так, борясь с дрожью во всём теле, сдержанно кивнул сообщившему ему эту новость десантнику в безликом шлеме. Почти сразу же после назначения появился соблазн настроить себе воздушных замков, но, к счастью, этот период безумных мечтаний был уже в прошлом, и мужчина почувствовал необходимость в сдержанности. Немногим людям выпадает честь увидеть живых Астартес так близко, еще меньшему числу удаётся с ними поговорить, а уж о том, чтобы служить рядом с ними, миллиарды преданных Богу-Императору душ лишь мечтают. Вероятно, впервые в жизни в тот момент он ощутил гордость.
С тех пор прошли уже недели кропотливого труда, сбора необходимого, заказов и подсчетов, проверок и бессонных ночей, которые летописец тратил на улучшение работы подчинённых ему писцов, и уже первые главы истории Ангелов Ночи были написаны. Он присутствовал на Конклаве Иатоса, описывал дебаты инквизиторов, беседовал с магистром Сорнери, библиарием Янтарём, хранителем тишины Тленом и капитаном Савелием, затем был свидетелем приведения десантников к присяге и сам принёс её вместе с ними. И несмотря на то, что работы было много, а стресс беспримерно велик, никогда он не чувствовал себя настолько энергичным и мотивированным.
Вот и сейчас, прижимая к груди датаслейт, Хиренес спешил по полутёмным переходам корабля к месту, где его ждали. Руки за день устали, порты для соединения с когитаторами на голове чесались и требовали ухода, а ноги ныли, но летописец был собой доволен и практически не замечал неудобств, как привык уже и к прохладной атмосфере Непрощенного Слепца и к тихому, едва уловимому гулу варп-двигателя, который толкал корабль вперёд через Море Душ. Странно было это сознавать, но никогда еще Эктор не чувствовал себя таким нужным и ответственным.
Наконец нужная дверь оказалась перед мужчиной, и он остановился, чтобы отдышаться, немного наклонившись вперёд. Хотелось войти в помещение достойно. Затем его рука потянулась к руне сигнала сбоку от входа, но остановилась в миллиметре от неё, потому что дверь плавно поехала в сторону, открывая длинное полутёмное помещение, в котором находились два полностью облаченных в броню боевых брата из реклюзиама. Один из них, высокий и худощавый, вооруженный саблей и болт-пистолетом, стоял у двери в ожидании, пока летописец войдёт. Побритая наголо овальная голова с татуировками в виде трёх вертикальных пунктирных линий на лбу, прищуренные черные глаза и безмятежная улыбка принадлежали брату Бракусу. Его тонкие черты лица навевали мысли о восточном происхождении народностей Древней Терры.
— Входи, Эктор, — произнёс он мягко, но властно.
Летописец ощутил, как во рту пересохло от волнения, но кивнул и быстро вошел внутрь, услышав, как с шипением гидравлики дверь за ним закрывается, и направился к другому ангелу смерти.
— Брат Арчибальд, я закончил то, о чём ты просил, — стараясь сдержать волнение, обратился он к длинноволосому брюнету, который в это время изучал какую-то старую книгу.
Астартес повернулся к нему, явив молодое, если не сказать юношеское, лицо с красивыми чертами лица, густыми бровями и полными губами, которые могли бы принадлежать какому-нибудь сердцееду аристократу со среднеразвитого мира, но Эктор подозревал, что физиология космических десантников такова, что он мог быть старше летописца.
— Первый летописец, — кивнул он учтиво и протянул руку, чтобы взять датаслейт Хиренеса. — Чрезвычайно быстрая работа. Я впечатлён.
— Люди рады делиться своими историями и стремлениями, брат Арчибальд, — Эктор склонил голову в уважительном жесте. — Так что там последние, которые ты хотел увидеть.
— Не хватает одной, — десантник быстро пробежал взглядом по содержимому планшета.
Сердце летописца ушло в пятки. Как он мог кого-то забыть? Все члены экипажа корабля были записаны и опрошены. Ошибки быть не могло!
Брат Арчибальд тем временем положил ладонь на плечо тщедушного человека и кивком указал на один из стульев рядом со столом у входа в восстановленную ими библиотеку судна.
— Садись. Твою историю запишу я, — произнёс он, и выдохнувший от резко спавшего напряжения Эктор Хиренес заплакал.
Громадный черный левиафан, потрепанный веками скитаний и сражений, вынырнул из мерцающего ядовитыми цветами разрыва в пространстве и, оставляя за собой медленно исчезающие завихрения имматериума, неторопливо пополз в направлении далёкого синего солнца в центре звёздной системы. Его бронированные веки медленно приоткрылись, впуская холодный свет внутрь, и вспыхнули сопла плазменных двигателей, дремавших месяц плавания через Море Душ. Теперь, наконец, законы физики снова были полновластны, и люди, обитавшие внутри космического монстра, смогли выдохнуть с облегчением и вознести хвалу Императору, что уберёг их в очередной раз.
Авгуры корабля в течение нескольких часов просканировали систему и на большом гололите перед капитанским троном теперь отображались все восемнадцать планет, вращающихся вокруг синего гигантского солнца, во много десятков раз превышающего размеры солнца Терры. Непрощенный Слепец направлялся к шестой планете системы, записанной в когитаторах корабля как Фрация, горнодобывающий мир-колония. Он был оставлен Империумом около четырёх тысяч лет назад из-за варп-штормов, окруживших сектор Иерихон, и последовавшей за этим анархии и не должен был выжить, поскольку зависел от поставок продовольствия и техники с других миров, а сам отправлял в качестве десятины металлы и минералы, которые нещадно добывались узниками в его недрах. Однако Фрация не только выжила, но и, судя по словам Савелия, окрепла. Теперь это был мир-крепость, самодостаточный и опасный для любого вторжения извне.
Гавин смотрел на вращающийся вокруг своей оси шарик, покрытый по большей части серым морем, на котором пятнами отображались острова и С-образный огромный континент с зеленой серединой, и гадал, что их ждёт там. Сомнительно было, что хорошо вооруженные местные с распростёртыми объятиями примут вестников перемен из почти наверняка забытых ими времён Империума. Радовало только то, что бывавшие там ранее Ангелы Ночи с уверенностью заявляли, что порча Хаоса на людях этого мира отсутствовала.
— Удушение уже началось. Мы опаздываем, — заявил своим тихим шелестящим голосом Тлен и нахмурил брови, слегка опустив голову. Видения преследовали его с детства. Он видел вещи, которых не могло быть, страшные вещи, которые часто сбывались. Десантники, забравшие его с родного мира, мало чем могли помочь ему раскрыть свой дар, да он и не распространялся об этом, оставаясь всегда особняком, потому что знал, как умрут те, с кем он имел дело. Лишь брат Сахакил из ордена Апостолов Калибана помог ему навести порядок в собственной душе и понять важность видений, которые его посещают.
Стоящий рядом с Тленом эпистолярий посмотрел на него, пытаясь угадать что тот видит, но, спустя секунду, снова отвернулся. У Янтаря не было такого дара предвидения, каким обладал хранитель тишины, и он считал того в какой-то мере талантливым недоучкой.
