Тот, кого он ждал — появился лишь несколькими часами спустя, когда солнце — было почти в зените. Это был человек, средних лет, даже постарше снайпера, с бронзовой от постоянного солнца кожей, сухой как палка от скудной и малопитательной пищи, одетый, как одеваются местные пастухи — в лохмотья, потому что местный кустарник быстро превратит в лохмотья любую одежду. В одной руке у человека был посох, едва ли не трехметровой длины, отполированный многократным прикосновением человеческих рук, а за спиной — короткая, курковая двустволка…
Человек гнал перед собой чуть больше дюжины коз. Сварливые и мерзкие животные, дающие к тому же мало молока — но в горах коза является единственной заменой корове. Коза значительно проще передвигается по узким, крутым горным тропам, в опасном месте ее можно даже перенести на руках. Коза значительно более всеядна и в поисках пищи — она способна забираться даже на деревья, объедать листья деревьев и кустарника, которые не станет есть корова. Наконец, козье молоко более жирное, полезное и питательное — пусть его намного меньше, чем коровьего. Обратной стороной всего этого является то, что коза не просто съедает траву — она уничтожает ее подчистую, стадо коз способно за два — три сезона полностью уничтожить растительность в каком-нибудь месте, превратив его сначала в степь, а потом и в пустыню. Это объясняется разницей между челюстным аппаратом козы и коровы — коза способна съедать траву под корень. Именно распространением коз объясняется то, что север Африки, некогда житница Римской Империи превратился в голую, бесплодную полустепь, полупустыню. Но того человека, который погонял шестом сварливых животных, не давая им уклониться от тропы — это ничуть не волновало…
Человек в кустах мирта — подкрутил прицел, выводя его на максимальную кратность увеличения. В просветленных линзах прицела отразилось суровое, почти библейское лицо человека, гнавшего коз. Это было лицо человека, который был беспощаден к врагам, но в первую очередь к себе. Лицо отца, защитника рода человеческого.
Какое-то время — Паломник боролся с желанием просто выпустить короткую очередь и понаблюдать в прицеле, как плеснется красный туман и не станет еще одного ублюдка, который оскорблял эту землю самим своим существованием, человека, который совершил самое страшное, что может совершить — предательство. И видимо… этот человек что-то почувствовал… было бы странно, если бы не почувствовал. Оказавшись рядом с валуном — он вдруг неуловимым движением сорвал с плеча двухстволку и выстрелил навскидку, примерно в ту сторону, где лежал Паломник. Сам же — прыгнул за валун.
Полохнулись бросились по тропе вспугнутые дуплетом козы.
Чертов сукин сын! Каналья!
Паломник не успел выстрелить — и не стал стрелять теперь. Если на выстрел — сейчас припрутся с десяток новых дружков этого типа, который предал отряд и теперь работал на мафию — он просто попробует еще раз. Или перестреляет одного за другим, если будет к тому возможность. Но чрезвычайно важно не допустить того, чтобы с десяток стрелков, пусть даже местных — застали его на открытой местности. В горах — никто не стреляет плохо и шансов у него не будет.
Но никто не шел на помощь этому уроду. Минута текла за минутой, подобно струйке песка в часах — а никто на помощь не шел.
Паломник решился. Если на тебя напали — за большинство укрытий можно прекрасно укрыться от огня, тем более за ним прочным, как валун. Но для того, чтобы укрыться — нужно точно знать, с какой стороны стреляют. А Паломник — так себя и не выдал.
Поймав в прицел сухую, костистую лодыжку и переведя прицел ниже — Паломник выстрелил одиночным. Раздался крик — попал.
— Ну, что, Марио — еще? — заорал изо всех сил Паломник, — у меня патронов много! Бросай ружье и вылезай на тропу, к чертовой матери! Если хочешь жить!
Когда Паломник приблизился, держа наготове свое оружие — пастух уже выполз на тропу и умудрился что-то сделать со своей раной. Паломник стрелял так, чтобы не задеть кость — но пуля разорвала в лохмотья часть пятки, скверное, болезненное ранение. Пастух — сорвал с пояса веревку, которую он носил вместо пояса и наложил жгут — это все, что он мог пока сделать…
Увидев Паломника — он выругался.
— Пиньо… как я сразу не догадался.
— Так точно… капитан. Главстаршина Франсиско Пиньо, оперативный псевдоним Паломник. Помнишь еще?
— Это не я тебя предал.
— Не ты? А что ты здесь делаешь?
— Это не твое дело.
Пиньо ударил ногой по земле, так что пыль и мелкие камни брызнули в лицо капитана.
— Ошибаетесь, капитан. Теперь все, что бы ни происходило — мое дело.
Капитан Марио Галеано оказался крепким на боль… впрочем, чего еще ожидать от человека, который попал в засаду в девяносто девятом у рынка Бакараха и продолжал отстреливаться, даже будучи раненым в живот и в обе ноги. Паломник подал ему его посох и бросил кусок чистой ткани, чтобы тот смог перевязать себе рану. Потом — погнал его обратно в деревню, отставая метров на пятнадцать. С таким, как капитан Марио Галеано надо было быть особенно осторожным. А в его руках даже простой камень — мог стать смертельным оружием. Паломник это знал как никто — ведь именно капитан Галеано учил его ремеслу…
Деревня была совсем небольшой — несколько заброшенных домиков, дорога, ведущая куда-то вглубь острова и небольшая церковь с домиком священника. Паломник предположил, что капитан живет именно в домике священника — и оказался прав.
Паломник дал своему наставнику позаботиться о ране, а затем выгнал его на улицу и привязал к стулу. Ни в коем случае — нельзя было допустить, чтобы этот человек находился вне поля зрения — существует масса способов освободиться от пут.
Сам же Паломник принялся обыскивать дома. Один за одним. Дома были старые, ни в одном из них уже не было целой крыши, небольшие террасы — огородики уже заросли дикими, не дающими плодов кустами — и он бросил эту затею. Из церкви — сложенной из того же горного камня, древней и убогой — кто-то вывез скамейки, всю религиозную утварь, от церкви тут остались только грубые доски с росписями на религиозную тему, да окаменевший от времени воск. Но доски, составляющие алтарь остались — и кто-то бросил в алтаре десяток современных, герметически закрывающихся прорезиненных мешков. Паломник открыл один, достал пакет, вспорол его ножом. Попробовал на вкус…
Так и есть…
Выйдя на улицу, Паломник схватил стул, к которому был привязан капитан Марио Галеано и затащил его в заброшенную церковь. Бросил под ноги капитану полиэтиленовый пакет.
