— С ума сошёл, окаянный? — возмущённо отозвался знакомый женский голос.
— Мне некогда бегать по постоялым дворам, Тора! Возможно, со дня на день я уеду. И надолго. Мне нужно с ней поговорить.
Квохар. Хальвдан усмехнулся. В этом не могло быть сомнений: его гавкающий ариванский акцент, похоже, никогда не исчезнет. Ни после долгой жизни в Хилтаре, ни здесь.
— Я передам, — обречённо вздохнула женщина.
Снова зашуршала одежда, и тяжеловатые шаги служанки стихли вдалеке. Квохар ещё немного потоптался под лестницей и тоже ушёл. Хальвдан, поразмыслив, повернул назад, уже зная, к кому пойдёт.
В конце концов, не зря Квохар наведывается к Гесте. Не иначе, в её постель. Видят Боги, это странный выбор со стороны привередливой дочери конунга. А посему, ей что-то от него нужно: трудно найти более коварное создание. В её хорошенькой рыжеволосой головке родилась уже не одна уловка, которая поставила жизнь нескольких мужчин с ног на голову. И, похоже, назревала ещё одна — не приходилось сомневаться в том, что она связана с Кириллом.
Хальвдан дошёл до другой лестницы и поднялся до покоев начальника стражи. Чаще всего они пустовали — Виген мотался по городу, без устали проверяя работу городской стражи, следил за гриднями и часовыми детинца. А к ночи возвращался в свой дом в посаде. Да и не приходилось ещё наведываться к Вигену с просьбами, но сегодня для того случился как никогда подходящий повод.
Гулко прогремев шагами по коридору, Хальвдан дошёл до светлицы и толкнул дверь, надеясь, что Виген после совета ещё не успел куда-нибудь умчаться.
Просторная комната начальника стражи, которую тот использовал только для хранения бумаг и доспехов, окнами выходила на главные ворота детинца, как на самое важное, что нужно было здесь охранять. Строгое убранство говорило о том, что Виген сам человек не слишком многословный и полностью погружённый в своё дело.
Начальник стражи сидел за столом и изучал длинные списки — похоже, с именами. Время от времени поднимал руку с пером и делал какие-то пометки.
— Можешь уделить мне толику своего бесценного времени, Виген? — Хальвдан обошёл его со спины и беззастенчиво уставился в бумаги. Тот тут же свернул их и убрал подальше от глаз. Стало быть, там указаны не только стражники.
— Ты нечастый гость у меня, Хальвдан, поэтому я слушаю тебя со всем вниманием, — легкая улыбка расплылась на лице Вигена, отчего жесткие складки на его щеках стали ещё глубже.
Иногда Хальвдан сомневался в возрасте начальника стражи: он казался довольно молодым, но вечно подозрительный взгляд и твёрдо поджатые губы говорили о большом опыте и большой ответственности, которая на нём лежала.
— Можешь считать это личной просьбой кнеза… — начал Хальвдан, усаживаясь в кресло рядом с Вигеном.
— Но это всё же твоя просьба… — прервал его тот, заставив снисходительно улыбнуться.
— Да, это моя просьба, но только в интересах Кирилла. Я хотел, чтобы ты проследил за Гестой с особым вниманием.
— С чего же мне следить за невестой князя, Хальвдан? Я знаю о твоих с ней давних разногласиях и не хочу участвовать в вашей ссоре, — Виген откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе.
— Поверь, Виген, это дело не имеет к нашим с Гестой разногласиям никакого отношения, — терпеливо возразил Хальвдан. — Не настолько я глуп, чтобы использовать твои связи для мелких пакостей. В конце концов, я и сам могу их выдумать, если понадобится.
— Тогда откуда такая просьба?
— Сегодня я слышал, что Квохар собирается наведаться в покои невесты князя и о чём-то с ней поговорить, — Хальвдан коротко глянул на него. Тот едва заметно качнул головой. Значит, ему уже давно обо всём известно. — Хотелось бы знать, что скрывается за этой… Дружбой? Если всего лишь телесное удовольствие — то, ради всех Богов, пусть развлекаются. Если же они затевают что-то против кнеза или кого-то ещё в этом доме, то, сам понимаешь, я должен знать об этом. Может, ты сразу сможешь что-то мне рассказать?
— Боюсь, что нет, — Виген развел руками. — И только во имя вашей с Кириллом дружбы, я выясню всё, что удастся.
— Вижу, ты давно знаешь, что они встречаются… Почему не сообщил Кириллу? — пожалуй, слишком резким тоном поинтересовался Хальвдан.
Начальник стражи скривил губы в ухмылке.
— Думаю, Кирилла это не тронуло бы настолько, чтобы я лишний раз доносил на кого-то. Знаешь ведь, моя основная задача — охранять город и детинец. А остальное — так… баловство.
Хорошо же баловство…
Хальвдан недоверчиво дёрнул бровью и поднялся.
— Когда мне ждать известий?
— Не беспокойся. Я сообщу.
— Что, Бажан, вы так и уедете, ничего не решив с вельдским мальчишкой? — Млада в очередной раз обошла воеводу, когда тот отвернулся, и встала перед ним.
Конюшонок, который крутился рядом, держа в руках солидную седельную сумку Бажана, посторонился, но тут же спешно отошёл подальше от задних копыт его косматого жеребца. Такой лягнёт — и душонка вылетит быстрее, чем на землю упадёшь. Гнедой конь, мощногрудый и хмурый, был харласской породы. Там издревле выращивали таких лошадей, чтобы враги во время битвы в страхе рассыпались от них в стороны. Он недобро косился на Младу и всё норовил цапнуть за плечо.
— Утро на дворе, а ты меня уже утомила, блоха, — вздохнул Бажан. Он, решительно отодвинув её в сторону, забрал у отрока сумку и закинул на круп коня. — С чего тебе печься о вельдчонке? Он пленник, а не княжич — никто его на перину не уложит и ножки мыть не станет.
— Вы его угробить решили в темнице? Я слышала, как он кашляет. Загнётся ещё до зимы.
— Даже если и так, что с того?
— Я думала, он ещё вам пригодится. Когда мы на вельдов пойдём. Я, конечно, кое-что заметила в лагере, но пробыла там недолго. Он всё равно знает больше. А вы его отжали, как тряпку — и выкинуть?
— Послушай… — Бажан опустил руки и, сдвинув брови, посмотрел на Младу. — Мне думалось, ты вельдов терпеть не можешь — да и кто тут их любит. Но, раздери меня босоркун, ты и мёртвого с ума сведёшь с этим мальчишкой. Считаешь, хорошее дело его выпускать? Он, кажись, по-прежнему враг нам. Стало быть, его место в темнице.
Млада закатила глаза и отвернулась, покусывая губу. Решимость заступиться за вельдчонка окрепла после того, как она проведала его в темнице. А всё потому, что выглядел он до крайности паршиво. Отощал, глаза ввалились и стали совсем нездоровые. К тому же кашлял очень нехорошо — оно и не удивительно в такой сырости. И в тот же миг Младе вспомнилась его необычайная для пленника верность на пути в детинец: Рогл не сбежал, не попытался с ней расправиться, хоть знал, что она ранена, а потому не столь сильна, как обычно. И, скрывшись в лесу от Рысей, сделал ровно так, как ему было велено: пошёл к старосте, рискуя быть убитым. Будто верил ей беспрекословно, пусть она сама не раз грозилась прикончить его по дороге. И дай повод — так и поступила бы без единого укола совести.
