай предположим, что за меня поработают следователи, а я пальцем о палец не ударю. Почему тебя выгонят?
— Потому что я преднамеренно выстрелил в товарища по эскадрилье… в капитулировавшего противника… в… в кем бы она ни была, — Мин вдруг осип. — Хотя мне запретил старший по званию офицер.
— В ангаре ты утверждал, что не помнишь, как стрелял. Ничего не помнишь о тех секундах, когда развернул машину и запустил протонную торпеду. Что, память вернулась?
— Никак нет, сэр.
— Так откуда тебе известно, что ты стрелял преднамеренно?
Мин хмурил брови. Потом: — Я… я… можно, я спущу ноги со стола? Я чувствую себя глупо.
— Нельзя. Тебе полагается чувствовать себя глупо. Чтобы неповадно было заговаривать мне зубы приготовленными заранее и отрепетированными речами. А можно тебе обдумать ответ.
Дойнос благоразумно внял совету. Попутно он сделал несколько глубоких вдохов; краска медленно сходила с его скул.
— Я решил… что это было преднамеренно, потому что… я часто думал о том, как поступлю, если увижу в рамке прицела предателя. Я всегда стрелял.
— Ну наконец-то! А теперь, основываясь на воспоминаниях, скажи, ты преднамеренно выстрелил в офицера Нотсидь?
— Я не знаю.
— Ты преднамеренно нарушил приказ старшего офицера?
— Не знаю!
— Хорошо. Я намерен списать происшествие на случайное срабатывание торпедного аппарата. Так оно и останется в архиве, пока следствие не выяснит противоположного.
— А если все раскопают, я пойду под трибунал.
— Возможно. Но могут ведь и не раскопать. Откуда нам знать? Но следователям придется довольствоваться моими объяснениями, потому что других нет, а значит, за карьеру можешь не беспокоиться. Когда-нибудь в далеком будущем наступит мирное время, когда в армии будет столько пилотов, что выгонять их будут за один чих, Но этого благословенного времени ждать еще очень долго.
Ведж окинул соотечественника оценивающим взглядом.
— Хочешь знать, что, по-моему, произошло?
— Да, сэр.
— По-моему, когда ты осознал, что Нотсилъ частично или полностью виновата в гибели твоих пилотов, то потерял самообладание и совершил попытку казнить ее, чем подверг опасности своих товарищей и ослушался приказа старшего офицера.
Мина словно мешком по голове ударили.
— Так я же и пытаюсь вам все это объяснить! И взять ответственность…
— Не хочешь ты брать ответственность! Ты изо всех сил стараешься от нее отвертеться. Знаешь, что такое — отвечать за себя? Это признавать ошибки и исправлять их.
— Так я же… я запутался. Не понимаю, о чем вы говорите.
— Почему ты утратил контроль? Нет, не так. Почему ни одному пилоту твоей эскадрильи не было известно, что ты способен его потерять?
— Наверное, с головой у меня все еще непорядок.
— И ты конечно же обсуждал этот вопрос с медиками?
— Никак нет, сэр.
— Говорил об этом с пилотами?
— Никак нет, сэр.
— С кем ты побеседовал, чтобы наладить ситуацию? Мин отвернулся; кажется, не хотел, чтобы Ведж смотрел ему в лицо.
— Ни с кем, сэр, — выдавил он.
— Вот поэтому, Дойнос, я и утверждаю, что ты бегаешь от ответственности. Ты либо готов лететь, либо нет. Как будем выяснять?
— Я… я обращусь к врачам.
— Сначала поговори с кем-нибудь из эскадрильи. Одним, с двумя… Спускать давление лучше всего в атмосфере, а не в вакууме. А потом пойдешь к медикам.
Мин сделал все, чтобы не встречаться с Антиллесом взглядом, но все же кивнул.
— Ты отстраняешься от полетов, пока кто-нибудь не заверит меня, что ты годен. И этим существом будешь не ты.
Мин стеснительно поднял голову, еще раз кивнул.
— Ясно, сэр.
— Знаешь, Дойнос, сегодня ты совершил один потрясающе хороший поступок, хотя, вероятно, сам не подозреваешь об этом. Твой астродроид и записи в черном ящике доказывают, что ты взорвал торпеду до того, как она попала в Лорана, — Я не помню этого, сэр.
— Но именно поэтому я не приму твою отставку. Пошел вон отсюда, Дойнос.
Мин снял ноги со стола.
— Разрешите вопрос, сэр?
— Валяй.
— В ангаре вы спросили меня… Вы хотели узнать, если мы вновь увидим Лару, кому из Призраков я поручил бы убить ее вместо меня. Можете опять смеяться надо мной, сэр, но я не понял вопроса. Что он означает?
— Сначала дай ответ. Потом растолкую.
— Не уверен, что сумею. Я не хочу ее убивать… больше не хочу. Я не желаю ей смерти. Я даже не уверен, что хочу, чтобы ее наказали. Она выдала моих пилотов Три-гиту, да, она была врагом, а потом стала кем-то, кто врагом не был, — Мин беспомощно пожал плечами. — Не знаю, чего я хочу.
— Так я и думал. Что ж, ты честно заработал объяснение. Во-первых, я хотел выяснить твою реакцию на тот случай, если кто-нибудь из наших застрелит Лару. Тебе вообще не понравилась эта мысль. Во-вторых, я хотел, чтобы ты смоделировал ситуацию, в которой мы столкнулись бы с Ларой в бою. Допустим самый невероятный случай. Ты опять находишься в кабине своей машины, теряешь контроль над собой и атакуешь ее, спровоцировав ответный удар.
— И что, сэр?
— Если твои товарищи увидят, что ты в беде, они придут тебе на помощь. Так?
— Да… наверное.
— И будут вынуждены стрелять в Лару. А ей придется стрелять в них. Так кем из ребят ты пожертвуешь?
— Никем, сэр.
— Тогда иди и чини голову. Или я все-таки подпишу твою отставку.
Мин Дойнос выпрямился и откозырял, он был мрачен. Но, по мнению Веджа, старт был дан. Вместо маски мертвеца появилось хоть какое-то выражение.
Когда Мин удалился с ботинком в обнимку, Антил-лес сделал попытку расслабиться и прийти в себя. Если по совести, ничего у него не вышло. Не то чтобы долгие годы в армии кореллианин ухитрился прожить, не набравшись опыта душевных бесед с пилотами. Он умел прочищать им заржавевшие или заклинившие мозги, но по-прежнему тратил на них много сил. А так тяжело, как сейчас, ему никогда еще не было.
