Млада на кривотолки, что, как пчёлы, роились после того, как она пришла в себя, старалась не злиться — девицы ведь, что с них возьмёшь. Но когда твоё имя без устали треплют по углам — всё одно приятного мало.
По случаю отбытия воевод, в коридорах замка никого не было. Все либо сгрудились во дворе, либо нарочито усердно делали вид, что заняты работой. Вокруг стояла плотная тишина, словно дом в одночасье вымер. Но не успела ещё Млада дойти до клети Раски, которую та делила с другими чернавками, как за дверью послышались голоса и грохот, будто кто-то уронил лавку или стол. И в следующий миг, на ходу застёгивая пояс поверх распахнутой безрукавки, в коридор вывалился Медведь. Он довольно улыбался, а лицо его блестело от испарины, как маслом намазанное. Не заметив Младу, он повозился с пряжкой и, справившись с ней, наконец поднял голову, откидывая со лба волосы.
Они столкнулись взглядами. Кметь тут же посмурнел, а Млада остановилась и почувствовала, как против воли на губах расползается ехидная усмешка. Вслед за Медведем наружу выглянула Раска и сгребла его за воротник, пытаясь привлечь к себе.
— Возвращайся скорее, — прошептала она и поцеловала, но только в щёку, потому что тот воспротивился её объятиям, продолжая неотрывно смотреть на Младу.
Служанка, одетая лишь в тонкую нижнюю рубаху, проследила за его взглядом и ойкнула, прикрыв рот ладонью. Кметь дёрнулся, вырывая воротник из пальцев Раски, и шагнул прочь. А та скрылась за дверью — только коса мелькнула.
— Млада, я…
Она качнула головой в сторону двора:
— Тебя там Бажан обыскался. Плеть вымачивает, чтобы тебе слаще по спине пришлось, — развернулась и пошла обратно.
Кметь поспешил за ней, сохраняя, впрочем, значительное расстояние между ними. Он смущённо пыхтел и шуршал одеждой, поправляя её, как подобает, а затем проронил:
— Прости. Так вышло…
То, что Раска и Медведь хорошенько спелись, пока Млада лежала в забытьи, как коряга на берегу, её вовсе не удивляло. И, вопреки опасениям кметя, что читались в его голосе — ничуть не трогало. Так даже лучше. Исчезнут лишние толки, да и Медведь, который раньше то и дело смотрел телячьими глазами, прижмёт хвост. Думается, новая зазноба не даст по сторонам-то зевать.
Но кметь настойчиво ждал ответа, хотя Млада предпочла бы пропустить его неуместные оправдания мимо ушей. Она вздохнула, обернулась, глядя ему в лицо твёрдо и бесстрастно.
— Тебе не за что передо мной извиняться.
Больше добавлять ничего не пришлось. Медведь, понурившись пуще прежнего, молчал, пока они не вышли во двор. Парни проводили его добродушным смехом и откровенными подначиваниями — знать, встречи с Раской только для Млады оказались неожиданностью. Бажан, уже порядком охолонувший, лишь глянул на кметя так, будто под дых кулаком ударил, но ни слова не сказал. Медведь по-прежнему молча запрыгнул в седло и резко выдернул повод из рук конюшего.
Хальвдан, разворачивая совсем уж исстрадавшегося без движения жеребца к воротам, коротко посмотрел на кметя и протяжно — на Младу. А затем жестом приказал спутникам следовать за ним и первым выехал из детинца. За его отрядом последовал и второй, под предводительством Бажана. И через мгновение от них остались только отпечатки подков на изрытой копытами земле.
Кмети и челядь ещё немного постояли, глядя вслед воеводам, которые уже скрылись из виду, и начали расходиться. Млада не сразу заметила, что осталась во дворе одна. Разгулявшееся напоследок солнце нагрело одежду так, что стало жарко. Она распахнула безрукавку и, прищурившись, глянула вдоль убегающей вниз улицы посада. Вдалеке шумела городская суета. А с двумя отрядами из детинца будто бы ушла часть жизни — знать, сегодня повсюду будет необычно тихо.
* * *
Рогла, которого по приказу Бажана выпустили из темницы, поселили вместе с отроками. Первый день он отлёживался — просто беспробудно спал, закутавшись в одеяло до самых ушей. Время от времени во сне его накрывали приступы кашля, но как только отпускали — он засыпал снова. Млада, прерывая занятия с мальчишками, заходила избу, отыскивала взглядом его лавку в самом дальнем углу и, убедившись, что всё в порядке, уходила. Позаботиться о вельдчонке было некому — никто не хотел марать себя даже тем, чтобы поговорить с ним. А потому Младе, преодолевая сильнейшее внутреннее сопротивление, пришлось сходить до Лерха и попросить для него снадобий. Ничего хорошего, если он проваляется в постели ещё седмицу или две — лишнее раздражение для кметей и отроков, у которых давно чесались на него кулаки.
Лерх выслушал просьбу с удивлением. Его губы скривились в презрении, и он передёрнул плечами, отворачиваясь.
— Мне резона нет тратить снадобья на вельда. И так с ног сбился — столько всего до похода нужно подготовить!
Он обвёл рукой стол, заваленный пучками трав, заставленный плошками с порошками в них, отвратительными на вид сгустками и сушёными комочками. В своих углах корпели над новыми снадобьями ученики, одежда которых уже покрылась разноцветными пятнами, а глаза выдавали усталость. Знать, лекарь их не щадил, постоянно понукая.
— Все эти твои зелья — бесполезная дрянь.
Лерх возмущённо обернулся. Млада нагло встретила его взгляд. Обижать лекаря она вовсе не хотела, но раз по-хорошему не получается, придётся зайти с другой стороны.
— Если бы не моя «дрянь», ты ещё лежала бы пластом! А Раска бы за тобой горшок выносила. Так что пойди прочь!
— Я-то пойду, — Млада безразлично глянула в окно поверх плеча лекаря. — Да только противоядия от отравы вельдов как не было, так и нет. А если вельдчонок помрёт, то и не будет.
— Да он сам ни шиша не знает! Заладил про колдовство — и хоть кол ему на голове теши! — насупился Лерх, но в его глазах появилась заинтересованность. Прогонять Младу он, похоже, передумал.
— А ты хорошо его спрашивал?
Лекарь вздохнул. Понятное дело, что поговорить с Роглом пока так и не взялся — понадеялся на воевод. Он обошёл Младу, взял с полки пару маленьких — не больше кружки — глиняных кувшинчиков и нехотя отдал ей.
— Вот. Заливай по одной трети горячей водой, и пусть пьёт на ночь и с утра. Кашель должен пройти.
— Ты бы осмотрел его…
— Что ещё сделать?! — взбеленился Лерх и нарочито сосредоточенно продолжил перебирать связки трав и кореньев на столе.
Млада только головой покачала.
Но, видно, лекарь хорошо знал, что делает. Кашель Рогла ослаб уже к вечеру следующего дня. Особенно после того, как Млада загнала вельдчонка в баню, несмотря на недовольство многих кметей, которые поклялись, что после него и шагу туда не ступят. У дружинного мятельника с не меньшим трудом удалось выпросить для Рогла одежду взамен испорченной в темнице сыростью и кровью. А вельд, благодарно принимая чистые рубаху, штаны и — по случаю подступающих холодов — кожух, попросил его старые вещи сжечь, хоть, наверное, их ещё можно было отчистить. Сказал, что не хочет больше носить на себе знаки своего рода.
