— Нет, — насупилась Зула.
— Ну, так как, Саймон?
— Лизу есть, во что переодеть, у нее есть походные штаны, а вот с Зулой не знаю. У меня нет платья для нее. А крестьянка в штанах — это смешно.
— А тут деревень никаких нет по дороге? — уточнил я.
— Нет. Часа через три будет тракт. А по нему ещё два часа и семьдесят частей неспешного хода и город.
— Ясно. Нужно что-то придумать! — подытожил я.
— Может, на тракте у кого-нибудь прикупим? — предложила Зула.
— Видимо, придется, — согласился я. — ну, что ж, доедаем и выходим.
Через час мы вышли опять на дорогу, и двинулись в сторону тракта. Саймон с Лизой ехали верхом, мы с Зулой шли пешком.
— Знаешь. Я так за тебя перепугалась, когда ты упал. Думала, все — погиб! — начала Зула. Видимо, не терпелось обсудить события недавнего времени.
— Я тоже испугался, — согласился я.
— По тебе не видно было. Говорил, как будто на пьянке в таверне.
— Не боятся только дураки. Смелый тот, кто поборол свой страх, — философски заметил я.
— Как так получается, ты говоришь такие умные слова и не знаешь, сколько стоит золотой? — поинтересовалась Зула.
— Ну, я же не свои мысли говорю, а цитирую вычитанные в книгах изречения ученых мужей, — пояснил я.
— Так ты учился! В Академии?
— Нет, в Академии не учился. Так… личные учителя.
— У тебя был богатый клан. А мне образование не смогли дать. Папа рано погиб, а потом и мама.
— Сочувствую, — произнес я.
— Это уже давно было, все притупилось. А у тебя братья, сестры были?
— Нет. Я был один у родителей.
— А у меня брат есть, он в клане остался, а я вот ушла, счастье искать. Нашла тебя.
— Может, это как раз наоборот — несчастье? — заметил я.
— Нет, Саша. Несчастье не такое. Я знаю, что такое несчастье.
— Да, если тебя каждые два дня пытаются убить, это, конечно, счастье! — с иронией заметил я.
— Все когда-нибудь умирают, — ответила Зула и замолчала.
Мы шли, и каждый думал о своем. Я думал о том, что как-то все неожиданно получилось, и эта встреча, и Зула, и коты, и эльфы.
'Впереди двуногие на дороге!' — сообщил Первый.
'Много?'
'Нет. Кто идет сам, кто едет верхом'.
— Впереди — тракт, — предупредил я. Остановились, Саймон спешился. Впереди, вдалеке, был виден перекресток. Решили выйти на тракт из леса. Взяв лошадь под уздцы двинулись к тракту. Через километр достигли своей цели.
Осмотревшись по сторонам, понял, что кроме одинокой телеги — никого нет. Оставив Саймона с лошадью и Лизой, вышли с Зулой на обочину. Трактом называлась широкая и пыльная дорога. Когда телега подъехала поближе, рассмотрел, что на ней ехали бородатый мужик, две женщины и юнец лет десяти. Я встал на пути у лошади.
— Тпру! — натянул вожжи мужик, хмуро разглядывая меня, — чего надо?
— Доброго пути, мил человек, — заговорил я, — до города далеко?
— За пару часов дойдете! — ответил мужик, собираясь тронуться дальше.
— Погоди, спросить хочу.
— Ну? — так же хмуро ответил мужик. Женщины с интересом и совершенно бесстыдно рассматривали меня. Одна была ровесница мужику, а вторая — молодуха, лет тридцати.
— Купить платье бабское хочу у вас, — у мужика округлились глаза.
— Хорош шутковать, чай не на торге.
— Да, подожди ты! — остановил я его, — баба у меня — полуорка, да еще в штанах. Боюсь, не пустят в город.
— Пустют, там всех пущают, главное заплати. А, чо она в штаны-то вырядилась?
— Так получилось — отозвался я.
— Нетути у меня платья — мужик ударил вожжами лошадь, та тронулась.
— А ну стоять! — гаркнул я. Наложил на лошадь руну безразличия. Лошадь остановилась понурив голову — Быстро нашли сарафан. А то сейчас с твоих баб сниму!
При этих словах зажег шарик освещения, поддав в него максимум энергии. Над ладошкой засветилось маленькое солнце. Мужик изменился в лице:
— Да, ваше магичесвто, вы уж простите, не узнал. Не губите…
Мужик повернулся к бабам и прикрикнул:
— Ну, что замерли, коровы. Быстро платье давай.
— Так я ж себе купила! — начала было та, что помоложе.
— Поговори мне, — и повернувшись ко мне — вы уж не сердитесь, баба она и есть баба….
Молодуха поковырялась в сене и достала узел, вытащила оттуда платье и пестрый платок. Передала все это мужику. Мужик уже слез с телеги и кланяясь подал мне ворох одежды:
— Вот, ваше магичество. Не обессудь. Себе брали.
Я втянул светляка в руку и взял вещи:
— Давно бы так, а то заладили нету, да нету.
— Не признал, простите — мужик все время кланялся. Пацанёнок прятался за матерью, молодуха рассматривала меня. Что-то в ней страху нету. Наложил на неё слабую руну страха:
— Что уставилась? Трогай давай! — девица изменилась в лице, побледнела и схватив кнут, стеганула лошадь. Лошадь вздрогнула и медленно поплелась по дороге.
— Держи — я протянул мужику серебряную монету — за беспокойство.
— Благодарствуйте, — мужик принял монетку, кланяясь как болванчик. Потом развернулся и бегом побежал за отъехавшей телегой.
Я направился к Зуле:
— Что ты с ними церемонился? Сразу бы взял одежду. Ты же маг, а они крестьяне!
— Зулочка, солнышко, я прежде всего человек. И они мне ничего плохого не сделали. Почему я должен говорить с ними непочтительно. Мужик вон в два раза старше меня.
— Ты меня иногда очень сильно удивляешь, — проговорила Зула, пытаясь на ходу рассмотреть платье — Пообещал бы тогда еще одну монету, мужик тебе и бабу вместе с платьем отдал.
— Да, ладно тебе. Нормально же все прошло.
— Саша, в деревне за серебрушку тебе нецелованную девку отдадут. Крестьянин за сезон столько зарабатывает.
— А молодуха ничего была, может догнать? — попытался пошутить я.
— Догоняй! — равнодушно ответила Зула и, подумав, добавила, — если справишься с двоими.
— А что, есть претензии?
— Претензия одна, недостаток времени, — хмыкнула Зула, уходя в лес. Но ягодницами она не забыла поигрывать. Эх, действительно, устроить бы медовый месяц! Я догнал Зулу и шлепнул ее по ягодице:
— Переодевайся, Саймон с Лизой уже заждались!
Странно было смотреть на Зулу в деревенском платье. Одежда была чуть великовата. Но, в общем-то, подошла, да и не могла не подойти, так как покрой был очень простой. Мешок с дырками для головы и рук. Когда пришли к Саймону с Лизой, девочка захлопала в ладошки:
— Ой, Зула, как тебе идет.
— Правда? — с надеждой в голосе спросила та.
— Правда-правда! — проговорила Лиза.
— Вот только прическа не вписывается в общий портрет, — заметил я.
