И тут вдруг такая сцена! Вот никак не ожидала, что бы он вдруг вздумал парня от нее отгонять. Да еще грубо так. И маленькая крохотная надежда затеплилась где-то внутри. Может, ревнует? Может, все же надо самой сделать первый шаг?
А то ведь ждать таких нерешительных можно вечно. Вот и сейчас — или не видит, или старательно притворяется, будто не замечает, как она обнажила плечи и совсем немножко грудь — делает вид, что загорает, пользуясь хорошей погодой и такой долгожданной передышкой.
Элен наткнулась на какой-то жадный взгляд оглянувшегося в её сторону Кирилла и натянула рубашку на плечи. Куда вообще Вадим смотрит, что ж он капитана-то не осадит?! Стало досадно и сразу немножко стыдно. Никогда так себя не вела, и чего это на неё нашло? Давно бы уже отшила Матвеева, так он и действует как-то не по-людски — ни к чему не придерешься. Вроде как — ничего особого не вытворяет, хитрый, гад, но она-то чувствует…
Время, когда от тебя ничего не зависит, тянется неимоверно долго. Уж скорее бы приплыли. Пусть даже снова такой же безумный марш бросок, а то сидеть без дела просто осточертело, вот и лезет в голову всякая дурь. И думай, мучайся, как этот «первый шаг» сделать. Бероев ей вряд ли чем-нибудь поможет. Стоит весь такой из себя неприступный.
Элен хмуро включила визоры, в который раз просматривая дело Дары Морозовой. Что-то она такое хотела в прошлый раз уточнить. Ах да, вот и повод подозвать Вадима поближе. И то хлеб. Может новое чего узнает о деле, раз не получается решиться.
— Вадим, я все спросить хочу…
— Что? — парень оглянулся, подошел. Встал рядом с ее шезлонгом у борта, опершись локтями и спиной о перила, кивнул — мол, что надо? Грубиян!
— Вадь, ты вроде в учебке той затрапезной был в одно время с нашей киллершей? Я только сейчас поняла. Почему не сказал?
— А зачем?
Равнодушное пожимание плечом не обмануло ее, парень сразу напрягся, и Элен улыбнулась — не зря спросила.
— Вы ведь там встречались?
— Я тебя умоляю, Ленчик, там двенадцать групп было, и загружали нас — мама не горюй. Даже твоя элитная выживалка рядом не стояла. А девчонки — ну были, да. Так нас даже в столовку водили в разное время.
— Ты не ответил, — мягко, но настойчиво упрекнула она.
И плевать, что у него желваки заходили ходуном, и зубы сжались. Они, кажется, общее дело делают. Так что пусть колется.
— Виделись, — наконец выдохнул парень, — если так интересно. Но ничего нового тебе это не даст — в ее характеристике все более чем точно! Твой папаша, к слову, ее хвалил. Как раз заезжал, когда она вертолет сбила.
— Это я уже слышала сто раз от папаши, и в личном деле Дары этот эпизод освещён всесторонне. Поняла я, что она умница и крутая вся, как вареное яйцо. А я хочу узнать о личном контакте. — И жестко, глядя в сузившиеся серые глаза закончила: — Ведь было что-то?
Бероев отвернулся и несколько секунд молчал, потом посмотрел как-то устало:
— Подрались мы, в столовке.
— Та-ак, — теперь уж она не отстанет. Хочет он или нет, а выложит все, как миленький, главное вести себя правильно. В ней проснулся аналитик, и чувства сразу отошли на второй план. Все потом!
— И что?
— И ничего. Ночь на гауптвахте.
— Какое у тебя впечатление о ней, из-за чего была драка?
— Двинутая она, и я тебе это уже говорил.
— А когда снова встретились, что было? — спросила наугад, и по реакции поняла, что угадала.
— С чего ты взяла?
— Вадим! Ответь, пожалуйста!
— Это допрос? — буркнул он.
— А нужен? — прищурилась девушка. И тут же постаралась разрядить обстановку, видя как парень весь ощетинился. Заговорила мягко, даже ласково: — Брось, Вадим, я же твой друг, и мне важно это знать, поверь.
— Да, столкнулись как-то. Она извинилась. Это все.
— Ничего себе! — не выдержала девушка. — Вы подрались, а она извинилась? Ты ничего не хочешь рассказать?
Он хмыкнул:
— Нет. Не о чем рассказывать! Отстань, а? Вечно ты напридумываешь то, чего нет. Ты случаем на солнце не перегрелась, Леденец?
Элен покраснела от его насмешки. Стало до слез обидно. Хорошо, что на ней затемненные очки. Никогда он так с ней не разговаривал! И следующий вопрос она задала из чистой злости, совершенно так не думая:
— Ты чего мнешься-то, может, влюбился в эту козу?
Усмешка исчезла с его лица. Бероев, глядя в упор, вспыхнул, хотел что-то сказать, но только набрал в грудь воздуха, выдохнул медленно и резко отвернулся. Она успела заметить отчаяние, промелькнувшее в его глазах, и лишь тогда все поняла. Аналитик хренов!
Захотелось сказать что-то страшное или заплакать, но усилием воли Элен взяла себя в руки и поднялась.
— Извини, — сказала тихо. И было непонятно — слышит он ее или нет.
Вот и сказке конец.
— Знаешь, — неожиданно ответил он глухим голосом, от которого у девушки мурашки побежали по спине, — иногда мне кажется, что я ее ненавижу. Я честно, даже не знаю, почему…
И столько мучительных ноток прозвучало в его голосе, что Элен не смогла выслушать. Она, которая никогда не отступала перед трудностями, полностью осознавая, что сейчас он выложит ей все, даже особо стараться не надо, не смогла этого сделать. Она просто удрала.
— Прости, голова разболелась, я в каюту пойду.
Он не ответил. Наверное, даже не заметил ее ухода.
Элен спустилась в маленькое душное помещение и плотно закрыла дверь, прислонившись пылающим лбом к прохладному дереву. Ей нужно всего лишь несколько минут, чтобы проститься с детством и своими мечтами. Совсем немного, чуть меньше вечности. Только бы никто не мешал. Когда рушится хрустальный замок — это оказывается так больно!
Если б можно было поплакать! Но слез нет, когда плачет душа.
* * *
Когда она снова вышла на палубу, над катером уже сгустились сумерки.
— Остановились на ночь, — сообщил оказавшийся рядом Кирилл, — ты как?
Элен подняла голову, но тут же отвернулась. Слишком внимательным и серьезным был взгляд капитана. Словно почувствовал, что с ней что-то не так. Но ведь не мог, правда? На мгновение поднялась паника — что он слышал? Или Бероев ему что-то сказал? Но тревога тут же исчезла, уступив место равнодушию. Опустошенность, поселившуюся внутри, казалось, ничто не могло заполнить.
— Нормально я. А где все?
— Да так… Поохотиться решили тут некоторые.
И словно подтверждая его слова, со стороны темной громады леса послышался отдаленный тоскливый вой.
— Что?! — Взвилась девушка. — Очумели? Ночь почти! Там же опасно!
— Я и сам переживаю, — трагичным голосом сообщил капитан.
За бортом раздался плеск, и над палубой показалась голова Вадима. Отфыркавшись, он сообщил:
