В принципе — она находится за спиной у этого существа. Знает ли оно о её присутствии? Что ей делать? Тихонько уйти, в надежде остаться незамеченной? Следы её выдадут. Напасть? Почему-то не хочется. Даже руки не желают наставлять оружие туда, где — она уже в этом не сомневается — находится неведомое науке существо, вооружённое и экипированное словно в сказке. Мантия невидимка и… да, снайперка у него великолепная.
Если он её учуял, наверняка тоже сейчас испытывает растерянность и мучается неизвестностью: вычислила она его, или нет?
Так или иначе — решать ей: уйти или познакомиться. Почему-то хотелось познакомиться. Видимо — любопытство пересилило все доводы рассудка. Поколебавшись еще минуту, Дара принялась придумывать первую фразу.
Довольно долго она мысленно плела тирады, вроде: «Здравствуй! Надеюсь, наше знакомство окажется важным шагом на пути к длительному плодотворному сотрудничеству». Или, ехидного, вроде: «Меня там нет, я нынче здесь». Но, в конце концов, вырвалось у неё:
— А когти у тебя есть?
Рядом, над примятостью, что-то всколыхнулось, потом ещё раз, затем в поле зрения появилась мохнатая лапа, протянувшаяся к винтовке, которую Дара тут же пнула в сторону, потом прямо в воздухе возникла мордашка с кошачьими усами и полукруглыми медвежьими ушками, и последовал сильный удар прямо в лоб девушке. Впрочем, лапа неизвестного дрогнула в пути, и в результате получился всё-таки толчок. Мягкий, но опрокинувший Дару на спину. Впрочем, кувыркнувшись через голову и встав на ноги, оказалось легко убедиться в том, что противник поспешно завладел своим оружием и замер в нерешительности — его контуры, хотя и размывались, но угадывались чётко. Невысокий, с неё ростом, одетый в мешковатую пятнистку парнишка смотрел обиженными глазами. Перетаптываясь с ноги на ногу, он одновременно словно сливался с воздухом, как будто растворяясь в нём.
— Слушай! — нашлась девушка. — Дай мне поносить твой костюмчик. А я за это отдам тебе остатки варенья.
Почему-то этот отлично экипированный и грозно вооружённый объект не вызывал страха. Действительно, желай он этого — уже раз двадцать подстрелил бы её.
Задорно торчащие над головой ушки озадаченно опустились, нос совершенно по-мальчишески шмыгнул. Незнакомец так и сохранял молчание.
— А я никому не скажу, что ты неправильно себя введёшь на наблюдательном посту, — добавила Дара примирительно. — И вообще не буду докладывать о том, что встретила настоящего чубакобару, — это слово всплыло из самых пыльных уголков памяти, куда не было случая заглянуть с самого детства, из тех страшилок, которыми малыши пугают друг друга по ночам, сидя у костров.
— Лучше научи меня по-вашему рыбу удить. Ну, верёвочкой, привязанной к палке, — вдруг ответил незнакомец звонким мальчишеским голосом.
— Ладно, пошли за удочкой.
— Нет, мне надо оставаться тут. А то следилка засечёт, что я ушел с поста, и начнутся всякие неудобные вопросы.
— Ладно, жди, я сейчас вернусь. А ты мне из своей винтовки дашь пострелять?
— Нет. Только почистить.
Вот засранец! Ещё и издевается. Это, наверное, оттого, что хочет как-нибудь отыграться за то, что она его нашла, всего такого скрытного.
* * *
Еле видимая рябь очень медленно отделилась от верха промоины и бесшумно съехала вниз на самое дно. Понизу протекал ручеек, но даже самого слабого всплеска не прозвучало — отходящую с позиции Яну подхватили дружеские лапы в количестве шести штук. В этом не было ничего удивительного, хотя в этом будущем овраге, кроме неё находилось лишь еще двое. Так что приземление завершилось мягко и весьма приятственно, но тисканье и обнюхивание произошло бесшумно. Даже в дружеском окружении расслабляться не стоит.
— А девочка, кажется, нас раскусила, — задумчиво сказала Яна, превратившись из невидимки в стог сена и перезаряжая своего слонобоя, — у неё было такое перепугано-задумчивое лицо, когда она уходила и думала, что Мишутка её уже не видит.
Две пары ушей согласно «кивнули», а Буш негромко буркнул: «Чисто», — и повернулся ко всем лицом, тоже отключая маскировку:
— Наверное, просто вспомнила, что снайпер никогда не работает в одиночку.
— Ага, — кивнула Яна и продолжила доклад, — следы ее не насторожили, хотя кое-кто в их прокладке явно перестарался.
— Да я ж говорила, что она ничего кроме следов волочения слона увидеть неспособна! Слепая как… Ой! — под двумя взглядами Сладкоежка прижала ушки к голове (точнее одно ухо — второе, охваченное шиной, теперь всегда торчало вертикально) и, не дожидаясь воспитательного воздействия, вернулась к своим прямым обязанностям — наблюдению за округой.
— Все правильно, ты верно решила. — Буш протянул лапу и потрепал по загривку сжавшуюся от ужаса девчушку.
— Ну, парнишка наш — выше всяких похвал. Артист просто, а какое самообладание — когда она винтовку пнула, я думала, что это в него стрелять придётся, а он как сыграл! Слушай, — Яна завладела лохматым ухом руководителя и прошептала еле слышно, — а ты вообще уверен, что учить его надо именно стрельбе? Как по мне, парню прямая дорога если не в дипломаты, то в вожаки младшей стаи — вот где его призвание, а то и в Наставники.
Начальство в ответ только фыркнуло, осторожно и даже с некоторым сожалением освободив ухо, и одними губами ответило:
— А мне других и не дают, только таких, кто считает, что «стрелять» — это не его. — И уже в голос: — Ты что, всерьез считаешь, что Дипломаты и Наставники стрелять не умеют? Вот учить их, пожалуй, действительно смысла нет, — и продолжил более строгим тоном, хотя в глазах плясали веселые чертики: — А скажите-ка нам, младший сержант, в чем состоит главное умение снайпера? Своими словами.
— Смотреть и видеть, — в тон ему отозвалась Яна. Даже лукавые искорки исчезли из глаз.
— Ну, думаю, ты уже сама поняла, что в этом умении тем же дипломатам просто нет равных.
— Командир, ты мне прямо скажи — зачем все это? Ты ведь рискуешь своими, пытаясь разобраться в проблемах первой встречной девчонки, которая ни о какой помощи никого и не просит. В крайнем случае, завернул бы в ковер, да поговорил по душам. Зачем понадобился этот балет?
— Рано ей еще, со взрослыми разговаривать, а вот быть принятой «в стаю» — в самый раз. Тем более, что ребята наши в игре куда как проще и короче отыщут путь к ее душе. Что же до первой части вопроса, то не зря ли ты, девочка, так легко и непринуждённо делишь весь мир на своих и чужих?
И ободряюще прижав санинструктора к себе, шепнул на ухо:
— Чужих брошенных детей не бывает! — и уже громко: — Пойду, проверю, как там наше охранение.
