Ватанабэ, не обращая на спутницу ни малейшего внимания, возился с рацией. Послушав шуршание помех и переговоров, он сунул пластиковый корпус в карман и, облокотившись о стену, принялся что-то насвистывать себе под нос. Толстяк по-прежнему был повернут к Канзаки спиной, и это безразличие вдруг рассердило. Резко кашлянув, Мегуми заговорила:
- Так... Дальше-то что?
- Я думаю, - безразличным голосом отозвался Сэм, не оборачиваясь.
- Это у тебя явно не всегда получается, - она просто не могла не съязвить. - Не побеги ты внутрь...
- Тебя я за собой не звал.
Наконец, толстяк обернулся. И Мегуми вдруг поняла, что неведомым образом у него на носу снова сидели извечные черные очки. Прямо как тогда, в Токио, надетые после заката. Совершенно неуместные. И что-то такое царапавшие в голове, что-то подсказывающие девушке. Заострившиеся черты пухлого лица, хищно темнеющая эспаньолка и чуть приподнятый в задумчивой усмешке уголок рта говорили и вовсе прямым текстом: он тоже нервничал. И осознание того, что у таинственного и свирепого Ватанабэ сердце не на месте, вдруг заставило ее собственное сердце слегка успокоиться.
- У тебя особая манера отказываться от компании, - почти весело фыркнула Канзаки. - Как будто нарочно стараешься, чтобы тебе назло кто-нибудь увязался следом.
- Я похож на любителя компании шаблонных анимешных героинь? - будь у Сэма хвост, он взвил бы его трубой к потолку как заправский яростный кот.
- Чего? - она непонимающе переложила автомат в другую руку. - Это почему это я - шаблонная анимешная героиня?
- Потому что ты - красивая сексапильная версия Джона Рэмбо. Любители аниме обожают такой типаж. Больше они любят только готических лолит, - с видом знатока принялся вещать Ватанабэ. - Или, по крайней мере, моэ.
- Ну, знаешь! - Мегуми даже возмутилась. - Не надо тут приплетать меня к извращениям! Я живой человек, а не какая-то там...
- Тем не менее, все характерные признаки в наличии, - не унимался толстяк. - Привлекательность - есть. Умелость в бою - есть. Характер незлобивый, альтруизм в наличии. В шортиках ты при нашем первом знакомстве ходила - фансервис есть. А самое главное...
Он торжествующе наставил на нее палец.
- Большая грудь!
Девушке очень захотелось взяться за оружие обеими руками, передернуть затвор и многозначительно посмотреть на знатока шаблонов. А затем, прищурившись, выпустить в объемистый живот весь рожок. В который раз он, наверняка специально, коснулся чувствительнейшей темы - ее бюста. Для Мегуми это была самая больная мозоль еще с тех лет, когда эта самая многострадальная грудь принялась расти больше, чем у сверстниц, словно вслед за собой вытягивая девичий рост. При малейшем упоминании "этой части тела", как Канзаки называла грудь даже про себя, сразу зажигалась красная лампочка сердитости.
Прикидывая, как лучше совершить казнь мерзкого пошляка и негодяя, девушка вдруг поперхнулась. Стоп, что вообще происходит? С чего это они заговорили о ее груди? Вот именно сейчас? Ва-та-на-бэ...
Он уставился ей в лицо черными стекляшками, закрывавшими глаза. На физиономии толстяка появилась едва заметная довольная ухмылка. Он это специально! Специально заморочил ей голову какой-то ерундой!
- Кхм-кхм, - с притворной вежливостью покашлял Сэм, наблюдая, как краснеет лицо собеседницы. - Итак, отвлекаясь от грудей и моих недостатков... Ты чего сказать-то хотела?
- Только одно, - мрачным голосом отозвалась Мегуми. - Когда в следующий раз будешь в корне давить женские истерики, делай это тактичнее.
Она уже поняла, зачем он увел разговор с упреков в свой адрес. Ватанабэ понял, что ей тяжело. И что она собирается по старинному женскому обычаю стравить пар, поругавшись. Поэтому обратил ссору в фарс. Сволочь.
Можно было бы не поддаваться и обругать его посильнее. Но не хотелось. Совсем.
- Так точно, - он посерьезнел. Мигавшая под потолком лампочка отражалась грязно-желтым пятном в стеклах очков. - Но надо действительно что-то решать.
- Да...
Решать действительно было надо. И все существо Канзаки призывало решить так: как можно тише забиться в самый дальний уголок здания и подождать, пока все не закончится. А еще лучше - найти здесь, в стороне от террористов, более или менее безопасный выход и сбежать через него прочь. Вернуться домой и забыться испуганным сном. И бросить всех тех, кто сейчас сидел в зрительском зале, беспомощный, отданный во власть преступников... Вдохнув внезапно похолодевший воздух, она тихо сказала:
- Мы можем как-то... помочь людям?
- Хм, - загадочно темнеющие стекла очков оставались мертвенно неподвижными. - А надо?
- Не поняла.
- Нам оно надо - помогать людям?
В ушах у Канзаки страшно хрустнуло. Ерунда какая-то. Ватанабэ же сам побежал в здание. Зачем, если не хотел остановить террористов?
- Я как-то не улавливаю... - она вновь передернула плечами. - А за каким чертом мы полезли сюда, если ты не собираешься...
- Не знаю, за каким чертом сюда полезла ты, - голос Сэма был суров, поза неподвижна. - А я никаких абстрактных "людей" спасать не собираюсь.
- Не пойму... - она наморщила лоб, честно стараясь уяснить смысл.
И тут вспомнился сегодняшний вечер, разгромленная квартира, разговор на крыше. Что-то громко клацнуло в ушах, еще не отошедших от мысленного хруста. Ватанабэ сорвался с места после рассказа о ком-то. И пошел. Пошел к театральному центру. Что, сходить на представленьице? Очень вряд ли. Да еще и с... револьвером.
- Ватанабэ, - поддавшись яростным воплям интуиции, произнесла Мегуми. - Скажи, а ты не... Не пришел ли ты сюда к...
- Я пришел сюда к той, про кого рассказывал.
Слова казались похожими на стальные брусья, так тяжело и стремительно они звучали. Физиономия Сэма окаменела до такой степени, что его вдруг стало даже жалко. Толстяк явно не хотел развивать данную тему, но знал, что придется.
- Значит, вот куда ты убежал тогда, - Канзаки, заинтригованная новым открытием, удобнее устроилась у стены, переступив с ноги на ногу. Сэм ненавязчиво прислонился к стене напротив, стоя чуть сбоку. Так они и расположились, наискосок друг от друга, заполнив собой почти всю комнатушку. - Ты шел к той самой... Погоди, а зачем тебе был нужен револьвер?
Во взгляде Мегуми появилось нехорошее подозрение.
- У меня не было намерения пошло застрелить ее и застрелиться самому, - кисло поморщился Ватанабэ. - Эту ерунду оставь истеричным мальчикам. Револьвер - это подарок. Памятная вещь. Я хотел показать его ей, чтобы было доказательство.
