– Держи, – говорит, – тварей на мушке!
Ну я Маришку оставил, за автомат взялся. Вижу, живых тварей в логове нет, а те, что остались, по норам затаились, на свет не выходят, шипят там только. Иван флягу вытащил, воды в рот набрал да и фыркнул этой водой Маришке в лицо. Смотрю краем глаза, она зашевелилась, а потом села и даже встать попыталась. А Иван обрадовался:
– Слава Богу, живая! Руки-ноги чувствуешь?
А она не отвечает, но раз шевелится, значит, вроде бы все нормально.
Иван ко мне повернулся и сказать что-то хотел, а тут вдруг холодом откуда-то потянуло. Да так ощутимо, что я даже удивился. Под землей и так – не курорт, градусов пять, не больше, а тут прямо ветер из самой Сибири! И вой по всему подземелью прошел. И даже не вой, а… Как будто кто-то слова какие-то говорит, а что говорит, непонятно. И в полутьме видно, как у Ивана лицо вдруг изменилось. Он винтовку снова вскинул и говорит мне тихо совсем, но так отчетливо, чтобы я сразу все понял:
– Забирай, – говорит, – Санек, девочку, да лезь обратно. И уходите, меня не ждите. Мой рюкзак можете забрать. Сами смотрите, что там понадобится.
А я спросил его тоже так тихонько:
– Может, тебе помощь нужна?
А он головой в ответ качает:
– Нет, – говорит, – Санек, ты лучше девчонку свою побереги, понял?
А я уже чувствую, что надвигается на нас оттуда из нор что-то большое, потому что пол под ногами вдруг подрагивать стал и сверху пыль сыпется. А Иван из сумок своих гранату вытащил и подствольный гранатомет на своей супервинтовке зарядил. А куда тут стрелять-то? Тут же стрелять – верная смерть! А он заметил, что я медлю, и говорит:
– А ну пошел отсюда, щенок!
Я даже не обиделся. Какие тут обиды? Маришка на ноги поднялась, я ей помог в нору залезть. Сам следом полез. А в последний момент не утерпел и обернулся все-таки. И вижу: через самую большую нору в логово морда просунулась. Здоровая! Зубы – во! А я сразу понял, что видел я эту морду уже. У Бориса видел! Точно такая же тогда по колодцу поднималась и меня чуть не сожрала! В общем, в следующий момент я в нору нырнул, и Маришку подталкивать стал. Вылезли мы сначала из горизонтальной норы, потом вверх полезли. Медленно, конечно, получалось, мне Маришку все время поддерживать приходилось, чтобы она не упала, а потом мы в тоннель вылезли, и хорошо, что там никого в этот момент не было, потому что иначе нас бы просто съели сразу, и все!
Нет, ну вдалеке мелькали тени, но я пару очередей туда дал, и они исчезли. А у меня патроны закончились. Я запасной магазин из кармана рюкзака достал и присоединил его.
И тут как внизу шарахнет! Тоннель этот весь покачнулся прямо! А потом тихо стало, аж в ушах звенит, и я думаю – ну все, конец Ивану… А тут снова – еще раз как долбанет! Прямо гул под землей пошел, а потом слышу – орет кто-то. Да так громко, что явно – не Иван! Потому что не может человек так пронзительно и так страшно кричать. А потом стихло все. Маришка вдруг зашевелилась рядом и говорит таким дрожащим, но, в то же время, решительным голосом:
– Ты, Шурыч, как хочешь, а я пока Ивана не дождусь, никуда отсюда не уйду!
А я ей и отвечаю:
– Ты тоже, Мариш, можешь чего угодно хотеть, а через пятнадцать минут я тебя отсюда силком утащу. Поняла? Но пятнадцать минут подождем.
Отошли мы туда, где нор поменьше было и рюкзак Ивана туда же оттащили. Только я за рюкзак взялся, чтобы обшарить, а Маришка и говорит:
– Не смей!
Я помолчал и отвечаю:
– Мне, Мариш, патроны нужны, у меня только один магазин остался, а нам еще полтора километра под землей топать!
– Все равно! – шепчет она в ответ. – Это его рюкзак, и его вещи!
Но слушать я ее не стал, карманы на рюкзаке обшарил, в одном из них патроны нашел, стал в магазин набивать. А руки не слушаются, то ли от усталости, то ли с непривычки. Но деваться-то мне некуда! Потому что если не будет у нас больше Ивана, придется только на себя, на свой автомат надеяться. Ну набил я магазин, сунул опять в карман рюкзака. Сел, туда-сюда по сторонам поглядываю, чтобы нас никто врасплох не застал, а потом слышу: вроде бы лезет кто-то по норе, которая напротив нас! Я спиной в стенку тоннеля уперся, ногой – в бороздку на полу, автомат туда направил, чтобы в случае чего, сразу тварь пристрелить, а потом смотрю: в луче фонаря рука появилась, а потом и голова. Иван! А он хрипит:
– Санек… Подмогни…
Ну мы с Маришкой подскочили, вытащили его за руки в тоннель. А он тяжелый! И весь бок у него правый в крови, от плеча и ниже – вся форма черным залита. Но это на камуфляже кровь черная, а на наших руках-то сразу видно, что красная, человеческая кровь, одним словом. Не как у тварей. Ну мы его как вытащили, так Маришка сразу в себя пришла и командовать начала. Мол, надо с него форму срезать да рану промыть. А форма-то на плече реально вся дырками, видать, тварюга эта зубами его все-таки схватила. А на что она способна, я очень хорошо себе представляю! Я с него «Сайгу» снял, а потом еще винтовку эту супер-пупер стащил.
А он головой мотает, а у самого на губах пена кровавая.
– Отставить, – говорит, – перевязывать, щас нормально будет! Дайте только флягу там, в кармане, маленькую такую! – и в рюкзак тычет.
А как не надо, когда с него уже лужа крови натекла? В общем, Маришка мой рюкзак наизнанку вывернула, мне рубашку свою сунула, чтобы я раны зажал, а сама аптечку достала, которую я в вертолете нашел. А Иван все стонет:
– Да бросьте вы… Фляжку дайте!
Тут уже моя очередь орать настала. От страха, что он помрет у нас прямо на руках.
– Ты сдурел совсем, что ли? Зачем тебе фляжка? Бухну́ть перед смертью?
А он и отвечает так тихо уже:
– Там – говорит, – вода святая…
Ну тут я заткнулся сразу и сказал Маришке, чтобы она в кармане рюкзака фляжку нашла, пока я раны зажимаю. Она фляжку быстро нащупала, вытащила и мне подала. A фляжка маленькая, для коньяка. Отхлебнул он из нее, сглотнул, перекрестился, свалился на бок да и затих. То ли умер, то ли сознание потерял. Я аж растерялся. Че делать-то теперь?
Но тут меня Маришка отстранила, даром, что сама чуть с ног не падала.
– Иди, – говорит, – Шурыч, лучше в оба смотри, а я сама разберусь!
Ну я Ивана отпустил, автомат схватил, а руки все в крови, скользкие… Маришка дала мне кусок бинта, я руки вытер и автомат протер, да вокруг осмотрелся. Если кто и был в тоннеле, то на глаза мне не показывался. А потом я «Сайгу» взял, тактический фонарь на ней включил и снова туда-сюда посмотрел. Никого.
Ну пока я в темноту глядел, да «Сайгу» рассматривал, Маришка китель Ивану расстегнула, стащила его с плеча вниз, потом меня позвала, потому что приподнять его надо было, чтобы перевязать. А я и спрашиваю ее:
– Он живой хоть?
