Хотя нет, вряд ли темпы подготовки искусственно сбивались, скорее просто наши форсировались. А еще предполагаю, что общий уровень команд для всех (кроме нас, как непосредственных участников), очевиден. И именно поэтому имеет место столь расчетливая уверенность именно в нашем успехе.
– Да-да, мы еще ничего не выиграли, – между тем с легкой иронией добавил Валера, явно опередив Эльвиру, которая только-только собиралась произнести эту фразу.
Оглянувшись на своих, я легко забежал по лестнице – на площадку галереи. И спрыгнул вниз. Туда, где приходил в себя и снова учился двигаться в медленно возвращающемся под контроль бронекостюме член команды Семипалатинска. Глянул на шеврон – так и есть, капитан команды, я не ошибся.
Я присел на одно колено рядом с ним и немного подождал, пока семипалатинец полностью придет в себя. Все же защита-защитой, а отхватить в спину из снайперской АЕК это не шутки. Как воздушным молотом дух выбивает. И, когда капитан команд противника попробовал встать, я поднялся первым и протянул ему руку.
Подумав немного, он помощь принял, и мы поднялись вместе с ним. Едва оказались на ногах, я снял шлем и дождался, пока противник сделает тоже самое.
– Небольшая и необязательная просьба, – обратился я к капитану команды противника, глядя в его карие глаза: – Не переживайте. Вам просто не повезло, что оказались на нашем пути первыми. Через пару недель, а то и через неделю, всем станет ясно, что вы выступили более чем достойно.
Говорил я, зная о том, что мои слова станут достоянием общественности – я в прицелах камер, все по губам читается. Но действовал сознательно. Да, после высочайшего просьбы и приказа, от которых невозможно отказаться, мы согласились демонстрировать высокомерное превосходство. Но сохранять человеческое лицо при этом нам никто не мешает.
Выходили с Большой Арены императорской гимназии имени И.И. Шпрингера мы уже не в тишине – нас провожали пусть сдержанные, но уважительные аплодисменты.
Турнир только начинался, мы еще ничего не выиграли – нами сегодня сделан только первый шаг к победе в своей группе. Но если бы я в этот момент знал, куда этот путь меня в итоге приведет, точно бы сразу и не задумываясь сошел с дистанции.
К сожалению, в числе моих многочисленных и самых разных талантов предвидение будущего на тот момент полностью отсутствовало.
Глава 14
За расчерченным косыми линиями дождя иллюминатором собиралась не радующая глаз серая хмарь. Поэтому, откинувшись на спинку кресла, я попытался было подремать. Не удалось – как назло, меня несколько раз отвлекали. Когда же все про меня забыли, разгрузить голову все равно не удалось – сам отвлекся на Валеру и Эльвиру. Они, устроившись на сиденьях впереди меня, на экране ассистанта наблюдали за пресс-конференцией по итогу матча.
Наблюдали с интересом, комментировали с нескрываемым удовлетворением. Потому что пресс-конференция команды Арктической гимназии была проведена в стиле «наш ответ Чемберлену». Сделали это сознательно, и с особым цинизмом: представление первого дня, как и нашу показательную самоуверенность, прокомментировали практически все печатные и сетевые издания, аккредитованные на матч в Семипалатинске. Причем прокомментировали в выжидательном, с намеком на грядущее наше фиаско, ключе. Ответили на это небрежение журналистов мы с чувством, толком и расстановкой – отправив для общение на итоговой пресс-конференции команды только Илью и Модеста.
Дело было даже не в том, что оба не участвовали в матче – все же по своим показателям и умениям они ненамного уступали нам с Валерой, с Эльвирой были примерно вровень, и оба превосходили Наденьку. Коварство отправки их на пресс-конференцию заключалось в том, что оба – и Илья, и Модест, обладали несомненными и неоспоримыми талантами в общении. Причем талантами абсолютно противоположными.
Илья на абсолютно любой вопрос имел привычку отвечать односложно, в стиле: «Да», «Нет», «И что?», «Не думаю», и прочее в похожем ключе.
