крышесносная попойка.
— Возьми себя в руки Митя, никуда он не денется, — успокаивал старший брат младшего.
— Здесь-то да, а там? Не знаю. Как вспоминаю, что говорят про Кубовски…
Док претворялся спящим, хотя Митя давно увидел, как тот украдкой подсматривает правым глазом то на него, то на затылок брата, то в окно, пытаясь угадать место на родной улице?
— Да-да, помню! «Целый арсенал, и в жопе одуванчик».
— В жопе одуванчик, — многозначительно произнес Митя.
— Не хочу показаться бестактным, но раз уж вы обсуждаете меня в момент моего забытья, то потрудитесь ответить почему одуванчик… — Витя перебил его.
— Откуда нам знать почему у тебя там одуванчик, Кубовски? Приехали, — механически проговорил Витя. — На выход!
Митя уронил взгляд на пистолет, который держал в правой руке, прошептав: «Без глупостей, Кубовски», — губы Дока сжались, он медленно кивнул и вышел из машины, совершив первую глупость: громко хлопнул дверью. Витя хотел его задушить, но сделав несколько глубоких вдохов, сдержал гнев, дав Доку надежду, что пока он им нужен с ним точно ничего не произойдет. Вторая глупость: нарочито наивно, по-киношному произнести: «Дом, милый дом!». Третья: окинуть взглядом некогда любимое место, надеясь, что оно не навеет тоску. Внешне, все выглядело также, как во вселенной смытой в УниТаз. Однако, лужайка нуждалась в тщательнейшем уходе, но не в таком, как дом, принадлежащий Хьюго, тот проще снести и отстроить заново: его перекосило набок; стены покрывал слой мха, решивший, что ему мало места на крыше; разбитые окна почернели от пыли и грязи, олицетворяя собой самые темные чувства. Это не дом, а экспонат в музее ужасов. Сделав несколько осторожных шагов, боясь увидеть что-то страшнее увиденного, Док остановился у почтового ящика, и совершил четвертую глупость: прочитал надпись, выведенную скрупулёзным почерком Марты: «Кубовски Саймон и Марта». Сердце защемило так же по-стариковски, словно ему опять семьдесят. Митя подтолкнул сердцевышибателем в спину, и сквозь зубы процедил: «Вперед, давай-давай». На втором «давай» Док обратил внимание, что кто-то подглядывает за ними из-за штор, а когда он заметил непонятный силуэт, то незнакомец отскочил, оставив после себя лишь покачивающуюся ткань, которая никак не интересовала близнецов. Их волновал лишь один вопрос: «Как попасть в этот чёртов дом?!». Скривив гримасу человека на которого летит булыжник, Док указал на дверь, однако ему не хватало смелости постучать или позвонить в звонок. Док не знал, кто находится за ней. Быть может Марта? Как он объяснит чужой Марте, что смыл свою в УниТаз? От одной мысли об этом по телу Дока пробежала неприятная дрожь, казалось, что ледяной ветер сковал все движения, надув в ухо слово «Марта», которое закружилось в голове, как вселенная в космовороте. Думать об этом оказалось пятой глупостью.
— Хватит стоять перед дверью, будто тебя мучает совесть, Кубовски! — прикрикнул Витя.
— Будто вернуться за женкой спустя пять лет, какое-то особое достижение? Постучал, открыл, сказал: «Ну был дураком, вернулся вот за тобой, любимая», — брат посмотрел на брата, как смотрят только братья на братьев, когда сомневаются являются ли они родными?
— Любишь ты эти воссоединения, а я вот уже изрядно утомился. Открывай, давай! — замахнулся Витя.
— К чёрту! — произнес на манер Лихого Уолли Док, совершив шестую глупость – вспомнив о друге, который канул в неизвестности.
Осторожно, будто дверной молоточек сделан из хрусталя, Док положил на него руку, а после оттянул, чтобы нанести удар. БАМ! Прошло несколько томительных мгновений прежде, чем два сканера высунулись из-под деревянной крыши крыльца. Они сканировали три удивленных лица. Закончив процедуру идентификации голос отдаленно похожий на Н. Хьюго произнес: «Личность установлена, Саймон Кубовски. Обнаружены два неопознанных человека, сверяюсь с базой. Подождите, — Док перемялся с ноги на ногу. — Личности не установлены, подтверждаете ли вы, что они с вами?» — Док рад произнести «нет», но сердцевышибатель упершийся в позвоночник намекал, что оно того не стоит. Кубовски посмотрел на камеру под сканерами и легонько кивнул головой. Переступая порог, он рассчитывал на то, что за ними подглядывал другой Кубовски, который разберется с двумя близнецами с дебильными усами.
— Есть кто дома? — осторожно спросил Док, надеясь, что другому Кубовски, Марте или тому, кто прячется за шторой – хватит ума не отвечать: «Да, есть, минуточку, я на кухне!».
— Слышите? — прошептал Митя.
Витя и Док затаили дыхание, чтобы прислушаться. Что-то медленно ползло со стороны гостиной, шумя листьями, как обдуваемый ветрами лес. Близнецы приготовились к худшему, один из них, произнес: «Одуванчик?», — не распознав пришельца с планеты Флор.
— Одуванчик? — презренно прошелестел Флор, а после вперил взгляд в Дока. — Кубовски?
— Кубовски? — переспросил Док у пришельца.
Цветок медленно перебирал лозами, похожими на распутывающийся змеиный клубок, приближаясь к близнецам, которые в отличии от Дока не читали энциклопедии, а потому знать не знали, что представители планеты Флор меняют окрас листьев в зависимости от настроения, которое не предвещало ничего хорошего. Листья окрасились в багряный, а после Флор истошно запищал: «ААААААААА!», — братья запищали в ответ. Док отпрыгнул, будто цветок не распылил споры, а бросил старую-добрую лимонку. Закрыв нос, подглядывая в щелочку между пальцами Док наблюдал, как цветок медленно приближается, меняя окрас на нейтрально-зеленый. Едва он оторвал ладонь от лица ему прилетел хлесткий удар листьями по щеке. Кожу обжигало, как после огненной крапивы, и с каждым ударом – боль лишь усиливалась. Впав в ярость в какую впадет человек, валяющийся на полу и отбивающийся от цветка – Док пнул Флора. Тот пролетел несколько метров, в воздухе сделав сальто, а после приземления выпустил из бутона тонкую струйку адской боли. Иначе Док не знал, как назвать желание выцарапать глаза пальцами, лишь бы ничего не чувствовать.
— КАКОГО ЧЁРТА ТЫ НА МЕНЯ НАКИНУЛСЯ!?
— КАКОГО ЧЁРТА ТЫ МЕНЯ БРОСИЛ, САЙМОН!? ПОЧЕМУ ТЫ МЕНЯ БРОСИЛ ЗДЕСЬ!? В ЭТОМ УРОДЛИВОМ ОБЛИЧИИ!?
Док не понимал о чём идёт речь, но не успел задать и вопроса, чтобы прояснить в чём дело. Цветок готовился снова на него наброситься. Цвет листьев сменился на чёрный, что согласно энциклопедии, предвещало смерть.
«Если Флор окрашивается в черный цвет, то у вас есть три
