Дозиметра у него не было, и испорченная защита обрекала Стаса на неминуемую смерть, как только он выйдет на зараженную территорию. Но пока это волновало его меньше всего. Сейчас первоочередной задачей было выбраться из проклятых зарослей, вымахавших до самого неба. А уж потом можно будет решать прочие проблемы.
Он упрямо пробирался сквозь плотный частокол. Иногда — там, где переплетенные стволы и сучья образовывали непролазную стену, — приходилось подниматься наверх, иногда — там, где стена нависала над головой, — Стас подныривал под корявые арки.
Куда идти, он не знал. Но его вели.
— Направо! — снова послышался голос, шедший не извне, а откуда-то изнутри. Его собственный голос.
Стас повернул направо.
— Еще раз направо.
Стас повернул еще раз.
— Теперь налево и вверх.
Он перелез через очередное препятствие.
— Прямо и вниз, — да, слова произносились его голосом, но их произносил не он. Зато он им верил.
Стас пробрался под покосившимся стволом.
— Налево. Нет, не здесь, чуть дальше.
Он послушно прошел дальше и повернул влево.
Призрачного лица, в котором Стас, как в зеркале, узнавал свои собственные черты, он сейчас не видел. Но этого и не было нужно. Сейчас достаточно голоса, которому доверяешь.
— Направо и вверх. Налево и вниз. Вперед.
Он шел, следуя указаниям.
И он вышел.
В зарослях появился просвет. Странный лес закончился. И…
Стас проснулся.
— Все. Вроде, выбрались, — еще успел разобрать он где-то на грани сна и яви.
И очнулся окончательно.
Стас лежал под массивной корягой, где прошлым вечером оборудовал себе ночлег. «Химза»?! Противогаз?!
Все цело. И никакого леса, теряющегося в тучах, конечно же нет.
Сон. Это был всего лишь сон.
Но сон, заставляющий задуматься.
Тот, другой он, которого Стас поначалу считал призраком и наваждением, оказался верным помощником, который оберегает даже во сне.
Что ж, приятно осознавать, что в своем одиночестве он не один.
* * *
— Все. Вроде, выбрались. — Стас посмотрел на Гришко.
— Ну, слава богу! — с облегчением выдохнул полковник.
Лабиринт из древесных корней, населенный тварями-духами, остался позади. Теперь «Боевой крот» на минимальной скорости полз прямо, никуда не сворачивая. Грунт оказался рыхлым и податливым, так что лодка шла легко. Впереди, сквозь рассыпчатые земляные пласты, словно не замечая препятствий, по-прежнему двигалась фигура в шаманской накидке и с бубном в руках. Вот только Колдун как-то уж очень настороженно поглядывал по сторонам.
Да, из лабиринта-то они выбрались. Но миновала ли опасность?
— Внимание всем! — Гришко склонился к коммуникатору, намереваясь отдать какой-то приказ. Наверное, хотел прибавить скорости и убраться подальше от подземной ловушки.
— Нет, — протянув руку, Стас выключил тумблер внутренней связи: Колдун почему-то остановился. Поднял бубен над головой, словно предупреждая о чем-то.
— Ты что себе позволяешь?! — Гришко срубил руку Стаса с панели управления.
Стас постарался не отвлекаться на слова и гнев полковника. Он сосредоточился на звучавшем в голове голосе Колдуна:
«Назад! Стас, поворачивай назад, здесь опасно! Плохая земля!»
— Назад! — Стас посмотрел в сердитые глаза полковника. — Нам надо возвращаться.
— Сдурел?! — Страх перед подземной ловушкой уже переплавился в ярость. Гришко рассвирепел. — Сзади лабиринт! Мы еле выкарабкались оттуда. И ты хочешь опять?
«Обратно в корни! — торопил Колдун. — Еще можно успеть. Быстрее! Назад!»
— Быстрее! — повторил Стас вслух. — Назад!
В этот раз полковник его не послушал.
— Ну уж нет! — Наверное, Гришко слишком боялся лабиринта. — Это все равно, что вернуться в ад.
— Сейчас нам нужно вернуться! — попробовал убедить его Стас.
Наверное, иногда приходится возвращаться даже туда.
— Зачем? Что впереди?
— Не знаю. Пока ничего, но…
— Если ничего — значит, проскочим.
— Колдун сказал: «плохая земля»!
— Стас, а она где-нибудь сейчас бывает хорошей?
Он замолчал, прекратив спор. А может, и правда плохую землю можно по-быстренькому проскочить? На самом деле Стасу и самому очень не хотелось возвращаться в то жуткое переплетение корней.
— Нельзя, — огорченно проговорил в его голове Колдун. — Не проскочишь. Жаль, что ты не понял. Я подсказал, но ты не понял.
«Или все-таки можно?» Червячок сомнения грыз душу, как гнилое яблоко.
Червь, червь, червь…
Стас больше не пытался остановить полковника.
Щелчок тумблера. Приказ Гришко:
— Полный вперед!
«Боевой крот» взревел двигателями. Взвыли раскрученные бур и шнек, лязгнули кормовые домкратные толкачи. Субтеррина рванулась вперед, сметя с дороги Колдуна, намотав его на шнек, смяв бесплотную фигуру в шаманской накидке и впечатав ее в грунт.
А потом…
«Крота» перехватили на разгоне.
Мощный удар из ниоткуда и отовсюду сразу потряс субтеррину.
Казалось, со всех сторон ударила земля. «Плохая земля».
Стас успел заметить разветвленные струи концентрированной тьмы, пронзившие подземлодку сразу в нескольких местах. Похоже на электрический разряд, только какого-то неестественного цвета. Словно кто-то разлил чернила. Или нет, тут больше подойдет другая аналогия. Словно черные корни нового, юного еще мирового древа-побега мгновенно проросли сквозь «крота». Проросли и исчезли, не оставив ни следа, ни пробоин в обшивке. Только треск аппаратуры, россыпи искр, запах озона, вонь сгоревшей проводки и невесть откуда взявшийся могильный смрад.
Свет погас. Замигала аварийка. Все как тогда, в «Аиде». Судя по звуку, начали глохнуть двигатели и бур.
— Твою ж мать! — послышался в динамике голос Михеича. — Питание сдохло!
И…
— Резервный контур! — крик Гришко в микрофон.
— Есть резервный контур!
Освещение заработало снова, правда, не такое яркое, как прежде. Половина огней на пульте управления не горели, но буровые фрезы и движок, вроде, снова заработали.
Полковник повернулся к Стасу:
— Какого чёр… — договорить Гришко не успел. Многотонную машину тряхнуло так, что Стас на миг очутился в воздухе. Упал. Больно ушибся.
— Стас?! — заорал Гришко, которого в кресле удержали страховочные ремни. — Что видишь?!
Да ничего он не видел! Вообще ничего. Стоя на четвереньках, Стас потерянно тряс головой, стараясь разобраться с расплывающимися перед глазами радужными кругами и разлетающимися искрами. Он сейчас находился в таком состоянии, в котором трудно видеть не то что особым — даже обычным зрением.