Модест же, если ему давали слово, ни на один вопрос, даже прямой, не давал конкретного ответа, уходя в глубины сторонних обсуждений. К примеру, на элементарный вопрос сколько будет дважды два, он мог начать отвечать в стиле: «Знаете, несколько месяцев назад судьба подарила мне шанс посетить Санкт-Петербургскую Академическую гимназию Святого Петра, более известную как школу Петришу́ле, и…» – далее погружаясь в лабиринты сторонних рассуждений, уводя разговор в сторону вплоть до своих первых детский воспоминаний о чудесном вкусе малинового варенья от бабушки.
Естественно, собравшиеся на пресс-конференцию журналисты обо всем этом не знали. Но они, конечно же, узнали – что и комментировали сейчас Валера с Эльвирой, с удовольствием наблюдая за мероприятием.
Кроме Валеры и Эльвиры, на колкие замечания которых я обращал внимание, действовал отвлекающий фактор и позади меня. Где, через ряд сидений, расположилась Наденька в компании Лады. Колумнистка Сатирикона брала у Надежды интервью, но происходило это больше в стиле сокровенной беседы закадычных подружек, перемещаемой аханьем, заливистым смехом и многозначительными паузами.
Принудительно закидывать себя в состоянии сна не хотелось – последнее время мне нравилось засыпать естественно, без применения ментальных практик. Но сон все не шел, голову забивали самые разные ненужные мысли. Тем более что самолет все стоял, даже не тронувшись на рулежку.
Кого-то ждем? И кого нам ждать, свои все на борту? А остальные свои в такую погоду дома сидят, телевизор смотрят. Чужих тем более не ждем – самолет зафрахтован гимназией для нашей команды, и вообще у нас приоритет при взлете должен быть. Тем более что большого сонма чиновников, даже губернских, на матче не присутствовало, поэтому пропускать на взлетной полосе мы сейчас никого не обязаны, по идее.
Едва я поднялся, как из начала салона послышался звук закрываемой стюардессой двери. Точно кого-то ждали – решил я, и не ошибся. Пройдя в головную часть салона, откинув плотный занавес в проходе, увидел заполошно озирающегося Дариуса Орбакаса.
– Вы уверены, что не ошиблись бортом? – поинтересовался я вместо приветствия.
После моего вопроса Дариус невольно глянул за мое плечо. Смысл его взгляда я понял почти сразу – секретарь выискивал там Эльвиру. Царевну Дариус явно опасался, приняв ее указания всерьез. Никого за моей спиной он не заметил, и от этого даже духом воспрял.
– Как… рейс два-три-три-два, фрахт Арктической гимназии, вылет в девятнадцать ноль-ноль, – бодро отрапортовал Дариус.
– Время? – только и спросил я с укоризной в голосе.
– Девятнадцать… – замялся Дариус.
– Девятнадцать?.. – вопросительно протянул я.
– …часов, девять минут.
– Уже одиннадцать минут, господин Орбакас. Девятнадцать часов, одиннадцать минут. Вы опять опоздали.
– У меня произошла чрезвычайная ситуация, домоправительница ушла, закрыв дверь и забрав ключи, а свои я не смог найти…
Дариус начал оправдываться довольно громко и рьяно, будучи абсолютно уверенным в своей невиновности и воле случая, но тон его быстро становился тише, паузы между словами длиннее, и в конце концов он замолчал. Потому, что сразу после его первого слова я развел руки в стороны и смотрел на него с выражением «Ну и зачем мне все это знать?».
– Глобус где? – покосился я на небольшой саквояж в руке коллежского секретаря.
– Какой глобус? – поймал разумом воздушную яму Дариус.
– Обычный. Глобус. У вас есть?
– Н-нет, – помотал головой коллежский секретарь.
– Как так нет? – совершенно серьезно поинтересовался я. – У каждого географа должен быть глобус.
– З-зачем?
– Чтобы пропить, – абсолютно серьезно произнес я.
– З-зачем пропить?.. А-а-а, да и я ведь не географ! – немного сломался Дариус после моих странных вопросов и суждений.
– Простите, – успокаивающе махнул я рукой. – Конечно же, это я немного перепутал.
– Что перепутали?
