Взяли по чашке местного кофе со сливками – Габлеру помнилось, что напиток этот здесь вроде неплохой, – уселись за столиком в углу. Народу было немного, кое-кто распивал явно не кофе.
Граната сделал глоток, поморщился и поставил чашку.
– Что-то мне как-то хреновато, – пожаловался он. – Лететь никуда не хочется. Сейчас бы сидеть где-нибудь в уюте, в окно смотреть, и чтобы и солнышко светило, и дождик шел… И чтобы листвой пахло…
Крис исподлобья посмотрел на него:
– Еще бы не хреновато – столько пить. Пойди душ прими, контрастный. И кофеек пей, не кривись. Полезное пойло, лучше всякого спиртного.
– В космопорте тыща душ, все хотят горячий душ, – бесцветным голосом произнес Граната, вглядываясь в свою чашку. Его нос, казалось, уныло обвис. – Пейте кофе местный – будет пульс чудесный.
– Вот именно, – сказал Габлер. – И пульс чудесный, и настроение бодрое.
Граната медленно поднял голову. Глаза у него были словно подернуты пеленой.
– А хочешь другие стишки, Гладиатор? Про нашу жизнь?
– Валяй, – без особой охоты согласился Крис.
Граната уставился в стол и забормотал почти без выражения:
Как опавшие листья тленные, ветры космоса гонят нас…
Равнодушно глядит Вселенная мириадами звездных глаз.
Нам совсем недолго кружиться в этой вечно холодной мгле, —
Обречены раствориться где-то в чужой земле.
Кто мы? Куда шагаем кружевом звездных дорог?
Дом свой не вспоминаем, в бездны ведет нас рок.
Прошлое – тьма, забвенье. Будушее – туман.
Нас ожидает тленье. Вся наша жизнь – обман…
Граната замолчал и совсем понурился. Крис, забыв о кофе, глядел на него во все глаза.
– Это… ты сочинил? – с запинкой спросил он.
– Ну не Вергилий же, – меланхолично ответил Гамлет Мхитарян. – А ты думал, я одни смехохульки могу? Ошибаешься, космический орел.
– Мда-а… – только и смог сказать Крис.
И вновь подумал о том, что все они совсем мало знают друг друга. Видят только верхний слой, оболочку. А что там, в глубинах души, кроется?..
* * *
Габлер вышел из очередного шопа. Слоняться по космопорту ему давно надоело, но до отправления галеры было еще довольно много времени. Уже улетели выполнять свою печальную миссию Портос и Арамис, к огонь-девчонкам на Китеж отправился Граната, хвативший-таки пару стаканчиков горячительного и вновь повеселевший. А Крис все бродил по вокзалу, убивая едва ползущие минуты. За прозрачными стенами сгустились было сумерки, но тут в вышине отраженным светом Карны вспыхнуло орбитальное зеркало, и вновь стало довольно светло. По-прежнему кружились в воздухе снежинки, осыпая необъятные спины галер на летном поле.
Минут двадцать назад, в одном из шопов, ему стало не по себе: в животе в который раз за последнее время похолодело, словно туда как-то умудрилась попасть целая снежная россыпь. Возле витрины, спиной к нему, стояла стройная темноволосая женщина в пурпурном плаще, перехваченном на талии широким поясом. На мгновение Габлеру показалось, что это Анизателла. Он даже попятился, но в этот момент женщина повернула голову, разглядывая что-то из развешанных на стене товаров, и он увидел ее профиль. И ощущение сугроба в животе пропало, хотя и не сразу, – это была не Анизателла и вообще, кажется, не беллизонка.
Сугроб пропал, а сердце все никак не могло утихомириться. Несмотря ни на что, он хотел бы увидеть Низу. Даже под угрозой смерти. Ну откуда ему было знать, что он убивает ее отца?! И, в конце концов, не по собственной же прихоти он его убил…
Крис попробовал выбросить все это из головы и нырнул в следующий шоп, потом в другой. И даже начал торговаться, хотя вовсе не собирался покупать развесистый декоративный напольный светильник метра под три высотой.
Сердце, кажется, немного успокоилось. Файтер, вяло переставляя ноги, тащился вдоль витрин, поглядывая на разношерстную вокзальную публику, и не сразу обратил внимание на высокого светловолосого парня в сером, с переливом, костюме, размашисто шагавшего ему навстречу. А когда обратил внимание, остановился как вкопанный. Сдавать назад, за угол, или заскакивать в шоп было уже поздно. Хоть парень был сосредоточен и хмур, он увидел Габлера и замедлил шаг. И лицо его прояснилось.
– Крис… – сказал парень, остановившись перед файтером. – Черт побери, Крис!
Оказывается, такие неожиданные встречи бывают не только в объемках, но и в жизни. Хотя Габлер предпочел бы, чтобы эта встреча состоялась не наяву, а в арте.
– Привет, – неохотно выдавил он. – Ты извини, я спешу.
Парень вновь помрачнел. Несомненно, он понял, что Крис лжет: трудновато куда-то спешить, если только что еле передвигал ноги и рассеянно бросал взгляды по сторонам. Спешить, так сказать, совсем не спеша…
– Крис, я пытался с тобой связаться, и не раз, – в голосе парня прозвучало что-то, похожее на нотки отчаяния. – Но ты не отвечал.
Да, он не отвечал. Не имел никакого желания. Не о чем ему было говорить с этим… с этим…
Габлер молчал. Люди обходили их, и кое-кто бросал взгляд на золотого римского орла, взметнувшего крылья на комбинезоне файтера.
Выражение серых глаз парня изменилось: теперь в них вовсю полыхала мольба вперемешку с надеждой.
– Крис… Я понимаю, что ты вправе послать меня ко всем чертям… – Голос его почти звенел от напряжения. – И никакие мои извинения не помогут… Но если ты меня сейчас не выручишь, мне крышка! Полнейшая, на веки вечные! Нет у меня никакого другого выхода, понимаешь?
Габлер холодно усмехнулся:
– Слыхал я уже когда-то нечто похожее. И даже помню, от кого слыхал.
– Крис! – Парень прижал руки к груди. – Но ты же не пропал, ты же в Стафле!
– А хотел ли я очутиться в Стафле? Или ты забыл, какие у меня были планы на будущее?
– Крис… – с тоской повторил парень. – Не сейчас. Поверь, у меня безвыходное положение. Черт, наша встреча – это знак! Прикинь, какова была вероятность того, что мы с тобой здесь встретимся? Почти нулевая. Но встретились же! Да, это знак, Крис. Ты – мой единственный шанс.
– Считай, что его нет, – ответил Габлер. – Тебе показалось… приятель. – Последнее словно он произнес с нескрываемой иронией. – Сегодня, вечерней галерой, я отбываю в свой родной город Супергольм. Будь здоров.
Он прощально приподнял правую руку и двинулся мимо парня, но тот схватил его за рукав:
– Постой, Крис! Понимаю, давняя обида… Такое простить трудно… Я тебе противен и все такое… Но если отбросить личное? Давай так: я тебя не прошу, а делаю заманчивое предложение. Сулящее тебе большую выгоду и головокружительные перспективы. Абстрагируйся от моей личности. Представь, что перед тобой не я, а некий незнакомый тебе заказчик. Он предлагает сделать для него одно дело – кстати, совсем несложное – и согласен заплатить по высшему разряду. Нет, даже не по высшему. По запредельному. Плюс кое-что другое. Повторяю: у меня нет другого выхода.
