В центре площади собирались музыканты, освобождали место для королевы и её свиты, которых почему-то всё не было и не было. Вся ребятня Ренхольда и хозяев ярмарки шумным, пёстрым, хохочущим потоком схлынула в угол площади между колоннами перед входом в здание Совета: Ярико показывал фокусы и немыслимые штуки с огнём. Держал на ладони огромный костёр, поджигал пушинки и подбрасывал их в воздух — и они, мягко кружась, медленно слетали на землю, чертил огненные рисунки, жонглировал горящими шарами, что вызывало безудержный восторг малышей и делало глаза похожими на круглые медные монетки у ребят постарше.
Сам Ярико развлекался, как мог, и через некоторое время начал исполнять просьбы ребятни, став в их глазах едва ли не волшебником из сказки. Особенно им понравился фокус с шарами, исчезающими в огне и снова появляющимися из ниоткуда. Ярико протянул руку в огонь, доставая очередной шар, и вдруг замер: в задних рядах стояла девушка в зелёном плаще и с лёгкой полуулыбкой смотрела на него. Ярико медленно вытянул шар из огня, уронил его в снег и, пообещав детишкам вернуться после танцев, пробрался сквозь пёструю толпу к девушке.
Почему-то он узнал её сразу, вернее, сразу понял, что это именно она, хотя никогда не видел её такой раньше. Достаточно высокая, почти одного роста с ним, зеленоглазая, как и он, со светло-русыми волосами, подхваченными с двух сторон зажимами, в зелёном холщовом платье и такого же цвета плаще.
— Ты… красивая, — наконец выдохнул он. — Очень красивая.
— Спасибо, — Сигрид осталась спокойна, и лёгкая тень улыбки стёрлась с её лица.
— Как ты вернула свой облик?
— Мастер Винд вернулся давеча ближе к ночи. Он сказал, что Хольд совершил не одно преступление и был наказан. Лорд Эйнар стёр ему память и забрал его внутреннюю Тьму. Получается, что для Тьмы он умер, а все заклятия теряют действие со смертью того, кто их накладывал.
Ярико не нашёлся, что ответить, и только молча кивнул. Сигрид задумчиво смотрела куда-то сквозь него.
— Что-то случилось?
— Нет, — девушка посмотрела на него снизу вверх, и Ярико вдруг заметил, что в глазах её стоят слёзы. — Ничего.
Не дожидаясь дальнейших расспросов, она обошла его и направилась куда-то в сторону торговых рядов. Ярико посмотрел ей вслед. Перед внутренним взором почему-то всё ещё стояли её красивые зелёные глаза, полные слёз.
Танцы начались как-то незаметно, сразу после ритуала: королева Дана надела венок на саженец яблони, провела руками по его ветвям, и деревце будто окутала светло-зелёная дымка: появились листочки. А потом заиграла музыка — рожки, свирели, дудочки, у кого-то в руках была лютня, у кого-то — гудок, гусли. Королева сняла корону и передала её кому-то из своих спутников, а сама слилась с толпой.
Праздник весны вдохнул жизнь в Ренхольд, почти полностью восстановившийся после нападения имперского войска. Вокруг горели огоньки, покачивались в такт мелодии гирлянды из цветов и веточек, повсюду пестрели яркие платья девушек, праздничные кафтаны и накидки юношей. Отец Совета с супругой тоже не пренебрегли случаем одеться красиво: на Райде было длинное алое платье с широким белоснежным поясом и шнуровкой на груди, а Кит надел яркий плащ с изящной вышивкой и круглой золотой фибулой.
— Идём, потанцуем, — Райда коснулась руки супруга и заглянула ему в лицо. Кит задумчиво улыбался, но мысли его были где-то далеко.
— Да какие уж мне танцы, с моей-то ногой, — усмехнулся он, приобняв жену за талию.
— Ты это говоришь каждый, каждый солнцеворот, — Райда улыбнулась и положила руки ему на плечи.
— Только ради тебя, — Кит подмигнул ей, и они вошли в круг танцующих.
Йала стоял рядом с Ольгердом и Сверре, насвистывая знакомую мелодию, которую исполняли музыканты. Через некоторое время Ярико, следивший за всеми танцами из-за его плеча, не выдержал:
— Мастер Йала, ради всех богов, перестаньте! Вы же ужасно врёте в ритме!
Сотник засмеялся, подтолкнул его в бок.
