Михаил привез экскаватор и письмо от Ксапы. Экскаватор - это такая маленькая, с меня ростом, юркая машина на четырех толстых колесах, у которой не поймешь, где перед, где зад. С одной стороны - нож бульдозера, он же ковш - это смотря как повернуть. С другой стороны - железная лапа, а на конце тоже ковш. Только маленький и с клыками, чтоб землю рыть.
Но главное - это письмо. Михаил вручает мне конверт, а я, если честно, не знаю, что с ним делать. Хорошо, Мечталка вырывает из рук, чтоб картинку рассмотреть. Пускаем конверт по рукам, все смотрят и щупают. А когда конверт доходит до Платона, тот достает нож, аккуратно вскрывает конверт и вытаскивает письмо.
- Господи, ну и почерк! - ужасается он, разворачивает листок и громко читает:
- Здравствуйте, мои дорогие! Как ни странно, но я еще жива. Это удивительно и очень приятно! Даже пробитое легкое заштопали. Вставать врачи еще не разрешают, но все свои трубки из моего молодого организма уже вытащили. Сама дышу, сама ем. Врачи говорят, проваляюсь здесь еще месяца два, а то и три. Как я по всем по вам соскучилась, не передать!
Все, пришла медсестра Таня, сейчас будет меня колоть и мучить. Клык, она тебя помнит. Как ты ей про Тибет рассказывал.
Пишите мне, тут так скучно!
Пост скриптум. Клык, не обижай Жамах. Она хорошая. Береги Олежку. Ксапа-хулиганка.
Народ зашумел. Жамах рассказывает про порядки в больнице, про капельницы и как в попу иголками колют. А я отвожу Платона в сторону и расспрашиваю про непонятное.
Пока разгружаем бочки с соляром для экскаватора, сонный Сергей прищемляет и обдирает палец. Платон отстраняет его от работ и отправляет досыпать. Сергей что-то возражает, но Платон намекает про завтрашний полет и обязательный двенадцатичасовой отдых перед полетом. Сергей сдается. А мы учимся управлять экскаватором. Платон говорит, это просто. Управление рассчитано на обезьян из южной Африки. Но сам же первый и влетает в заросшую травой канаву. Если б не каска, разбил бы лоб о стекло. А так - голова цела, только трещины по стеклу в разные стороны. Очень полезная вещь - каска.
- Все видели? - спрашивает Платон, вылезая из кабины. - Так делать нельзя, убиться, на фиг, можно. Никогда так не делайте! Вадим, подготовь заявку на новое стекло.
Зато мы увидели, как машина сама себя из канавы вытаскивает. Лапой в землю уперлась - и вытолкнула.
Учиться - это здорово! Жаль только, нас много, а экскаватор один.
Вечереть начинает. Думали, сейчас сядем в кружок, обсудим, кто как экскаватор водил. Нет, Мечталка всех зовет буквы учить. Геологи тоже с нами идут.
Оказывается, Света уже третий урок ведет. Мечталка ей помогает. Как она первые два вела - не понимаю. Только наша группа русский знает. Это потому что с геологами шабашит. А Света нашего языка совсем не знает.
Хотел Жамах позвать, но Мечталка говорит, Жамах первые два урока вести помогала, теперь лучше всех буквы знает.
Нет, учить буквы совсем не так интересно, как учиться на экскаваторе ездить. И мы все руки мелом испачкали. И одежку тоже. Но Света говорит, с нашей группой легче всего. И если так дальше пойдет, мы первые читать научимся.
У вечернего костра Сергей передает щенка Мечталке, подстраивает гитару и поет песни. Он и раньше пел, но только для нас, шабашников. А в этот раз - для всего общества. Мало кто понимает, о чем слова песен, но все слушают. У нас такого еще не было. Одни песни печальные, другие сердитые, третьи боевые и веселые. Потом гитару берет Света, и все понимают - эта поет о своем, о бабском.
- Да ну вас! - краснеет она, когда я перевожу ей, о чем мы говорим. И отдает гитару Сергею.
Утром собираемся лететь к Чубарам. Попутно залететь к Заречным. Это только говорится - попутно. К Заречным после перевала направо, а к Чубарам - налево. Но чудики к словам очень небрежно относятся.
Заречных девок берем только двух. У Жамах с Сергеем какие-то мысли на этот счет.
Бэмби заранее садится в правое кресло в кабине, вцепляется в него, и мы понимаем, что из кабины ее можно вынести только вместе с креслом. А Жук опять прячется в кабинке туалета. Вылезает только после перевала, когда ушами чувствует, что машина снижается.
У Заречных долго не задерживаемся. Высаживаем девок, меняемся новостями и дальше летим.
Чубары нам радуются, руками машут, как только вертолет замечают. Никто больше за копье не хватается.
Первой из машины выходит Евражка. В желтой футболке, лохматых штанах и ножом на поясе. Лохматая куртка небрежно переброшена через плечо. Охотники оценили. И гордо задранный носик, и с трудом удерживаемую серьезность на мордочке - тоже. Зато Бэмби выскакивает без всяких церемоний, с радостным визгом. И бежит обниматься с подругами.
Вадим осматривает руку Кочупы, говорит, что все идет как надо. Жук куда-то убегает вместе с Евражкой. А мы с охотниками идем купаться.
Когда возвращаемся, нас приглашают к костру, у которого весь совет матерей, в полном составе. И Жамах между ними важно так сидит.
- Мы собрались чтоб обсудить важное дело, - говорит Жамах по-чубарски и тут же повторяет по-нашему. - Многие ваши охотники были у нас, видели всех незамужних девок. Две женщины нашего народа живут с вашими охотниками. Наши охотники тоже хотят слетать к вам, посмотреть на ваших девок, показать себя.
Услышав это, охотники чубаров сильно удивляются. Но, если наши загалдели бы, чубары, наоборот, затихли, окаменели лицами.
- Первым к вам полетит Кочупа и два охотника, которых он сочтет достойными. Я знаю, достойных много, но больше трех летающая машина не поднимет. Через три-четыре дня, если не будет дождей, охотники вернутся и расскажут, что видели, каких девок присмотрели. Я сказала.
Вот тут чубары зашумели. Все разом. Жамах поднимается, обходит костер, садится рядом со мной.
- Не могла раньше предупредить? - упрекаю я. Она улыбается и чмокает меня в щеку. Как Ксапа.
Кочупа подводит к нам двоих охотников. Одного, по имени Шатар, я хорошо знаю - именно он треснул меня копьем по голове. А второй - даже еще не охотник. Парнишка совсем молодой. Жамах мрачнеет.
- Он хочет увидеть, где умер его отец, - говорит Кочупа.
- Хорошо. Скажите Сергею, чтоб сел на той поляне, где он похоронен. Расскажите и покажите. Вы знаете, что говорить.
Кочупа кивает, и все трое отходят.
- Кто это?
- Старший сын того охотника, что ушел к предкам на поляне, где ты лежал связанный, - говорит мне Жамах. - Все будет хорошо. Такач хороший парнишка, совсем не в отца.
- Ты всегда говоришь, что все будет хорошо.
- А разве когда-то было иначе? - улыбается Жамах.
Сергей сажает вертолет в двадцати шагах от того куста, под которым чубары обсуждали, что со мной делать. Я первым выхожу из машины. Следы еще оставались, но заметить их может только опытный охотник.
