– Почему другое? Вот вы, Лев Данилыч, говорите, мы тестировали ваш прибор, да? Так ведь это мы не только прибор, но и людей тестировали. И знаете что? Одинаковые они, люди. Вот ты скажи, Зверь…
– Какой я тебе зверь! – возмутился прапорщик.
Но Романецкий, обычно в его присутствии робевший, сейчас только махнул рукой. И продолжил взволнованно и торопливо, как будто боялся не успеть:
– Вот вы сами сказали, что невозможно отличить. И я скажу – невозможно. И Зверь подтвердит. Я был бы рад сказать, что наши добрее или милосерднее, но ведь это не так. Скорее, наоборот. Я знаете какие истории им рассказывал, как помощи просил? Даже Зверь рыдал, а уж он…
– Ромашкин, я тебе за Зверя… – зловеще начал прапорщик, но Лев Данилыч придержал его за локоть.
– Они – такие же, Лев Данилыч, – ничего не замечая, продолжал Романецкий. – Так за что вы их так, а? За что вы их хотите уничтожить? Что они вам сделали, а?
– Ленечка, Ленечка, не волнуйтесь так…
– Остановите это, остановите, вы ведь можете. Вы говорите – вернуть страну ее жителям. Так ведь они тоже здесь живут. Так же, как мы. Что они плохое сделали, кроме того, что они другие?
– Ленечка, я ведь рассказывал вам…
– Что это они захватили власть и привели страну к упадку? А вы уверены в этом, Лев Данилыч? Кто это вообще вам сказал? Так ведь проще всего – свалить наши, человеческие проблемы на каких-нибудь инопланетян, чтобы самим не разбираться.
– Ну, теоретически, Ленечка, так действительно было бы проще всего, – неуверенно согласился старик. – Противно признавать, что мы же сами во всем и виноваты… И потом, как это признаешь, придется искать виноватых, исправлять ошибки…
– Я вообще не об этом, – махнул рукой Романецкий. – Я в экономике и политике не понимаю. Они все там, наверху, эти олигархи и прочие, для меня и для любого обычного человека все равно как инопланетяне. У них там свои какие-то ценности и законы, и воздух другой, и еда, и проблемы… И, в общем, плевать им на меня, как и мне на них, собственно…
– Ленечка, Ленечка, не увлекайтесь!
– А что, – встрял Зверев, – тут я согласен полностью. Молоток, Ромашкин. Я тебе, Данилыч, почему тогда сразу и поверил, что ты сказал насчет того, что олигархи – инопланетяне. Вот тут верю сразу…
– Я о других, Лев Данилыч. О наших инопланетянах, которые как мы. Живут в наших домах, ходят по нашим улицам. Которые рядом с нами. Я вот тут недавно, когда мы по квартирам ходили, говорил, что у меня астма и приступ, и дышать не могу. И один такой мне воды вынес. Предложил в дом зайти, прилечь, «Скорую» вызвать. А наш, человек – ну, по вашему этому анализатору, – сказал, чтоб я проваливал подальше. Хотя я кашлял натурально и перед дверью у него почти падал, скажи, Зверь?
– Натурально, – подтвердил прапорщик, утомившись обижаться на «зверя».
– Ленечка, – тихо сказал Лев Данилыч, – обождите. Допускаю, что вы в чем-то, возможно, во многом, правы, но…
– Когда они придут? – совсем другим, резким, будто сорванным голосом спросил Романецкий.
– Завтра.
– Поздно, – всхлипнул Романецкий. – Поздно…
Поднялся со стула, покачнулся, и Зверев увидел близко его потускневшие и одновременно диковатые глаза.
– Э, Ромашкин, ты чего…
Пьяной дерганой походкой Романецкий двинулся к двери и, уже почти вырвавшись из квартиры, крикнул:
– А Катю свою, Лев Данилыч, вы тоже убьете?
Армия вошла в город на рассвете. Двигались тихо, быстрым бесшумным шагом. Все прослушали инструктаж и написали расписки о неразглашении. Все знали, что идут очищать город от мерзкой инопланетной заразы. Ощущение важности, ценности и уникальности своей миссии слегка кружило головы, придавало движениям отточенность, походке – упругость. На первый взгляд, правда, задача выглядела диковатой – стрелять без сомнений в мирное население. Впрочем, всем предварительно и подробно разъяснили, что в этом и есть подвох, основная уловка врага, который просто ловко под это мирное население замаскировался. И не только разъяснили, но и провели специальные тренинги для преодоления психологических барьеров. К тому же любимые уважаемые командиры шли рядом, поддерживая и вдохновляя сомневающихся.
Батальон под командованием майора Римского вошел в город первым – и первым же открыл стрельбу. Скоро выстрелы защелками и на соседних улицах, и замкнутые напряженные лица бойцов осветились азартом. Истребление инопланетной заразы, застигнутой врасплох, началось лихо и с размахом.
Прапорщика Зверева в дыму и грохоте выстрелов чуть было не ухлопали свои же солдаты. Майор Звереву обрадовался.
– Павел! – громко, словно глухому, закричал он, быстро и крепко обнял прапорщика, от всей души стукнул по спине. – Вам с Данилычем низкий поклон! Орлы! Я вас к награде…
– Да мне бы оружие, – смущенно пробурчал Зверев, высвобождаясь из объятий майора. – И к ребятам…
– Понимаю, – нахмурился майор. – Тут такой нюанс… Короче, допуск к спецоперации каждому в индивидуальном порядке, подписи, бумажки, то-се… Понимаешь, Зверев, не маленький…
– Так я ведь уже – того, блин, – обиделся прапорщик.
– Такой нюанс… Оружие только в комплекте с индивидуальным анализатором под расписку…
– Так ведь у меня – во. – Зверев продемонстрировал на запястье выданный Львом Данилычем анализатор.
– Тут опять нюанс, – вздохнул майор. – У тебя опытный образец, значит, для боевой операции не годится. Все, Зверев, нюансы закончились, не отвлекай теперь меня. Батальон! Капитан! Где капитан?! Капитан, что у нас батальон по всему проспекту размазался, как… А ну, подтянуть строй! Иди, Зверев, вечером приходи к мэрии, понял? Там мы будем, заместо тех, которые… ну ты понял, не маленький…
Зверев обиженно протолкался через своих, по дороге еле сдержался, чтобы не двинуть сияющему, как медный чайник, Караваеву в глаз и отобрать оружие – но потом решил, что это уже будет слишком.
Город трясся от грохота, выстрелов, взрывов и криков.
Обиженный и злой, Зверев шел наугад, не разбирая дороги, сумрачные, непривычно пустые улочки скоро совсем перепутались, и он уже не понимал, где находится. Если бы он был сейчас среди своих, все было бы просто и понятно. Но свои ушли без него, и теперь в голову почему-то лезли мысли странные и даже неприятные. Вспоминался, например, бред, который нес вчера Романецкий…
Задумавшись, Зверев едва не упал, налетев на тело женщины, распростертое посреди дороги. Отшатнулся – и вдруг узнал продавщицу из молочного отдела, у которой несколько раз по просьбе Данилыча покупал творожок для «внучки». Прапорщик потрогал уже остывшее запястье, прикрыл дрогнувшей рукой широко открытые удивленные глаза и, выругавшись сквозь зубы, пошел дальше. Вот, спрашивается, кому помешала обычная продавщица молока и творога? И какому кретину инопланетянину могло взбрести в голову выбрать себе такую работу? Если у них цель – нажиться на человечестве и извести его под корень? Понятно, если они лезут в правительство или олигархи, но в продавцы творога?..