— А ты не стой со стариками, иди, пригласи девчонку потанцевать. У всех праздник, а у неё глаза на мокром месте.
— Какую девчонку? — нахмурился Ярико.
— Сам знаешь, какую, — усмехнулся Йала и продолжил насвистывать. Ярико, наконец, понял, осторожно пробрался к Сигрид, стоявшей спиной к танцующим, и тронул её за плечо. Она обернулась. По щекам её сползали слёзы.
— Ты всё-таки пришёл, — Сигрид робко улыбнулась.
— Ты всё-таки мне очень нравишься, — Ярико коснулся её руки. — А теперь, когда ты стала собой, — ещё больше. Идём?
— А как же твоя Славка?
Юноша ничего не ответил. Славка и чувства к ней остались где-то в далёком прошлом, он уже не был уверен, что и она осталась прежней, той самой доброй и наивной девчонкой, которая ему когда-то понравилась своей лёгкостью и непосредственностью. И отец, и мать всегда говорили, что жить нужно настоящим, а о прошлом долго тревожиться не стоит. Ярико и Сигрид присоединились к шумному хороводу. Музыка ненадолго оборвалась и тут же продолжилась после недолгой передышки играющих. Новая мелодия. Новая весна. Новая жизнь…
* * *
После суда прошло три седмицы. Хольд встал на ноги за несколько дней, и по распоряжению правителя его отослали в восстановлённую Ситху — учиться кожевенному делу. За пределы Земель Тумана выпускать его Эйнар запретил, хоть и понимал, что тот больше ничего не расскажет и не сделает, всё равно не хотел рисковать понапрасну.
Жизни и здоровью леди Регины больше ничто не угрожало, но она последнее время была очень задумчива, печальна, на вопросы отвечала иногда невпопад. Всё свободное от тренировок, дозоров и патрулей время Уилфред проводил с ней, и в замке его было не найти. Они вместе бродили по окрестностям, подолгу вдвоём гуляли на побережье. Уилфред никому и никогда не признавался в своих чувствах к сестре правителя, даже ей самой ни разу не говорил высоких и красивых фраз: просто не умел.
Но она чувствовала его любовь и заботу без всяких слов и только удивлялась про себя, почему не замечала этого раньше? Почему жила какими-то неясными мечтами и фантазиями о человеке, образ которого сама себе придумала? Почему искала счастье где-то вдали от себя, когда всё это время рядом был искренне любящий её человек? И если он ни разу не сказал об этом, то она должна была догадаться сама, но, с головой поглощённая влюблённостью в туманный образ Хольда, девушка не замечала простого, тёплого, настоящего чувства.
Уилфред никогда не был близок с ней, и пока она не могла говорить, он почти ничего о ней не знал, потому что не мог расспросить — так думалось самой Регине. Однако по чьему-то таинственному распоряжению её белая лошадка всегда была подкована в срок. Замковый портной приносил новые платья к праздникам и никогда не брал денег за работу, говоря, что за это уже заплачено. В покоях летом или весной она изредка обнаруживала маленькие букетики цветов, но ни о чём не догадывалась.
Вечер после попытки Витторио убить её стал переломным моментом. Уилфред оказался рядом в нужное время, если бы не он, её бы нашли нескоро: мало кому пришло бы в голову искать её у Хольда, хотя об их отношениях знали многие. Уилфред распорядился, чтобы преступника выследили и догнали до той поры, пока он не пересечёт границу Земель Тумана. И теперь всё время он спрашивал её о самочувствии и говорил, что у неё красивый голос.
Они стояли на скалах у побережья. Вечер выдался достаточно холодным, комендант поделился с девушкой своим плащом, и они случайно оказались в непосредственной близости друг от друга, потому что плащ был недостаточно широким, чтобы уместиться под ним вдвоём на расстоянии. Уилфред не обнимал свою спутницу, не брал за руку, старался не прикасаться особенно: знал, что сейчас от каждого прикосновения ей будет неприятно. Чтобы восстановиться, всегда нужно время.
Зима постепенно отступала, давая дорогу весне. Вечера стали длиннее и мягче, вьюги и метели поутихли, тонкий слой льда у побережья тронулся, кое-где растаял, а кое-где крупные обломки льдин ещё покачивались на сонных волнах. День клонился к закату, и нежно-багряные отблески солнца окрасили в розовый пушистые облака, горизонт и тихое, спокойное море. Пушистый снежок искрился под ногами, лёгкий морозный ветер перебирал пряди.
